«Качай маятник»! Особист из будущего (сборник) - Юрий Корчевский

Кравцов нашел командира роты, договорился с ним об условленном сигнале – двойном свисте, чтобы по возвращении не попасть под пули своих же.

Мы выбрались из окопов и поползли по нейтралке.

Глава 7

Кравцов полз впереди, ощупывая перед собой землю руками. Предосторожность не лишняя: хоть и шел днем бой на нейтралке, а риск нарваться на мину оставался. Противотанковая нам не страшна – не сработает под весом человека, а вот противопехотная искалечит. И немцы сразу поймут, что на нейтралке кто-то есть – огонь откроют; вся группа медным тазом и накроется. Потому продвигались медленно.

Впереди послышался немецкий разговор, но приглушенный какой-то. Так бывает, когда в доте или дзоте разговаривают, а звук через амбразуру доносится. Группа замерла, ожидая решения командира. В принципе можно было попробовать взять в плен и этих. Задание наше – взять «языка», про офицера речи не было. Командование хотело знать: кто перед ними стоит, что за часть?

Кравцов решил не связываться с дотом. Да я и сам так же поступил бы: пулеметчиков как минимум там двое, а может, и больше. В узкую дверь все разом не ворвутся, стрелять нельзя, значит, без шума не получится.

Командир взвода все эти обстоятельства принял во внимание и махнул рукой влево. Группа поползла влево, перед немецкими позициями, параллельно траншее, зияющей черным в темноте ночи. Вроде тихо, не слышно разговоров, дымком сигаретным не тянет.

Подобрались к самой траншее. Кравцов заглянул в нее и махнул нам рукой – чисто.

Мы спустились в траншею. Она шла, как и положено, зигзагами. Делалось это для того, чтобы при попадании снаряда или бомбы осколки не разлетались по траншее далеко, не поразили сразу многих, да и взрывная волна на изгибе гасла. Сейчас нам это было на руку, потому как нас видно не было.

Рядом, метрах в пятнадцати, за ближним изгибом, хлопнула ракетница. В небо взмыла осветительная ракета, залив на несколько секунд нейтралку белым мертвящим светом. Мы инстинктивно присели.

– Надо ракетчика брать! – прошептал командир. – Подберемся к тому изгибу, дождемся, когда он выстрелит и – броском к нему. После выстрела он секунду-две видеть толком ничего не будет.

Мы подобрались к повороту траншеи. Кравцов осторожно высунул голову, потом повернулся к нам и показал один палец. Это хорошо, значит, немец один, хлопот меньше будет. Мы стали ждать. Когда же немец выстрелит? Хлопок ракетницы раздался неожиданно. Кравцов бросился вперед, следом – опытный разведчик Салов, за ним – уж я. Последний из наших, Кукин, остался в траншее прикрывать нас сзади.

Кравцов стремительно, в два прыжка, достиг немца, рубанул его ребром ладони по шее, оба упали. В темноте шла борьба, видно было плохо, да мне и Салов закрывал обзор.

Раздался чей-то приглушенный вскрик. Салов наклонился, засунул немцу в рот кляп и стал связывать его. Вдвоем с ним мы с трудом подняли гитлеровца и забросили его на бруствер. Нашей задачей было тащить пленного к своим позициям, а Кравцов и Кукин должны были нас прикрывать. Это было обговорено еще до выхода группы.

Мы с Саловым ползли сами и за френч тащили немца. Здоров, битюг, тащить тяжело.

На середине нейтралки свалились в воронку перевести дыхание. Вскоре к нам присоединился Кукин.

– А командир где?

– Не видел. После того как «языка» повязали, он за мной полз.

– Тащите немца вместе с Саловым, я – командира искать.

– Чего его искать, в темноте небось мимо нас прополз. В нашей траншее встретимся, он мужик тертый.

Но я выбрался из воронки и пополз назад. Буквально через полсотни метров наткнулся на Кравцова. Он лежал, уткнувшись лицом в землю. Я тронул его за плечо. Он очнулся, поднял голову.

– Командир, Илья, что с тобой?

– Немец где? – еле слышно спросил Илья.

– Ребята его тащат к нашим окопам.

Лейтенант засипел, силясь опереться на руку. Черт, темно как. Я ощупал его грудь, живот – вроде сухо. А вот правый бок гимнастерки был мокрым и липким. Когда же его ранило? Я и выстрелов не слышал. Перевязать бы его, но не на нейтралке.

Я ухватил Кравцова за поясной ремень и потащил за собой. Тяжело давался каждый метр. Командир с виду вроде и невелик был и не грузен, а тащить – тяжело.

Миновали воронку, где мы только что дыхание переводили. Я заглянул в нее – уже никого. Значит, парни потянули немца вперед. Полежал пару минут и потащил Кравцова дальше. Да где же наши траншеи?

