Первая мировая. Во главе «Дикой дивизии». Записки Великого князя Михаила Романова - Владимир Хрусталев

По статуту ордена Св. Георгия член Императорской фамилии, бывший под огнем, получал Георгиевский крест, и командир корпуса хан Нахичеванский представил его к этой награде. Но представление показало, что при дворе осталось чувство нерасположения к великому князю, доставившему много хлопот своим морганатическим браком. Николай II оставил без движения представление к ордену. Говорят, это было сделано под влиянием императрицы.

Но война шла. За дела на Сане великий князь был вторично представлен к той же награде. Но и это представление не получило движенья.

Тогда, после нового дела, по которому Михаил Александрович заслуживал награждения Георгиевским крестом, генерал Брусилов, командующий 8-й армией, взял на себя провести награждение через Георгиевскую думу своей армии. Дума признала великого князя достойным и постановление ее пошло на Высочайшее утверждение. В этом случае отказа быть не могло, и Михаил Александрович получил, наконец, Георгиевский крест, привезенный флигель-адъютантом полковником Дерфельденом»[224].

Сохранились дневниковые записи великого князя Михаила Александровича за 1915 г. Перелистаем еще раз некоторые страницы дневника за период боев, которые были отмечены в представлении к Георгиевскому кресту Михаила Романова:

«14/27 января 1915 г. Среда. – Самбор и Ломна. Из Самбора мы выехали в 7¾ ч. на автомобилях в Ломну, куда приехали через три часа, снега много, небольшой мороз. Сегодня отход отряда кн. Вадбольского из Лютовиска в Михновец. На правый фланг Боберкского участка выслан 4-й батальон Ваврского полка, на который противник сильно нажимал. Отряд ген. Нищенского двинут в направлении на Журавин во фланг противнику, действующему против Боберкской группы. (У ген. Нищенского два полка: Евпаторийский и Таганрогский. Ввиду близости австрийцев пришлось отослать весь наш обоз в Стежиски. Хан [Нахичеванский] приехал к нам. Кн. Багратион также у нас поместился. …Великий князь Михаил Александрович на фронте. 1915–1916 гг.

15/28 января. Четверг. – Ломна. Днем Боберкский участок продвинулся значительно вперед своим правым флангом, но т. к. Евпаторийский п[олк] осадил в д. Боберку, то дальнейшее продвижение полк. Файдыша приостановлено. Вообще за эти два дня отряд ген. Нищенского (Евпаторийский и Таганрогский полки) двинут вдоль хребта Червонный Верх в направлении на Журавин. …

16/29 января. Пятница. – Ломна. Начало наступления ген. Каледина тремя колоннами: а) отряд полк. Жукова – Оренбургский казачий полк и 1 батальон; б) 60 див. – 8½ бат. ген. Попович Липовац; г) 4-ая стрелковая бригада ген. Деникина – 13, 14 и 16 полки (Железная бригада). Была неудача в отряде ген. Нищенского – тревога за Евпаторийский п. (разрыв телефона). Днем мы поехали на Хощувский наблюдательный пункт к Хаюндокову – интересно было смотреть на цепь нашей пехоты, которая наступала на высоту 700. Утром был убит [подполковник Чеченского конного полка Владимир Ильич] Лодыженский и ранены Крупенский и Шаликов. Мороз небольшой»[225].

Военный врач Ю.И. Лодыженский позднее писал в воспоминаниях о гибели своего старшего брата на фронте:

«Брат получил разрешение поехать во Львов на несколько дней и, проездом, заехал ко мне в лазарет. Это было нашим последним свиданием. На обратном пути он не смог остановиться. Пятнадцатого января я получил от командующего в то время дивизией генерала Багратиона сообщение о том, что брат “пал смертью храбрых во время атаки”. Генерал просил меня прибыть за телом брата, что я немедленно и исполнил. Брата я нашел в домике при штабе лежащим на соломе. Он был в форме и при оружии. Труп уже был холодным. Он был смертельно ранен в живот и погиб, видимо, сразу от внутреннего кровотечения. Нужно ли говорить, что я тогда пережил… Впоследствии же всегда брату завидовал, так как он умер честной смертью солдата “за Веру, Царя и Отечество”. Как всегда, брат был впереди и не ложился в цепи, так как в то время всадники, еще не освоившись с условиями современной войны, считали, что ложиться в бою есть признак недостаточной храбрости. Стоило это жизни чуть не половине офицерского состава дивизии в первые месяцы войны, пока люди воочию не убедились, что так продолжать нельзя. Отправив тело брата во Львов, откуда его должны были переправить к нам в деревню для похорон, я поехал в штаб Чеченского полка за вещами. Моя встреча там с полковником Святополк-Мирским оказалась последней. Этот на редкость доблестный и до безумия храбрый офицер тоже вскоре пал смертью храбрых одновременно с любимым всеми адъютантом Татарского полка Казбеком. Эти два новых гроба оказались во Львове стоящими вместе с гробом брата. О покойниках там трогательно позаботилась Хавар-Ханум Чермоева.

