Судьбы вертящееся колесо - Абдухаким Фазылов

— Учитель, — виновато перебил его мальчик, — мне хочется побольше узнать о Беруни. В его «Каноне Маъсуда» я теперь нахожу много поводов для двоякого толкования. Мне теперь кажется, что и он не отрицал движения Земли.

Сайд улыбнулся. Ему вдруг стало легко. Он забыл о незримых сетях, что сплетал могущественный Ходжа Музаффар вокруг него. Мысли его перенеслись в те далекие времена, когда Самарканд, Бухара и Хива озарялись священной поступью Ибн Сины, Абу Райхана Беруни.

— Я расскажу тебе кое-что, сын мой. Меня тоже с давних пор удивляла двойственность рассуждений Беруни при обсуждении строения вселенной. К примеру, ты помнишь его едва скрываемый восторг при знакомстве с металлической астролябией какого-то мунаджима? — испытующе спросил он.

— Это написано в его книге «Астролябии», учитель, но…

— Я уверен: это инструмент для измерений взаимного расположения звезд, наблюдение за которыми ведется с вращающейся Земли!

— Почему Беруни не написал открыто о движении Земли? Ему бы все поверили!

— Добрый мой мальчик! Видишь ли, Ходжа Музаффары его времени были сильнее, сын мой. Но он, мне кажется, все-таки написал об этом.

— Где, в какой книге? Вы читали ее, учитель?

— Эта книга — «Ключ астрономии». Она утеряна, быть может, сожжена после его смерти.

— Откуда же вы знаете о ней? — в глазах мальчика мелькнуло недоверие.

— Она упоминается самим Беруни в списке его сочинений.

Мальчик покраснел, ему стало стыдно за свои сомнения. Уставившись на пламя свечи, Сайд продолжил:

— Я прочел сочинения многих его современников, и всевышний открыл мне глаза. Я узнал, что эту книгу Беруни написал в Газне, будучи при дворе Султана Махмуда. Написал для своих самых близких учеников и друзей. Эту книгу читали считанные люди. Я случайно наткнулся на утверждение одного из них, что в этой книге Беруни говорит о возможном движении Земли…

И, наконец, вспомни прямое высказывание Абу Райхана о том, что если приписать наблюдаемое движение звезд нашей Земле, а их считать неподвижными, это не изменило бы сущность наших расчетов и таблиц. Я думаю, это не обычное иносказательное определение известного явления, а скрытая мысль ученого о новом.

Я теперь вспоминаю: в последний год жизни Султан Улугбек часто повторял это утверждение Беруни…

Мальчик больше ни о чем не спрашивал. Он был потрясен. «Великие мунаджимы думали о великом. Смогу ли я быть достойным их?»

— Сын мой, теперь начнем разбирать движение планеты Зухро, — с улыбкой прервал его размышления учитель. — Без вычислений не могут обходиться даже великие.

После вечерней молитвы мавлана Сайд отправился домой. Престарелый слуга Хамракул — единственный спутник последних лет — встретил его, усадил за теплый сандал и поставил перед ним чайник с горячим чаем и пиалу. Сайд маленькими глотками пил крепкий чай.

Последние месяцы были тяжкими. Везде его встречали настороженно и холодно. Он уже знал, что Ходжа Музаффар несколько раз прилюдно порицал его. Это был верный признак того, что развязка близится. Единственно светлыми часами этих дней были занятия с учеником. Мальчик впитывал новое, как пески пустыни влагу.

«Аллах милостивый, почему ты отнял его у меня?» С того ночного занятия в обсерватории прошло две недели, но учитель не переставал ждать ученика.

Почему Ходжа Музаффар неизменно побеждает? С его благословения был обезглавлен Султан Улугбек. Потом убит убийца — сын. После этого Ходжа ненадолго удалился в Ташкент — слишком были тяжки его преступления, чтобы не затаиться. Но потом Султан Абу-Саид с почетом вернул его в Самарканд. Султан сам давно убит не без вмешательства Ходжи, а тот продолжает вершить судьбу Самарканда руками его преемника Султана Ахмада.

Вот уже двадцать пять лет, как Ходжа преследует учеников Улугбека. Учитель Али из-за него окончил жизнь на чужбине, в одиночестве.

Кажется, сам бог побаивается его.

— Мавлана, я приготовил вашу постель, отдохните, — умоляюще произнес Хамракул.

— Спасибо, дорогой, ты же знаешь, сон не идет ко мне. Я еще немного посижу. А ты ступай, отдохни.

— Я посижу с вами, учитель.

В этот момент сильно постучали в калитку. Хамракул вышел открывать и пропал. Сайд немного подождал, потом, взял свечу, тоже вышел. Была холодная, ясная осенняя ночь. У калитки Хамракул препирался с какими-то людьми. Прикрывая пламя ладонью, Сайд подошел к ним.

— Учитель, навкеры Султана непременно сейчас же хотят видеть вас, — с досадой сказал Хамракул.

Четверо навкеров были зачем-то в полном снаряжении. С улицы слышался перестук нетерпеливо переставляемых конских копыт. Один из навкеров отделился, сделал шаг к нему.

— Мавлана Сайд, по велению правителя нашего Султана Ахмада вы должны до рассвета покинуть пределы Самарканда и никогда больше не возвращаться в его владения! — чеканно прорезал его голос ночную тишину. Потом воин тихо добавил:

— Поторопитесь, почтенный мавлаиа, иначе гнить вам долгие годы в зиндане Ходжа Музаффара. Мы привели коней.

Горы на востоке обозначились четкими контурами. Выше них на небосклоне проявлялось золотисто-оранжевое свечение. За спиной путников, у подножия гор, во тьме лежал спящий город. Его минареты и купола едва улавливались на фоне темно-фиолетовых горных массивов.

Сайд часто оборачивался, и его глаза различали только золотистую полосу над горами, с их резкими, изломанными вершинами.

«Светлое всегда выше темного. Сколько людей посвятили свои жизни, чтобы осветить эту тьму, зажечь в ней свои огни. И как часто тьма проглатывала их».

Он вспомнил своего ученика, его хрупкую фигуру ц горящие глаза. Он остается в объятии этой тьмы.

«Это мой огонек. Он теперь не должен погаснуть».

Верный Хамракул, ехавший позади, приблизился к нему.

— Мавлана, где мы теперь пристанем?

— Крепись, мой друг. Мы долго будем в пути. Я хочу поклониться могиле моего учителя.

Лавина

— Что скажете нового, Саймонс? — босс с непроницаемым видом откинулся на спинку массивного вращающегося кресла.

— К сожалению, ничего существенного, сэр.

— Ваша служба работает плохо, Саймонс. К концу следующей недели мне необходимо представить госдепартаменту какой-нибудь вразумительный доклад о причине катастрофы. Звонил секретарь президента. Там тоже желают иметь экземпляр этого доклада. Надеюсь, вы понимаете, Саймонс, — на сегодняшний день просто не о чем писать. Да, вы все еще упорствуете относительно «диверсии со взрывом»?