Неожиданно почувствовал, как рука угодила в пустоту, и раздался возглас: – Петр, наконец-то! Здесь высоко – осторожней!

– Помогите – принимайте командира.

Высунувшиеся из траншеи Салов и Кукин на руки приняли Кравцова и бережно опустили на дно окопа.

Я с двумя автоматами скатился вниз и, тяжело дыша, отвалился к стенке. Стоящий рядом боец охранения протянул мне флягу:

– Выпей друг! Сейчас и ротный подойдет – ему уже передали.

Разведчики склонились над стонущим Ильей.

– Чем же его зацепило так? – горько всхлипнул Салов. – Потерпи чуток, командир, я щас, щас! – потянулся он в карман за бинтом.

Индивидуальным пакетом поверх гимнастерки перевязали Кравцова. По траншее к нам спешили командир роты и два бойца.

– Ну что разведка, взяли немца?

– Взяли, взяли – вон сопит! Дай людей – командира в медсанбат отнести. Ранен он.

Салов повел пленного, а я с Кукиным и двумя бойцами на плащ-палатке несли раненого Кравцова.

Когда вышли к штабу, я увидел на поясе пленного пустые ножны от штыка. Так вот кто командира ранил там, в траншее… Потому и вскрикнул он. А я-то думал, это Кравцов немца помял.

Мы сдали пленного и – сразу в санбат, а там уж сестрички, дежурившие ночью, подключились, подготовили Кравцова и – на операционный стол.

– Крови много потерял, хотя ранение не смертельное, – покачал головою военврач.

Мы уже выходили из санбата, когда дверь распахнулась, в приемную комнату вбежала встревоженная девушка, на ходу застегивая пуговицы гимнастерки.

– Кто? – выдохнула она, бросив взгляд на одежду, лежавшую на полу, окровавленную гимнастерку с кубарями. – Илья?

Я мрачно кивнул.

– Что ж вы так…

У девушки перехватило дыхание, на ее глазах навернулись слезы.

Не в силах видеть ее отчаяние, я вышел на улицу.

Мы понуро пошли во взвод, умылись наспех и – спать. Дело-то шло уже к утру, часа через два – рассветет.

На следующий день меня вызвали в штаб, где я узнал, что сведений от пленного получили мало. Их полк перебросили на Восточный фронт всего-то два дня назад. Составил – за командира – рапорт о ночной вылазке. Меня, как старшего по званию из оставшихся во взводе, назначили его командиром. В принципе для меня быть командиром – не ново, но раньше я все-таки командовал танковым взводом и ротой, а не разведчиками. И хотя разведка у нас не стратегическая, а все же навыки нужны, знания специальные. Но и штабистов я прекрасно понимал: где им сейчас взять подготовленного офицера? Вот и в звании повысили – до старшего сержанта. Потому, вернувшись во взвод, я взял у старшины парочку треугольничков и прикрепил на петлицы. Теперь я уже знал: сержант имел два треугольничка, старший сержант – три, а старшина – четыре. Собственно для меня, старшего лейтенанта с

военным образованием, это повышение такого уж большого значения не имело, но дед, я думаю, порадовался бы.

А через день меня снова вызвали в штаб.

– Вот что, Колесников. Я понимаю – местность не успели изучить, трудно ориентироваться. Но нужен «язык» – лучше офицер. Если карта при нем будет – совсем хорошо. Приказ ясен?

– Так точно.

– Исполнять.

Вернувшись во взвод, я начал прикидывать, кого взять в группу. Салова и Кукина – обязательно, они опытные, не раз уже в тыл к немцам ходили. А еще кого? К стыду своему, я понял, что знаю своих сослуживцев плохо. Нет, конечно, в лицо я их всех знал, помнил фамилии, звания. Но вот какими боевыми качествами они обладали? Кравцов людей во взвод отбирал сам и трусов не взял бы. Но каждый человек индивидуален, тем более разведчик. Один хорошо стреляет, другой великолепно маскируется, третий сохраняет хладнокровие в любой ситуации, а дагестанец Магомедов, например, ножом на десять метров в яблоко попадает. Кого из них взять, кто нужнее будет? И ведь не угадаешь наверняка. С тем же Магомедовым часовых снимать хорошо, но ведь мне «язык» живой нужен. Снайпером быть все же проще – я отвечал за самого себя. Сам выбирал позицию, цель и сам решал, когда стрелять. Здесь же успех зависел от слаженных действий всей группы.

Последним, четвертым, я все-таки выбрал Семенюка. Физически силен, хладнокровен. Опыта, правда, пока маловато, но кто может набраться опыта, не ходя в тыл к врагу?

Собрав бойцов взвода, я объявил о составе группы. Началась обычная подготовка – сдача документов старшине, проверка оружия.