История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Эгидий, однако, приумножает приукрашает "старинную теорию" замечательным утверждением, что треугольник нетрудно образовать: нужно только разрезать четырехугольник по диагонали и составить стороны четырехугольника. Даже для самого знаменитого мастера строевой службы старопрусской армии 1806 г., ген. фон Сальдерна, выполнение этого предписания представило бы трудности.

 Эгидий, понятно, воспроизводит и 7 знаменитых боевых порядков Вегеция (III, 20) - круг, клин, подкову. Он пропускает только косой боевой порядок, "quadrengularis forma" (четырехугольная форма), он считает "magis inutilis" (менее полезной), очевидно потому, что это не имело такого красивого вида, как "щипцы" или "подкова".

 Наш автор оказывается в некотором затруднении (гл. V), так как его авторитет, Вегеций, говорит, что наиболее пригодным для войны является rustica plebs (деревенский народ). Эгидий противопоставляет ему urbani (горожан) и nobiles (знатных) и, в конце концов, считает очень правильным, что для боя нужна не только мозолистая рука, но также "velle honorari ex pugna et erubescere turpem fugam... industria et pradencia, sagacitas et versutia" (воинское честолюбие и стыд перед позорным бегством, изобретательность, предусмотрительность, мудрость и хитрость). Этими качествами обладают nobiles (знатные) и поэтому им, - особенно на конях, что помогает переносить физическое напряжение, - нужно вопреки Вегецию отдать предпочтение перед rusticis (деревенщиной). Средневековый ученый не доходит до той мысли, что между сражением по рыцарскому и по римскому способам имеется разница, и что именно поэтому его смущение и его рефлексия могут служить нам благоприятным свидетельством.

 В заключении приведем еще 12 пунктов, на которые, по Эгидию, нужно во время сражения обращать внимание, причем то здесь, то там проглядывает кое-что из средневековых понятий. Прежде всего от требует (гл. IX), чтобы полководец был sobrius, prudens, vigilans, industrius (трезв, предусмотрителен, бодр, изобретателен) и обращал внимание на:

 1) число бойцов;

 2) упражнения (exercitatio): "те, у которых руки непривычные колоть и члены не подготовлены упражнением к войне", никуда не годятся; при этом, следовательно, принимается в расчет только индивидуальное упражнение, а не коллективное, которое мы называем строевой подготовкой;

 3) закалку в перенесении тягот;

 4) мужество и duricies corporis (телесную крепость);

 5) versutia et industria (хитрость и изобретательность);

 6) vinlitas et audacia mentis (мужество и отважный дух);

 Далее:

 1) кто имеет большее число лучших лошадей;

 2) лучших sagitarii (стрелков);

 3) больше всего продовольствия;

 4) поле сражения "qui sunt in altiori situ vel meliori ad pugnandum" (расположенное на более высоком месте, т.е. более удобном для боя);

 5) солнце и ветер;

 6) кто больше всего ожидает auxiliares (вспомогательные силы).

 Как здесь, так и в дальнейшей главе (XIV), в которой автор еще раз возвращается к вопросу об условиях, когда удобно и выгодно принимать (давать) сражение, он, кроме замечания о том, что воевать лучше в порядке, чем в беспорядке, не дает никаких указаний. То, о чем мы охотнее всего послушали бы, - о вопросах взаимодействия разных родов войск, тяжелых и легких всадников, пеших копейщиков и стрелков, - об этом мы ничего не находим у Эгидия, хотя Вегеций кое-что об этом и говорит (вспомним, например, его замечание о том, что стрелы и пращи должны наносить урон противнику раньше, чем сблизятся боевые линии).

 Примерно, в то же время король кастильский Альфонс Мудрый приказал составить свод законов (1260 г.), содержащий также и тактические уставные предписания94, опять-таки позаимствованные у Вегеция. Как мало общего они имеют с действительным военным делом своего времени, еще больше, чем заимствованные у древнего писателя, свидетельствует добавление по поводу формы полого четырехугольника. Его образуют, - говорит мудрый правитель, - для того чтобы король смог там укрыться и найти защиту. Это действительно напоминает то, что обычно приписывалось средневековым пешим кнехтам; но, - слышим мы дальше, - чтобы сами воины не могли бежать, им связывают ноги.

