Забвение Миров (СИ) - Кулеш Мирослава (Мира)

– Как давно ты здесь? День-два? Для тебя прошли, может быть, сутки, а для них – двенадцать дней.

– Вот чёрт! – Павел выругался, взявшись за голову.

Эхо и Гохус почти синхронно подняли брови.

Павел понятия не имел, как надолго застрял в этом мире. У него нет времени, совсем: Кира там одна, беременная и беззащитная. Кира! Точно! Она ведь Видящая.

– Моя жена, она Видящая, Видящие могут входить в сны к Драконам, – сказал он. – Я могу как-то повлиять на то, чтобы она пришла в сон именно ко мне?

Гохус и Эхо засмеялись. Павел удивлённо смотрел на двух возрастных Драконов, которые смеялись над ним до слёз. Когда они наконец-то закончили смеяться и вытерли проступившие слёзы, Гохус пояснил:

– Видящие никогда не входили в сны Драконов. В сны Видящих – да, в сны людей – да, а в сны Драконов – нет. Это мы входим в их сны, мы приходим к ним, а не они к нам. Мы сами выбираем, кому доверять, у всех Драконов ментальная защита от Видящих, это мы входим в их сознание, а не они в наше.

Павел воспрял духом, он сможет связаться с Кирой! Сразу же… как только научится…

– Вы меня научите? – спросил он.

Гохус кивнул.

– Спасибо.

========== Глава 27. Сплетение. ==========

Возле старого поместья Уэлчей теперь было большое глубокое озеро с заросшими густой травой и фруктовыми деревьями берегами. Левое крыло особняка было сожжено, правое наклонилось в сторону пепелища. Проще было спалить и отстроить заново, чем ремонтировать. Зато летний домик сохранился нетронутым. Если Павел – Уэлч, то значит это его земли, как бы смешно это ни звучало. Он постепенно осваивался в городе и обществе. Драконы упорно отказывались пожимать ему руку, Павел их понимал, принимать чужака в сообщество – это одно, а признавать чужака предводителем – другое, но вот привычка подавать руку всё равно осталась. Люди же, наоборот, либо принимали его и приветствовали как новую надежду, либо смотрели как на диковинную зверушку, конечно, он ведь прибыл с Земли.

Гохус направил нескольких Драконов в помощь Павлу, чтобы разобрать завалы поместья Уэлчей, снабдил всей необходимой литературой, в какой-то степени жизнь налаживалась. Павел поселился в летнем домике, состоящем из четырёх комнат. Одна из них представляла собой просторный рабочий кабинет, оборудованный шкафами с книгами, рабочим столом из красного дерева, диваном для отдыха, несколькими креслами. Старые бумаги пожелтели, а текст на них выцвел от света и времени. Тоже случилось с диваном и креслами, ткань выцвела, была повреждена насекомыми. Книги в шкафах слежались и покрылись плесенью от влажности, исходившей от озера. Вторая комната была оружейной, внушительная коллекция старинных мушкетов и ружей была непригодна к использованию, многовековая ржавчина заела спусковые механизмы, порох отсырел от близости воды, сабли и мечи были покрыты слоем сажи и пепла. Третья комната была просторной спальней с шифоньерами, резной ширмой и большой двуспальной кроватью с балдахином. В шифоньерах нашлись мужские рубашки и брюки, женские старомодные платья, но все они были непригодными к использованию, поскольку моль и время не пощадили их. В четвёртой комнате располагалась просторная гостиная со столиками, диванами, комодами и чайными сервизами. Кухни здесь не было. Она находилась в основном поместье в уцелевшем крыле. Первые дни Павел готовил в старом котелке на костре, после уже освоился на кухне, смог разжечь огонь в печи.

Обучение шло медленно, а если честно, практически никак. Когда Павел терял терпение, он брал в руки топор и шёл вырубать заросший фруктовый сад. Досада от собственного поражения и беспомощности разрушала его, отнимала веру в себя и возможность вернуться домой. Только слепая ярость, полёты и вырубка деревьев помогали не сдаваться.

