Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отход войск Северо-Западного фронта по решению Ставки Верховного главнокомандующего заставил прекратить успешно продолжавшееся наступление Юго-Западного фронта. В декабре армии этого фронта удачно сражались, как мы отмечали выше, на Карпатско-Галицийском театре военных действий, но в 20-х числах пошел снег, начались морозы, и военные действия замерли. С началом зимы левофланговые армии фронта втянулись в занесенные снегом Карпатские горы, где в тяжелых боях подорвали свои силы и израсходовали и без того ограниченные запасы боеприпасов.
Историк-белоэмигрант генерал Николай Николаевич Головин (1875–1944) написал позднее исследовательскую работу «Военные усилия России в мировой войне» (Париж, 1939), где дал следующую, хотя и не беспристрастную, но верную оценку кампании 1914 года на Русском фронте:
«Таким образом, действия русских армий в конце 1914 г. руководствовались той же резко и со страшнейшим напряжением проводимой идеей выручать наших союзников. Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич со свойственным ему рыцарством решает стратегические задачи, выпадающие на русский фронт не с узкой точки зрения национальной выгоды, а с широкой, общесоюзнической точки зрения. Но эта жертвенная роль обходится России очень дорого. Русская армия теряет убитыми и ранеными около 1 000 000 людей, и что делает особо чувствительными эти потери – это то, что они почти всецело выпадают на долю кадрового состава армии…
В отношении потерянных нами и занятых нами территорий, кампания 1914 г. на русском театре дает несравненно благоприятную картину, нежели та, которую мы видим у наших союзников на французском театре… Хотя мы и потеряли небольшую часть Польши на левом берегу Вислы, но мы и не собирались удерживать ее по плану войны; зато мы овладели Галицией и в Восточной Пруссии вновь подошли с востока к Мазурским озерам. В итоге начертание нашего фронта улучшилось по сравнению с исходным положением в 1914 году…
Германия, строившая весь свой успех войны на быстром поражении поочередно Франции и России, оказалась не в силах разбить ни ту ни другую; германский Генеральный штаб был сбит с той позиции, на которой он базировал свою военную мысль в течение долгих годов, и как следствие этого, утратил твердую идею плана войны, начав колебаться между западом и востоком. Это сделалось типичной особенностью последующего периода войны, когда вместо одного главного германского фронта против французов… получилось два – французский и русский. И этот важнейший в стратегическом отношении результат является следствием действий на русском фронте.
К сожалению, союзники не отплачивали полноценной монетой за помощь, оказанную им Россией. Нужды последней не учитывались с такой же полнотой. Первое проявление такого отношения можно увидеть в том, как в Средиземном море союзные флоты пропускают два сильных германских бронированных крейсера, «Гебен» и «Бреслау», в Мраморное море. Этот пропуск имеет своим прямым следствием вступление Турции в ряды врагов России, что и состоялось в начале ноября 1914 г. Объявление войны Турцией отвлекало часть русской вооруженной силы на Кавказский фронт, но это было еще ничтожное последствие по сравнению с другим: выступление Турции закрывало доступ в Черное море, а это, как мы уже указывали выше, было равносильно блокаде; здесь была ахиллесова пята русского колосса. Эта блокада являлась для России особенно чувствительной с начала кампании 1915 г., так как Русская армия израсходовала в своем жертвенном порыве большую часть своих огнестрельных припасов»[210].
Во главе «Дикой конной дивизии» в Галиции на Юго-Западном фронте
на Новый год великий князь Михаил Александрович получил краткосрочный отпуск, который провел с семьей в Гатчине. Заглянем в некоторые его дневниковые записи:
«2/15 января 1915 г. Пятница. Поезд в Гатчину. В 8½ ч. утра приехали в милую Гатчину, Вяземские приехали с нами в наш дом. Трогательный Беби (имеется в виду сын Георгий. – В.Х.) был очень рад меня видеть и стал ласковым. В 2 ч. Наташа, Вяземские, Джонсон и я поехали кататься в наших охотничьих санях в Зверинце. После чая зажгли елку, потом поехали в наш маленький лазарет, Баловутовская, 9, где 30 раненых солдатиков, заведуют Клевезаль и Котон. К обеду приехал Клевезаль. – 8o мор. Какая радость быть снова в своей семье и в прелестной Гатчине!»[211]
Заметим, что 2 января 1915 г. произошло несчастье с другом Царской семьи Анной Вырубовой (1884–1964), что нашло отражение в поденной записи императора Николая II:
«Узнал, от Воейкова, что в 6 час. по М.В.Р. жел. дор. между Царским Селом и городом случилось столкновение поездов. Бедная Аня, в числе других, была тяжело ранена и около 10¼ привезена сюда и доставлена в дворцовый лазарет. Поехал туда в 11 час. Родители прибыли с нею. Позже приехал Григорий»[212].
