«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) - Юрий Корчевский

Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка – сдача документов старшине, проверка оружия.

Поздним вечером – уже ближе к полуночи – мы вышли на передовую. Первым делом я направился к командиру роты. Он свои позиции, как и немецкие, знает – подскажет, где лучше пройти. Опять же часовых предупредит о возвращении группы, чтобы не постреляли в темноте да огнем помогли, если противник нас на нейтралке обнаружит.

Договорившись о сигналах, мы выбрались из траншеи. Теперь – только ползком и в тишине. Двигались один за другим – так меньше шансов нарваться на мину, а уж если не повезет, то подорвется только первый. В эту вылазку впереди полз я.

Вот и колючая проволока. Я перекусил ее кусачками, а двое разведчиков придержали ее концы. Немцы умнели на глазах – стали привязывать к проволоке пустые консервные банки. Заденешь ее, и бренчание сразу выдавало непрошеного гостя.

На видимом участке первой траншеи никого не было. Пока все складывалось удачно. Мы перебрались через нее – и дальше, снова ползком, уже по территории, занятой немцами. Метров через сто пятьдесят проходила вторая линия траншеи. И здесь немцев не было! Преодолели и ее – и дальше, дальше…

По моим оценкам, мы углубились в тыл к немцам уже километров на пять. В своем тылу немцы были не так бдительны, как на передовой, хотя и беспечными их назвать было нельзя. Фрицы – педантичные службисты: и солдаты исполнительны, и офицеры дело свое знают. Пожалуй, из всех европейских армий наиболее упорные и сильные – это русская, немецкая и финская. Присоединившиеся к немцам и воевавшие против нас итальянская, испанская и венгерская не шли с ними ни в какое сравнение.

Теперь пора искать «языка», но для этого надо найти небольшое воинское подразделение. Нам это удалось: глазастый Салов разглядел позиции гаубичной батареи.

Батарея для разведчика – это просто находка. Стрельба без карт, на которых обозначены позиции, невозможна. Значит, осталось вычислить, где ночуют офицеры, и взять одного из них. Только это легко сказать, а как выполнить? Ночь, темно, возле гаубиц часовой прохаживается. Брать «языком» рядового не хотелось – много ли знает, к примеру, заряжающий? Да и приказ был – офицера захватить.

– Всем наблюдать, – шепотом отдал я команду.

Мы расположились на опушке. На поляне стояли гаубицы. Но где ночуют офицеры? Деревни рядом нет – я по карте смотрел. Значит, должны быть блиндажи или палатки.

– Кукин, за мной.

Мы отползли в сторону от батареи. Не будут же немцы жить совсем рядом с гаубицами.

– Вот что, – прошептал я ему на ухо, – давай в рощице поищем, где-то жилье должно быть. Я иду левой стороной, ты – правой. Встречаемся на этом месте через полчаса.

Мы поползли в разные стороны. Где на животе, где перебежками, я обыскал свой сектор. Ничего!

Я вернулся к месту встречи. Там уже дожидался меня Кукин. Как увидел, сразу зашептал:

– Командир, нашел я их блиндажи. Правда, незамеченным к ним не подберешься – часовой там.

Насчет «незамеченным» надо еще обмозговать. Половина ночи у нас пока есть.

– Зови ребят.

Кукин уполз.

Гаубиц на позиции было восемь штук – крупнокалиберные, потому и развернуты далеко от передовой. Им на десять-пятнадцать километров стрельбу вести – дело обычное. Ну, с блиндажами артиллеристов теперь все ясно, а где же блиндаж командира батареи и офицеров? Зная немцев, сомневаюсь, что они живут вместе с рядовыми артиллеристами. К тому же на батарее должны быть корректировщики. Им также жилье нужно. Значит, где-то еще как минимум два блиндажа должны быть, просто в темноте Кукин их не узрел.

Появились разведчики, плюхнулись рядом.

– Вот что, Кукин, веди, показывай, понаблюдаем маленько. Там решим.

Перебежками, а где и ползком мы подобрались к блиндажам поближе. Салов толкнул меня локтем в бок. Я наклонил к нему голову.

– Командир, мы не одни. Видишь? За блиндажами тени мелькают.

Я присмотрелся. И впрямь – одна тень промелькнула, другая… Были бы немцы, не прятались бы. Стало быть, наши. Неужели разведка из другого полка? Или – бери выше – армейская? Хорошо, хоть заметили. А могли бы столкнуться у блиндажей и запросто пострелять друг друга. Надо к ним пробраться, действия согласовать.

– Салов, остаешься за старшего. Ничего без меня не предпринимать!

Салов кивнул.