 При этом понятно, - продолжает король Альфонс, - при победе нельзя преследовать противника, но эта неподвижность выражает презрение к врагу. Говорится ли это в шутку? Ни малейшим образом: все это излагается с полной серьезностью, а самое главное - два практика, ген. Келер (III, 2, 264) и подполковник Иеж95 без всякого возражения включили этих связанных по ногам воинов в свои работы. Иеж прямо присоединяется к Дельпешу в том смысле, что здесь речь идет "не об одних лишь ученых подражаниях", а об изображении действительно принятых в XIII в. способах сражения. Здесь будто бы не только латинские обозначения всюду заменены кастильскими, "но угрозы наказания, заключающие закон, обязывают начальников к выполнению как дисциплинарных, так и тактических уставов, что безусловно имело предпосылкой возможность выполнения их войсками". Поскольку не только в XIII в., но и во все времена для победы чрезвычайно важно, чтобы солдаты не дезертировали, то, быть может, и теперь следовало бы попробовать связать ноги солдатам, а для того, чтобы парни не смогли перерезать веревку, пожалуй лучше всего отобрать у них оружие: тогда противник сразу увидал бы, как сильно его презирают.

 Мораль: будем снисходительны к ученым профессорам, которые пропускают сотни тысяч воинов Ксеркса через греческие ущелья, и при определении разницы между македонскими фалангитами и римскими легионерами приходят к несколько невероятным результатам.

 Я не сомневаюсь, что тонкий знаток Вегеция, составивший военные уставы короля Альфонса, был невоенным человеком, а так же как и Рабан и Эгидий, - духовным лицом, и именно благодаря своему знакомству с классическими авторами поддался соблазну ввести в судебник приведенные выше размышления.

 Следующий военный писатель средневековья - опять-таки не военный, а женщина - Христина де Пизан (Christine de Pisan)96. Она была (родилась в 1364 г.) дочерью итальянского врача и астролога при дворе французского короля.

Поэтому Христина имела аристократические связи, между прочим, при английском и бургундском дворах, и пользовалась большим уважением как ученая, писательница и поэтесса. В одном стихотворении незадолго до своей смерти она уже прославляла выступление Орлеанской девы. Среди ее многочисленных произведений находится также военно-исторический трактат под заглавием "Faits d'armes de chevalerie", написанный между 1404 и 1407 гг.97. Этот труд в основе своей также является обработкой древних писателей: наряду с Вегецием особенно Фронтина. Христина несколько больше разбирается в разнице времени, чем Эгидий и Альфонс, но все же она в состоянии написать (кн. 1, гл. XXIV), что древние обращали внимание на то, чтобы hommes d'armes при развертывании для боя не пугались крика, который испускали иногда gens de commune или воины, испытывающие страх, и поэтому руководили ими при помощи трубного сигнала.

 Она хочет, чтобы юношество воспитывалось в военном духе, но делает разницу между дворянством и народом. Дворянство должно с детства упражняться во всех видах рыцарского искусства, простой же народ - только в метании камней и стрельбе из лука.

 Свои рассуждения по поводу боевого порядка (гл. XXIII) она начинает очень разумным замечанием о том, что ее время отличается от времени Вегеция в том отношении, что теперь больше воюют на коне, чем пешком. Но вместо того, чтобы ознакомить нас со своим временем, она, к сожалению, сообщает, что в этом пункте будет очень кратка, так как все это известно привычным к оружию людям.

 Жан де Бюэйль (Jean de Bueil, умер в 1477 г.), поколением моложе Христины, был известным капитаном при Карле VII и уже в старости (между 1461 и 1466 гг.) частью составил, а частью помог составлению книги в форме романа, наподобие "Киропедии" ("Воспитания Кира"), которая должна была служить руководством военному воспитанию молодых дворян. Книга называется "Le Jouvencel" и может быть причислена как к исторической, так и к теоретической литературе98, она представляет собой военные мемуары Бюэйля, но только под вымышленным именем (Амидас - король Карл VII). Действительными составителями были, по всей вероятности, трое из свиты капитана, которые, очевидно, и внесли в роман ученые украшения из древних авторов. "Le Jouvencel" должен был юного дворянина учить "слушаться, воевать и, в конце концов, приказывать"; это заставляет нас от книги ожидать многого. И действительно, я нашел в ней кое-что интересное: например, указание о том, что князь должен треть своих расходов употреблять на разведывательную службу (en espie), и настоятельное предостережение с многочисленными примерами не атаковать в пешем строю, а выжидать атаки99, систематическая обработка и сравнение с действительностью теоретических мыслей XV в. по поводу тактики и стратегии Jouvencel, Христины и некоторых более мелких сочинений могли бы послужить предметом специального исследования. Но по причинам, указанным выше, я счел возможным отказаться от этого. К тому же крупных результатов это не дало бы.