Часовые времени. Незримый бой - Дмитрий Политов

«Опаньки! — вихрем пронеслось в голове Белугина. — Неужели у меня появился шанс?»

— А разве он не у вас?! — Алексей старался сыграть изумление насколько можно правдоподобнее. — Я думал, что это ваши ребята меня на станции так ловко облапошили.

Сказать по правде, он и в самом деле не очень понимал, что за сотрудники госбезопасности провели великолепно разыгранную комбинацию, закончившуюся изъятием портфеля у старлея Таругина. Разные версии строил, но к какому-то определенному выводу так и не пришел — маловато было информации для всестороннего анализа. А строить предположения — дело неблагодарное.

— Что ты мелешь?! — прошипел Залогин. Лицо его неприятно исказила гримаса бешенства, в глазах колыхалась тщательно сдерживаемая ненависть, готовая вот-вот выплеснуться. — На какой к херам станции?

— Ну как же. — Белугин смотрел открыто, но с толикой недоумения. — У следователя вашего бумага — она у меня в пиджаке, во внутреннем кармане, лежала.

— О чем он? — Кирилл Андреевич требовательно повернулся к Кокорину.

Человек-мышь суетливо перебрал разложенные на столе документы, выхватил нужный листок и торопливо подал его Залогину. Тот сел обратно на диван, вытянул бумагу перед собой, как это делают люди, страдающие дальнозоркостью, и внимательно прочел, прищурившись. Задумался, обдумывая полученную информацию. Потом медленно повернулся к Алексею:

— Что за бред, кто такой этот Таругин? Как к нему попал мой портфель? Рассказывай, не тяни! — Он повелительно мотнул головой, и на Белугина обрушился очередной удар.

— Умеете вы уговаривать. — Парень сплюнул кровь на порядком изгвазданный чужой обувью пол. — Сразу в голове прояснилось. Такая кристально четкая картинка, вот прям как сейчас вижу: аптека, улица, фонарь…

— О поэзии Блока мы поговорим как-нибудь в другой раз, — перебил его Кирилл Андреевич, неприятно оскалившись. — По делу давай!

Алексей тяжело вздохнул. Начинать все крушить или подождать? Шансов выбраться, правда, не очень много, но можно попробовать. Тем более что дружественная кавалерия почему-то не спешит на помощь из-за холмов. Обидно. Ну хорошо, а если он сейчас все выложит, то где гарантия, что его попросту не шлепнут за ненадобностью? Нет таких гарантий. Значит, молчать? Тоже не шибко здорово — бугай за спиной получит команду «фас» и мигом превратит в мычащий от боли кусок мяса. По-любому говорить заставят, бумажки потерянные для них важны.

Может быть, попробовать потянуть время, получить небольшую отсрочку? Да нет, не в том они настроении. По внешнему виду чувствуется — на взводе ребятки, не ровен час крышу окончательно сорвет. Эх, была не была!

Белугин собрался с духом и начал говорить. На мелких деталях старался не останавливаться, выделял только самую суть произошедшего с ним в дороге, старательно обходил скользкие моменты, которые могли представить его в невыгодном свете. От каких-либо выводов воздерживался, справедливо рассудив про себя, что от него это и не требуется — сами обдумают. Поэтому рассказ получился не очень длинным и занял всего несколько минут. А прервался самым неожиданным образом: когда Алексей дошел до эпизода со встречей с железнодорожником Махровым, Кирилл Андреевич вдруг побелел как полотно, затрясся и срывающимся шепотом прохрипел:

— Как, говоришь, была фамилия старика? Махров?!!

Евгений. 1907

Живут же люди! Белугин с восхищением рассматривал дом, украшенный тонко выполненной лепниной. Располагалась она преимущественно над подъездами. Лиственный узор стелился там буквально сплошным ковром. В качестве дополнения тянулся длинный ряд цветных изразцов. Красиво. Евгений попытался припомнить фамилию архитектора, но безуспешно — внезапно навалилась тяжесть, перед глазами все поплыло. Судя по ощущениям, действие стимуляторов подошло к концу. Не вовремя. Хотя когда пакости случались в тот момент, когда их ждешь?

Лизавету он вызвал через дворника, сунув тому какую-то мелочь. А сам начал прохаживаться по тщательно очищенному от снега тротуару возле дома напротив. Переться напролом в квартиру инженера Белугин посчитал пока преждевременным. Мало ли что, вдруг обстановка неподходящая — зачем подставлять девчонку. Она ведь фактически выполняет партийное поручение, нужно заботиться о коллеге.