Я пополз вокруг блиндажей. Подобрался к неизвестным. Форма вроде наша, хотя оружие немецкое. Это не насторожило – у нас самих автоматы немецкие. Случись стрельба в тылу – меньше внимания обратят. Немецкий автомат свой «голос» имеет – более сухой, чем у «ППШ», и темп стрельбы меньше, чем у нашего автомата. А наш строчит, как швейная машинка, – темп высокий и выстрел позвонче. Знающий боец по звуку сразу различит. Да и с патронами попроще – у любого убитого немца забрать можно. И еще одно: у немец-

кого МР-40 приклад складывается, а у нашего «ППШ» он деревянный и при ползании мешается. Для пехотинца наш «ППШ» в самый раз, а для разведки лучше все же МР-40, сам убедился.

Я тихо подполз и укрылся за стволом дерева – вдруг с испугу пальнут. Окликнул:

– Эй, славяне…

Чужую группу как пружиной подбросило. Они ощетинились в мою сторону стволами, однако – все в тишине, без стрельбы и криков.

– Кто там – ползи сюда, только чтобы я руки видел, – скомандовал невидимый мне командир.

Я пополз на голос и почти уткнулся в сапоги. А на сапогах – немецкие подковки. Холодом обдало спину. Непонятка!

– Ты кто такой? – раздался тихий голос.

А голос-то по-русски чисто звучит! Что за черт?

– Я из разведки дивизионной. А кто вы?

– Ползи за мной.

Командир чужой группы пополз в сторону от блиндажей, а сзади – еще один пыхтит, мне в спину дышит. Для подстраховки, что ли?

Мы отползли от блиндажей. Неизвестный, что командиром назвался, уселся, опершись спиной о дерево. Покосился на немецкий автомат. Но, вглядевшись в лицо и мой маскхалат, смягчился:

– Похоже, и впрямь свой. Ихние не такие, да и на хрена фрицам ночью на пузе лазить! А я ж тебя чуть было не порешил – не серчай, земляк. Окруженцы мы, паря, из-под Смоленска пробиваемся. Ты и вправду из разведки?

– Извини, документы показать не могу, перед заданием, понятное дело, сдал. А вы как здесь оказались?

– Днем в лесу укрывались, а потом батарея эта огонь вести стала. Сколько же сюда гаубиц накатили! А я уж знаю, как они там где-то наших выкашивают, подлюки. Вот мы и решили их всех ночью прищучить.

– Едва нам задание не сорвали – нам «языка» взять надо.

– Какой к черту «язык», они по нашим огонь ведут. Постреляем всех – и дело с концом.

– Сначала я офицера в плен возьму – приказ у меня, а потом уж делайте, что хотите.

Мы замолчали. Командир хмурился, глаза его гневно блестели и на скулах ходили желваки. Надо договариваться: крутой попался, видимо, свой счет к фашистам имеет.

Я продолжил:

– Сколько вас?

– Двенадцать осталось.

Черт, многовато. С собой их забрать, к своим? Только и вчетвером перебираться сложно, а тут – еще двенадцать.

– Откуда выходите?

– Из-под Смоленска, все из 16-й армии.

– Так это сто километров! – присвистнул я.

– Поначалу-то нас больше было.

– Разведчики или ловкие ребята есть?

– А неловких уже не осталось, в воронках лежат! – хмуро бросил он.

– План такой. Один из моих часового вон у того блиндажа снимет, второй – того, что у гаубиц. Ваша задача – пострелять всех, кто из блиндажей выскакивать начнет. Гранаты есть?

– Только немецкие, уж больно слабые.

– На безрыбье и рак – рыба. Начинать по моей команде.

– Ты уже и старшим решил стать?

– Тогда командуй сам. Но сорвешь задание, не возьмем «языка», тогда к своим лучше не возвращаться.

– Ладно, подчинимся покуда.

«Окруженцы» вернулись к своим, я же скользнул к разведчикам.

– Свои это, из окружения выходят. С их командиром так договорились: как мы часовых снимем, они артиллеристов постреляют. Думаю, справятся, обозленные больно. Семенюк, возвращайся к батарее. Часового снимешь.

Семенюк кивнул и уполз к голубицам.

– Салов, на тебе – часовой у блиндажей. Снимай как хочешь, можешь даже выстрелить. Но только после того, как я сигнал дам.

– Понял, командир.

– Кукин, за мной.

Мы ползком обогнули блиндаж. Где-то же был еще блиндаж, а скорее два, с офицерами и корректировщиками. Описали полукруг – нет блиндажа, как сквозь землю провалился. Кукин тронул меня за рукав.

– Чего тебе?

– Тропинка.

А ведь и в самом деле – тропинка. Тянется куда-то в сторону от блиндажей и батареи. Надо посмотреть, куда она приведет. Вот только время уходит. Я прямо нутром чуял –

утекает неумолимо. А еще надо блиндаж офицерский найти и суметь офицера живым выкурить. Не выполню приказ – даже ликвидированным расчетом батареи не оправдаешься. Спросят строго: – «Для чего тебя, Колесников, посылали – батарею ликвидировать?» Еще помнил, что это первая вылазка под моей командой, нельзя опростоволоситься. Если не поторопимся, не успеем и передовую немецкую засветло перейти.