Это печальное событие в Царской семье заслонило собой приезд младшего брата Михаила с фронта в Гатчину, а на другой день он побывал с визитом в Александровском дворце Царского Села. В дневнике Николая II нет сведений о Михаиле Александровиче за эти дни, но упоминается Григорий Распутин.
В свою очередь Михаил Романов в дневниковых записях не касается проблем Царской четы и игнорирует имя Г.Е. Распутина:
«3/16 января. Суббота. – Гатчина. В 10 ч., Наташа, Вяземские, Джонсон и я поехали в отвратительный Петроград. Были в моем доме на Набережной, где лазарет на 100 нижних чинов и 25 офицеров, ведает им город и попечитель А.Н. Шлейфер. Затем я поехал к Мама в Аничков [дворец], где оставался до 3 ч. До 4 ч. был в магазинах с Наташей, а потом поехал к Ники в Царское [Село]. Вернувшись в город, сделал визит Шлейферам, а в 7 ч. Наташа, Джонсон и я поехали с поездом в Гатчину. (Инна Александровна также приехала.) Погода была пасмурная. 3o мороза»[213].
После того как Гатчина поневоле стала для Н.С. Брасовой постоянным местожительством, она постаралась как следует там обжиться. Вокруг нее образовался небольшой круг друзей и знакомых. Близкой ее подругой стала княгиня Александра Гастоновна Вяземская (1872–1952), которая по ироническому замечанию члена Комитета по опеке над имуществом великого князя Михаила Александровича А.А. Сиверса (1866–1954), являлась «статс-дамой морганатического двора». После возвращения из Англии Н.С. Брасова потратила много сил на ремонт помещений и покупку новой мебели для двухэтажного дома на Николаевской улице. Дом был куплен в сентябре 1914 г. у генерала Гернеша за 60 тысяч рублей. Она не знала, сколько здесь они еще проживут, но всякая мысль о том, что к Рождеству война будет завершена, уже давно была отброшена всеми. Каждый день через Гатчину проезжали составы с ранеными. Больше, как в самом начале войны, уже никто не улыбался.
Еще в 1908 г. Михаил Александрович унаследовал особняк в Санкт-Петербурге, прежним владельцем которого был его холостой дядя великий князь Алексей Александрович (1850–1908). Однако он никогда не считал его своим семейным очагом. С началом войны Михаил Александрович решил приспособить этот особняк под госпиталь, и Наталия Сергеевна взяла на себя поиски оборудования, коек, набора штата сестер милосердия и врачей, которые бы согласились там работать. Она привлекла к этому делу своих друзей, супругов Шлейфер, возложив на них ряд административных обязанностей. Госпиталь вмещал 100 солдат и 25 офицеров. С момента его открытия ни одна койка в нем не пустовала. В самой Гатчине Наталия Сергеевна организовала еще один небольшой лазарет, где помещалось 30 раненых. Открытие госпиталей и снабжение всем необходимым санитарных поездов было обязанностью высшего света, и в этом деле Михаил Александрович и Н.С. Брасова сделали также много, как и другие члены Императорской фамилии.
Парадоксально, но война восстановила былые отношения между «венценосными братьями», многие условности потеряли свою непререкаемость. Вероятно, к удовольствию Государя Николая II, для которого “карательные обязанности” главы Императорской фамилии были, несомненно, тягостны, младший брат был прощен. Однако только в конце сентября 1915 г. была снята опека с великого князя Михаила Александровича, и он теперь мог самостоятельно распоряжаться своим имуществом и доходами. В связи с этим обстоятельством Н.С. Брасова в разговоре с Н.А. Врангелем 2 февраля 1915 года с обидой сетовала ему на то, что в Царской семье все ненавидят друг друга, царь, его мать и сестры не любят Михаила Александровича. Поддерживает его только Андрей Владимирович, на Николая Михайловича положиться нельзя[214]. Мнение Брасовой относительно поддержки ее супруга со стороны великого князя Андрея Владимировича у многих вызывало сомнение. Так, историк Г.М. Катков (1903–1985) приводит сведения о том, что тетка Михаила Александровича великая княгиня Мария Павловна (старшая) считала, что он стоит на пути ее собственных детей, из которых старший – Кирилл Владимирович – мог бы быть следующим престолонаследником[215].