И так уже дурака свалял, когда назвал «ваньке» этот адрес — надо было сказать другой, выйти за пару кварталов и дальше пройтись пешком. Но рана как-то по-особенному противно заныла в тот момент — хоть волком вой! — да и ужасно хотелось поскорей убраться подальше от явочной квартиры и оставленных в ней трупов. А ведь знал же, что в Московском охранном отделении имеется особый конный двор, все извозчики которого состояли на службе в Департаменте полиции. Непростительная оплошность. Новичку ведь известно: не садись в первое такси. И во второе не садись, поймай лучше третье. Ладно, будем надеяться, что повезло, и он не нарвался на замаскированного филера.

Ну а пока ждал, еще раз прокрутил в голове ситуацию. И, откровенно говоря, сейчас Евгений уже не был так уверен в том, что поступил правильно. Может, имело смысл остаться на явочной квартире Службы, послать сигнал экстренного вызова, дождаться прибытия оперативной группы и попытаться объясниться? А что, обвинил бы Бориса Львовича в том, что он, к примеру, собирался выдать аборигенам секрет перемещений во времени, а Белугин разоблачил предателя и предотвратил преступление. Охранники? Находились в сговоре с шефом и пытались убрать опасного свидетеля их темных делишек — грохнул их исключительно в целях самообороны. Секретарша… да чего мудрить, прицепом к охране, и делу конец.

А дальше благодарность руководства, орден на грудь и солидная премия на банковский счет. Здорово? Хм, может, и так. А может, и нет. Возьмут и не поверят. Начнут крутить, проводить служебное расследование, искать свидетелей, перетряхивать архивы. Описи, протоколы, отпечатки пальцев — а это ведь займет немало времени. С одной стороны, ничего страшного — можно вернуться в тот же самый день, откуда тебя выдернули, но с другой — кто его знает, получится ли это. В свете последних событий у Евгения имелись серьезные основания думать, что их власть над Хроносом была не столь уж абсолютной, на сцене, похоже, имелись и другие актеры, отыгрывающие свои, неизвестные по целям и задачам партии.

Да и результаты проверки могли свидетельствовать вовсе не в его пользу. По факту, подтвердить вину резидента ничем существенным он не мог. Подумаешь, признание! Мало ли что человек под пытками на себя наговорит. А вот Махров… вот он здорово помог бы. Взять тепленького за шкирку, притащить своим, чтобы они выколотили из него все — знает этот хмырь явно ну очень много интересного! — и вот тогда уже можно поговорить с дознавателями Службы если и не на равных, но очень близко к этому. Если удастся еще и бумаги махровские вернуть, тогда вообще шоколадно, ни один самый дотошный следак не подкопается.

Натянуто, конечно, но за неимением гербовой, как говорится. Белугин щелкнул портсигаром, достал папиросу, но прикурить не успел. За спиной дробью простучали каблучки, он повернулся, и гибкие руки обвили его шею.

— Здравствуй, Женя!

— И тебе не болеть, солнышко.

Лизавета счастливо засмеялась, точно рассыпала серебряные колокольчики. Прядь длинных светлых волос выбилась из ее прически и легонько мазнула Белугина по щеке.

— Как ты меня нашел?

— В Питере кто-то из комитетских упомянул, что ты служишь у инженера… как его? — Евгений сделал вид, будто задумался и вспоминает. Лизавета нетерпеливо отмахнулась.

— Да бог с ним, окаянным, надоел хуже горькой редьки! Ты надолго? Проездом или как? Где остановился?

— Погоди, — засмеялся Евгений, — не успеваю за тобой. Давай по порядку. Я в Москве уже несколько недель. Прибыл по своим делам, но, — он огляделся по сторонам, не подслушивает ли кто, и слегка понизил голос, — меня привлекли к выполнению одного партийного задания. К сожалению, не все прошло гладко, зацепили слегка — ты, кстати, не висни на мне так, упаду не ровен час, — ушел чудом. Товарищей потерял в суматохе. Отлеживался на явке, но оттуда пришлось срочно уходить. Податься мне некуда, вот и пришел к тебе. Если прогонишь, не обижусь — все понимаю.

— Да что ты такое говоришь. — Девушка возмущенно вскинула брови. — Куда ты в таком состоянии, на тебе же лица нет! Пойдем ко мне, посидишь, отогреешься, в себя придешь. Только надо с черного хода зайти, чтобы господам лишний раз на глаза не попадаться. Ко мне они и не заходят никогда, так что там ты будешь в безопасности. Я так уже делала несколько раз, когда товарищи приезжали — хозяин мой у властей на хорошем счету, никто ничего не заподозрил до сих пор. Идем?

— Идем, — кивнул Белугин. — Обещаю, я ненадолго. Мне бы связаться с нашими, весточку передать, да найти кое-кого. Только тихо, без излишнего шума. Поможешь?