Топить в вине бушующее пламя печали - Priest P大

— Вздор. Ваше Величество это развлекает, и ваших поверхностных знаний вполне достаточно. Зачем вам этому учиться? — сидевший перед доской Дань Ли передал Шэн Линъюаню последний камушек, который держал в руке. — Благодаря благословению Ее Высочества Ваньфэй ваш подданный смог вернуться в этот мир. Теперь я собственными глазами вижу, что мечта Вашего Величество об объединении всех кланов, наконец, исполнилась, и ваш учитель может спать без сожалений. Тун…

— Я Сюань Цзи, господин Дань Ли. У меня и удостоверение есть, — поправил учителя юноша.

Дань Ли опешил. Затем немного поразмыслил и сказал с улыбкой:

— Его Величество позаботится о тебе. Что ж… Старейшина Сюань Цзи, Чиюань…отныне я вверяю Наньмин тебе.

Дань Ли расправил широкие рукава, торжественно поклонился и исчез.

То, что осталось после него на доске, не было таинственной партией чжэньлун5. Черно-белые камушки складывались в нелепую пухлую птичку.

5 珍珑 (zhēnlóng) — чжэньлун. Термин вэйци, также имеющий название «линлун» (玲珑 línglóng). Обозначает глобальное гениальное творение, характеризующееся изобретательностью замысла.

Но в следующий же момент странная иллюзия разрушилась. Сюань Цзи почувствовал, что темная энергия заструилась вокруг, окутав его, словно лепестки цветка.

Реальность плавно перетекла в еще одну иллюзию… Человек, создавший ее, не скрывался, отчего Сюань Цзи не мог не поддаться искушению.

Он увидел длинные волосы Шэн Линъюаня, небрежно собранные в корону с жемчужными нитями, по двенадцать спереди и сзади. Его Величество был облачен в тяжелое и громоздкое императорское одеяние, с обеих сторон украшенное аккуратными подвесками, всем своим видом излучая торжественность. Но Сюань Цзи чувствовал, что Линъюань нарядил и его. Из-за тяжелых одежд крылья пришлось спрятать.

Однако у юноши не было времени рассматривать свой наряд. Осознав что-то, он внутренне содрогнулся.

В нос ударил мягкий аромат древнего дворца, и перед ним со скрипом распахнулись бесчисленные двери.

Настенные фонари горели так ярко, что Сюань Цзи не мог открыть глаза. Это несомненно были коридоры дворца Дулин, по которым он бродил бесчисленное количество дней.

Шэн Линъюань подошел ближе, взял Сюань Цзи за руку и, прикрыв ладонь широким рукавом, повел прочь. Разум тут же опустел. Спотыкаясь, словно паралитик, Сюань Цзи вошел в пустую императорскую опочивальню.

Внутренние покои заливал свет множества красных свечей. Их было столько, что это казалось излишним. Даже бледные щеки Шэн Линъюаня озарились легким румянцем.

— Мы ведь говорили, что уведомим богов о желании выйти за тебя замуж, — произнес Шэн Линъюань на изящном языке. В каждом углу спальни стояли благовония. Его Величество взмахнул рукой, и благовония вспыхнули. Их дым устремился вверх, силясь достичь обители бессмертных. — Само существование демона противоречит законам небес. Ему нет места ни среди людей, ни среди богов. Потому, нет никакой необходимости созывать их всех сюда. Каждое из этих благовоний выражает мои истинные чувства. Извещаю вас, что отныне и впредь, нынешний глава клана Чжу-Цюэ из Наньмина будет моим…

Но прежде, чем он закончил нести весь этот «вздор», Сюань Цзи внезапно втолкнул его под полог. Белые нефритовые подвески зазвенели, словно растрескавшиеся льдинки, и тяжелые широкие рукава рассыпались по постели.

— Как высокомерно, Ваше Величество… Как самонадеянно, — дрожащим голосом произнес Сюань Цзи, — не боишься прогневать небеса?

