Демонология Сангомара. Наследие вампиров - Евгения Штольц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все увидели полные злого безумия глаза этого некогда миролюбивого рыбака. Увидели, как от его истощенного тяготами тела изливалась яростная сила, как его пальцы с обломанными грязными ногтями будто бы удлинились, увидели острые зубы. То был не человек. То был зверь. И последние сомнения в том, что рыбак из Вардцев обратился в демона, теперь исчезли.
Стражникам наконец удалось остановить Уильяма. Его потянули за длинные грязные волосы, руки и подмышки, кто-то поднял ноги в воздух, отчего Уилл потерял опору и завалился назад. Рыдающего, извивающегося, как змея, его с трудом подтащили к позорному столбу и закрепили кандалами вокруг, протянув цепь.
Поначалу Уильям пытался вырваться, но понял, что не сможет, и потому обмяк. Лишь тяжело задышал. То, что он сделал, забрало у него последние силы.
На площади стояла мертвая тишина.
Перепуганные воины ощупывали лежащего в луже крови коннетабля, и, к их счастью, оказалось, что он жив. Издавая булькающие звуки, он приподнялся на четвереньки, шатаясь и ничего не понимая. Одни помощники схватили его под руки и потащили в палатку, пока другие принялись собирать остатки зубов.
Наблюдая, как коннетабля занесли в шатер, Уилл закашлялся. Выплюнув сгусток крови, он зло обратился к жителям Вардов:
— За всю свою жизнь я не украл ни одного дарена! Ни одного! Старался жить по чести и совести! И вы мне заявляете, что я жру ваших детей? Трусы! Бабушка Удда не сделала вам ничего плохого, когда помогла мне! Я бы ушел, и вы забыли обо мне навсегда… Зачем вы с ней так поступили? Зачем? Откуда в вас это?!
И он обратил к ним свой взор, полный слез. Но все они как один только отворачивались, странно притихшие. А потом он увидел в толпе того, кого искал, — матушку. Нанетта глядела на него больным взглядом, пока вдруг не опустила укрытую чепцом голову и не исчезла в толпе. Неужели и она отвернулась от него? Неужели он недостоин ее доверия и любви? Он разглядывал всех их… И увидел заплаканное личико своей милой — ее крепко держал под локоть Генри.
Ему все стало понятно. Уронив голову на грудь, Уильям потерял ко всему интерес. Он устал от всего: этой бессмысленной жестокости, толпы вокруг. Одного только он желал — покоя. Увидев, что пленник отрешен и намертво привязан к столбу, воины не стали его трогать — только выставили вокруг охрану. Но и на охрану Уилл больше не смотрел — взгляд его стал туп и пуст…
* * *
Следующее утро началось с криков. Писарь вместе с советником лорда Офурта, уважаемым господином Тиддосом, пытались успокоить очнувшегося Бартлета, который рвался к позорному столбу. Лицо его было в наскоро наложенных повязках, а сам он что-то истерично шепелявил практически беззубым ртом.
— Бартлет, прошу тебя, успокойся. Ты же убьешь его! Он нужен лорду живым! — вопил в страхе советник.
— Я его не убью! Я прошто шпущу ш него шкуру… Ему шкура не нужна! Ражойдитешь, шобаки, а то и вам доштанется!
Но писарь с советником не сдавались, желая сохранить прежде всего свою шкуру.
— Остановите, остановите этого безумца! Иначе лорд Хейм Вайр нас всех покарает!
И воины встали живой стеной, не пуская бешеного коннетабля к пленнику. Тот рвал и метал, кидался на своих же, пока его пытались вразумить, что его поступок откликнется на нем самом. В конце концов у них это отчасти вышло. Бартлет смачно выругался, продолжая шепелявить, и вернулся в шатер. На столе перед ним стояли яства, принесенные местными жителями в знак сожаления. На подносах были и запеченные тетерева, и плавающие в жире свиные окорока, и пара зайцев. Но за все это время, помогая с поисками сбежавшего демона, жители Вардов так и не поняли, что помогают вампиру, поэтому еда осталась нетронутой, хотя ее продолжали приносить трижды в день.
Бартлет лег в постель.
А ближе к полудню, когда советник мирно дремал в соседнем шатре, коннетабль снова вышел громыхающим шагом и направился к Уильяму.
— Оштавьте наш двоих, — приказал он охране.
— Советник приказал никого не пускать к пленному. Нам надобно обеспечить его… эту… целостность, — промямлил один.
— А кто обешпечит твою шелошность? Пошли вон, шкоты!
Стражники глянули друг на друга. Приказ советника есть приказ, но связываться с господином коннетаблем в таком настроении — прямой путь в могилу раньше времени. Будучи людьми, живущими здесь и сейчас, они поспешно покинули пост. К тому моменту пленник уже очнулся. Он все слышал и понял, что к нему идут вершить месть, однако продолжал безучастно смотреть на то, что было когда-то его сапогами. На лице его застыла маска отрешенности от всего мирского.
Дождавшись, когда стражники отойдут, коннетабль присел на корточки рядом.
— Щилу, жначит, почуштвовал, а, упырь?
Уильям молчал.
— В глажа мне шмотри, когда я ш тобой ражговариваю! — рявкнул Бартлет.
Он вытащил из ножен меч и приставил к горлу пленника. Уильяму пришлось повиноваться, и он поднял глаза. Тяжело ему было сконцентрироваться, потому что все перед ним расплывалось, а лицо коннетабля и вовсе то двоилось, то троилось, приобретая чудаковатые черты. Увидев потухший взор, Бартлет опустил клинок: то, что он счел за дерзость, оказалось лишь тупой изможденностью. Закашлявшись, пленник обплевал себя кровью, и она добавила на рубаху свежих алых пятен к уже засохшим темно-коричневым.
— Шовшем дела у тебя плохи, рыбачок… Даже раны не лечатся. Мертвецы в жемле и то вешелее шмотряша, — коннетабль хохотнул и, болезненно сморщившись под повязками, продолжил: — Не волнуйша, шкоро твои мучения прекратятша. Жавтра прибудет повожка ш клеткой, и я отвежу тебя к швоему лорду. Хотя ш твоим шоштоянием она ошобо и не нужна…
— Что же твой господин сам сюда не явился? — прохрипел Уильям.
— Граф Хейм Вайр тоже Штарший вампир
