Ослепленная звездой - Лайан Конуэй

— По-моему, придраться не к чему. Но зато милый старый Леннокс вытворяет перед камерой такое… Ты не представляешь…

— Хватит, я уже представила!

— Даже малыш Тим смотрит во все глаза. Не могу оторвать его.

— Можешь больше не рассказывать!

— Извини, дорогая. Может, выберешься к нам?

— Может. У меня перерыв в работе, жду одобрения… Но не хочу, чтобы Фергюс думал, будто я слежу за ним.

— Передать ему, что ты звонила?

— Да, пожалуй, Макс. Он мог бы позвонить мне. Скажешь?

— С удовольствием. Если хочешь, я сейчас же разыщу его и скажу, что самая любимая женщина требует его внимания. Пойдет?

Лейн улыбнулась.

— Звучит прекрасно, Макс. Буду тебе вечно признательна.

— Для вас, дорогая, все, что угодно.

Около полуночи раздался звонок и Лейн услышала веселый голос Фергюса.

— У телефона моя самая любимая женщина?

— Если это правда, то да, — ответила Лейн, улыбаясь. — Я как раз собиралась ложиться спать.

— В одежде или без? — последовал вопрос.

— Запаковалась, будь здоров, — три пары носков, две фланелевые ночнушки, а сверху пояс целомудрия, — доложила Лейн.

— Ты и вправду знаешь, как завести мужика.

— Похоже, я тебе для этого не нужна, Фергюс.

— Что я слышу? У тебя плохое настроение?

Лейн накручивала на палец телефонный провод.

— Макс упомянул, что ты снимаешься в откровенных любовных сценах.

— Макс это сделал нарочно. Мне бы не хотелось, чтобы из-за этого у тебя портилось настроение. Тебе же нравится, когда я играю без носков.

Она поняла, что он улыбается.

— Носки ладно, меня беспокоит остальное.

— Не стоит. Тебе следует помнить, что занятие любовью с незнакомой женщиной перед камерой имеет весьма отдаленное сходство с эротикой. Я бы предпочел выполнять эту работу с тобой.

— Но я рассчитываю только на высоты… как у тебя было написано… «высоты страсти»?

— Не уверен, что я настолько хорош, — ответил он, смеясь.

— На меньшее я не согласна.

— Я устал, — пожаловался Фергюс, — ты хотела мне что-то сообщить, или я могу удалиться на…

— Сама знаю, — прервала его Лейн, — у тебя впереди напряженное утро.

— Ты сказала.

Лейн тяжело вздохнула.

— Я скучаю по тебе, Фергюс.

— А ты и должна.

— Как Ханна?

— Такая же ужасная, как всегда.

— Ладно, тебе пора на покой… — Она снова вздохнула.

Передразнивая ее, он тоже вздохнул.

— Ты права.

— Тогда пока?

— Спи спокойно, любимая. — Голос его звучал нежно-сочувственно.

Беспокойство ее утихло.

— Ты тоже. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, Лейни.

Через два дня Джон рассказал ей по телефону, что до него дошли вселяющие оптимизм слухи о том, что ее работа одобрена, о дне встречи он ей сообщит. Между тем он требовал, чтобы она поторопилась с остальными сериями. Лейн не хуже Джона понимала, что, если фильм получит хотя бы скромный успех, ее ждет интерес со стороны нужных людей.

Одобрение возбудило в ней честолюбивые замыслы. Но настроение испортилось. Ей хотелось бы отметить свой первый успех с человеком, которого рядом не было. Оставалось только склонить голову и работать, отложив в сторону все, что связано с Фергюсом, чтобы не отвлекало. Ее удивило, что это оказалось легче, чем она предполагала, поскольку по-прежнему была уверена в нем, к тому же ее хранила мысль, что Фергюс не так далеко от нее на случай, если он ей срочно понадобится. Поскольку ей приходилось участвовать в бесконечных рабочих встречах, Лейн приобрела автоответчик, чтобы у Фергюса не было возможности сказать, что он звонил, но никто не отвечал.

Однажды вечером, вернувшись домой, она нашла короткое послание: «Почему прекратились любовные письма? Исчерпала свое обожание? И любовный укус прошел». В конце уже с раздражением: «За каким чертом ты обзавелась этой адской машинкой?!»

Довольная Лейн тотчас села писать ему письмо. Она старательно избегала любых упоминаний о любви, придерживаясь делового тона, сообщила новости о своей работе и так до последнего абзаца, в котором написала: «Предвкушаю, как буду восстанавливать любовный укус, когда истекут мои три месяца. Однако на этот раз тебе следует обзавестись подходящей парой, чтобы не давать повода для разногласий о соответствующей части тела. А пока точу зубки. С любовью, Лейн. P. S. Я бы писала чаще, если бы ты бомбардировал меня отвратительными знаками любви».

Через три дня раздался звонок в дверь, за которой ее ожидала корзина желтых роз и приложенная к ней карточка с вопросом: «Желтые розы достаточно отвратительны?». На этом «бомбардировка» закончилась, но настроение Лейн улучшилось.

Во время очередной встречи Джон удивил ее, спросив об их отношениях с Фергюсом.

— Ну, назвать это отношениями в полном смысле слова пока нельзя, — ответила она. — Сейчас мы слишком заняты. Но я надеюсь возобновить их с того места, где мы остановились, после съемок фильма.

— Когда в последний раз ты говорила с ним?

Посчитав, Лейн, к собственному удивлению, объявила:

— По-моему, недели три назад.

Джон молча смотрел на нее тяжелым взглядом.

— В чем дело? — возмутилась она.

Он потер подбородок и вздохнул.

— Не волнуйся, я и сам этому не рад.

— Чему не рад? — Она вскочила. — Что ты ходишь вокруг да около?

— Ладно. Сядь, я объясню.

Лейн нехотя снова села.

— Так в чем дело?

— Вчера Ян Торнтон пригласил меня на ленч.

— Ян Торнтон?

— Ты знаешь его?

Раздраженная Лейн нетерпеливо ответила:

— Разумеется, я знаю, о ком ты говоришь. Он сценарный редактор моего сериала. Посещает все встречи. На вид лет двадцати, носит очки в темной оправе. Как я могу его не знать?

— С тобой и так трудно говорить, Лейн, а ты не облегчаешь мне задачу.

— А я должна? — озадаченно спросила Лейн.

Джон встал.

— Не помешало бы, черт возьми. Очень скоро я понял, что Ян говорит не о работе, а о тебе. Ты его интересуешь, Лейн, но он не хочет наступать кому-то на пятки. Я… предложил… свои услуги.

Лейн уставилась на него.

— И как ты собираешься приступить к этому?

— Ну…

— Ты же знаешь мою ситуацию. Отчасти, но создал ее ты, и слава богу! Почему было не ответить ему прямо!

— Послушай, Лейн, при нормальных обстоятельствах я бы так и сделал. Но, понимаешь, парень достаточно влиятельный…

— Денежные знаки в твоих глазах выдают тебя с головой, Джон, — заметила Лейн.

Он сбить себя с толку не позволил.