В первый раз у Павла получилось ненадолго связаться с Кирой спустя непривычно короткие четыре недели. В месяце было пять недель и тридцать дней, в году – триста шестьдесят дней, в неделе – шесть дней, а это значит, что для неё прошло десять месяцев. В тот день он видел всё её глазами: хмурый младенец взирал на него умными серыми глазами с вертикальными зрачками. Малыш мог обращаться с рождения, Павел понял это, едва увидев его. Но его очень быстро выбросило из головы Киры, он не успел ничего сказать. Всего одно мгновение и новое знание – у него родился сын. Следующий контакт оказался более удачным, ему удалось увидеть Киру и сказать ей пару слов, она даже оглянулась на его голос в своём сне. «Я вернусь», – да, он обязательно вернётся.

Следующий контакт был прерван атакой захватчиков…

Земля содрогнулась от удара, за ним последовал звон колоколов. Павел вскочил с постели, выбежал на крыльцо, скидывая по пути с себя одежду. Осень входила в свои права, от озера поднимался туман, пожелтевшая листва опадала с деревьев. Павел разбежался и, подпрыгнув, принял другую ипостась. Город был рядом. Буквально через пять минут он оказался в его черте. Драконы уже встали на крыло, готовые к обороне парили над городом и высматривали врага. Один из чёрных Драконов выдохнул молнию, ударившую в шпиль собора. Она прорезала ночное небо и ударила в громоотвод, который отразил её от себя, направляя потоки сияющего электричества в другие громоотводы, расположенные на стене. Таким образом образовался электрический смертоносный купол, защищающий город и простых людей. Принцип работы данного щита напоминал катушку Теслы*. Дыхание чёрного Дракона или удар молнии были источниками тока, он заряжал центральный громоотвод, который раскручивался и резонировал, передавая заряд в громоотводы на стене, бывшие своего рода приемниками.

Из зияющей дыры между мирами вылетали голубые, словно промёрзшие насквозь, мёртвые Драконы, управляемые всадниками. Они извергали голубое пламя и нападали на обороняющихся. Битва началась.

Павел бросился на передовую, совершенно не думая о собственной безопасности, ведомый чистыми инстинктами. Защищать, вот, что важно для Дракона, в этом смысл жизни. Выдыхая горячее пламя и не щадя противника, Павел сражался, как… Как Дракон? Да, Дракон. Настоящий золотой Дракон, великий воин и полководец.

Колонной противника руководил крупный Дракон с всадником, облачённым в чёрный балахон с капюшоном. Павел приметил его сразу, он не был во главе нападения, парил позади, координируя действия других. Пламя, лёд и молнии мелькали вокруг. Раненые Драконы ревели от боли, и Павел ощущал краем сознания отголоски их боли и отчаяния. Поверженные мертвецы падали на землю, реже просто без движения, навсегда утратив подобие жизни, чаще – распадаясь на пепел. Павел прорвался сквозь защиту, испепелив своим дыханием нескольких Смертаков, к командиру группы. Глаза мёртвого Дракона злобно блеснули голубым ледяным сиянием. Он поднял голову, активно замахал крыльями, принимая вертикальное положение для нанесения удара. Павел выдохнул пламя, стараясь опередить противника, но тот тоже был хорош в своём деле. Голубое пламя встретилось с алым, застывая в воздухе фантастическим тёмно-фиолетовым сиянием. Новый удар сотряс землю, привлекая внимание противника, Павел ещё раз выдохнул пламя и на этот раз попал в цель. Мёртвый Дракон взвыл и камнем стал падать на землю, увлекая за собой всадника. Павел спикировал следом, посылая ещё одну волну пламени. Огонь охватил мёртвого Дракона и его всадника, поверхности земли достиг только пепел. Павел завис над землёй, а затем снова рванул ввысь, в гущу битвы. Расщелина между мирами засияла, словно призывая, и остатки группы мёртвых Драконов перешли к отступлению. Живые Драконы не побеждали, противник отступал не потому, что нёс несоизмеримые потери, а из-за потери лидера. Это была суровая и некрасивая правда – противник вернётся с новыми силами. Целью многовековой войны, которую они вели, была не скорая победа, а вымотать противника. Во всём этом был какой-то скрытый смысл, которого Павел не понимал.

После того как последний мертвец скрылся в портале, живые Драконы спустились на землю, стали помогать раненым, сняли электрический щит с города. Когда Павел спустился на землю, кто-то бросил ему длинную рубаху, которую он быстро надел на себя. Быть босым и нагим начало входить в привычку. Он отыскал Гохуса, старик сидел на земле по-турецки в такой же рубашке, что и Павел, и курил трубку.