— Однажды я уже был наказан, и в мире нет «кары» страшнее той, — вздохнул Шэн Линъюань.

Он замолчал, и свечи, наконец, погасли…

В этот раз во дворце Дулин не было ледяных ветров, а парящие в воздухе снежинки напоминали мягкий хлопок.

Сюань Цзи медленно прошел от опочивальни Его Величества до внутренних покоев, где годами стояла печь для отливки мечей. Она была такой же горячей, как затмевавшие небеса крылья божественной птицы долины Наньмин.

Вдруг, снег под ногами потемнел.

Сюань Цзи окутал черный туман, полностью стерев воспоминания о том, как он долгих три тысячи лет, снова и снова создавал камень нирваны.

По округе неслись хвалебные песни, грохотали хлопушки, повозки спешили вернуть путников домой, а веселые дома, проводив гостей, давно стояли пустыми. Лишь всеми покинутый Хранитель огня потирал руки, стараясь согреться теплым вином. Вдруг, Шэн Линъюань ураганом ворвался в его воспоминания, бесцеремонно присвоил себе оставшиеся полбутылки вина и громко расхохотался.

В чайном домике постукивала колотушка. Сюань Цзи так заслушался, что позабыл обо всем, как вдруг кто-то слегка потянул его за мочку уха. Оглянувшись, юноша увидел коварную улыбку Его Величества. Предчувствуя беду, Сюань Цзи поспешно заткнул уши, но так и не смог помешать этому ублюдку договорить:

— В конце концов ученый умер, а юная госпожа снова вышла замуж.

Наведя порядок в холодных глубинах Чиюань, Шэн Линъюань построил неподалеку маленькую хижину. В ее стенах постоянно блуждал ветер, пришедший из леса стел, больше напоминавшего древнее кладбище. У печи, с книгой в руках, сидел изящный человек, а на крыше маленького домика угнездился негодник, постоянно лузгающий семечки. Он съел целый му семян, но его язык так и не покрылся волдырями. Вдруг, Сяо Цзи нечаянно уронил шелуху в печку, и вспыхнувшее пламя едва не спалило волосы Его Величества. Негодник попытался сбежать, но его догнали, повалили на землю, а из вырванных перьев сделали метелку для пыли, ставшую символом его позора…

Но самым главным было то, что каждый раз, когда ломалась очередная кость Чжу-Цюэ, кто-то крепко держал его за руку, разделяя боль и страдания. А потом он, очнувшись, восстанавливал сгоревшую хижину.

Шэн Линъюань отыскал в памяти Сюань Цзи «Альманах тысячи демонов», оставшийся от Дань Ли. Книгу, что не сгорела в огне Чиюань. Судя по ее главам, этот неуч страница за страницей наверстывал уроки, которые проспал, будучи маленьким…

Сюань Цзи казалось, будто все это происходило на самом деле.

Будто Его Величество действительно был с ним все три тысячи лет.

Все было так хорошо, что Сюань Цзи испугался.

— Шэн Линъюань!

Бах! Иллюзия пошатнулась, и аура демона небес почти развеялась.

Осколки каменной статуи горы Бицюань с грохотом обрушились в бурлящую магму. Сила тысячелетних молитв обратилась в дым, парящий над бушующим пламенем.

Все коммуникационное оборудование разом вышло из строя, звуки замерли и повисли в воздухе. Мир погрузился в тишину.

И в этой тишине раздался шелест крыльев божественной птицы. Птица взмыла вверх и закричала. Ее крик распространился по «кровеносным системам земли», достигнув ушей каждого человека.

Белоснежное пламя поглотило огромный силуэт, а затем погасло, явив миру истинный облик древнего божества. Перья птицы были огненно-красными, словно зарево.

Грянул гром, но ни одна из молний не коснулась земли. Какое-то время издали доносились раскаты, а затем повалил снег.