Не помню, кто принял полк после смерти Святополк-Мирского, так как полковник Шимера погиб раньше. В январе 1915 года весь штаб-офицерский состав полка оказался новым, но к этому времени главные трудности формирования уже были изжиты и полк выковался в ценную боевую кавалерийскую часть, что и доказал последующей своей службой. В официальном издании, посвященном деятельности Государя во время войны (9 июля 1915 – февраль 1916 года), на странице семьдесят шестой значится:

“На смотру (в Галиции) была Кавказская Туземная дивизия, так называемая “Дикая кавалерия”, которой командует с начала кампании Е.И.В. великий князь Михаил Александрович. Все полки дивизии представились необычайно красиво и лихо. Государь поблагодарил горцев Кавказа, и те на непонятном для нас своеобразном языке восторженно отвечали на Царскую благодарность” (1 октября 1915 года)»[226].

Великий князь Михаил Александрович привык к фронтовой обстановке и в силу этого в поденных записях все скупее передает события:

«18/31 января. Воскр[есенье]. Св. Афанасия и Кирилла.

Ломна.

Изменений нет. На участок полк[овника] Файдыша пододвинуты из резерва 2 роты. – Около 11 ч. мы поехали на Хощувский наблюдательный пункт к [К.Н.]Хагондокову – по дороге, вблизи нас разорвалась шрапнель.

Все эти дни морозно и идет снег»[227].

Стоит пояснить, что снаряд шрапнели обычно состоял из 200–300 пуль, который разрывался в воздухе над целью и поражал площадь 10 саженей в ширину и 100 саженей в глубину направления выстрела орудия.

Как мы видим, дневниковые записи великого князя весьма лаконичны, хотя за ними чувствуется большая напряженность военной атмосферы и кровопролитных боев. Более подробно боевые будни Михаила Александровича нашли отражение в его фронтовых письмах к супруге. В своем письме из Ломны он, в частности, дает описание своей походной жизни и фронтового положения «Дикой дивизии» в январе 1915 г.:

«Моя дорогая и горячо любимая Наташечка, от всего сердца благодарю тебя за письмо, которое мне передал Ларька [Воронцов-Дашков]. Я не знаю точно, где ты сегодня находишься, уехала ли из Львова вчера, как предполагала, или еще осталась на несколько дней.

Австрийцы повели наступление по всему фронту, а у нас все время идут бои. /…/ Вчера был плохой день, в смысле потерь в офицерах: утром был убит бедный подполковник [В.И.] Лодыженский и ранен шт[абс]-рот[мистр] Крупенский (первый Чеченского, а второй Татарского полка), а днем был тяжело ранен в живот адъютант Татарского полка Казбек и того же полка шт[абс]-рот[мистр] князь Шамков в грудь навылет, пуля прошла около самого сердца, он, по-видимому, вне опасности. За эти дни убитых всадников шесть, а раненых – 55.

Вчера днем мы выезжали смотреть на бой, который велся в трех верстах от того места, где мы наблюдали. Мы были совсем в стороне; интересно было наблюдать, как рвались наши шрапнели над австрийской пехотой, которая занимала опушку леса, а наши цепи, поднимаясь медленно по отлогому скату без выстрелов приближались к ней.

18 января. – Заканчиваю это письмо сегодня утром. Я только, что получил телеграмму, в которой ты извещаешь меня об отъезде и говоришь, что мои телеграммы очень не интересны. Дело в том, что я не люблю писать о боях, как делаю это в письмах, ты сама это понимаешь.

Вчера весь день, даже ночью, и сейчас идет бой на том же месте, все время гремит наша артиллерия, а когда выйдешь из дома, то слышно и ружейную стрельбу.

Сегодня в течение дня австрийцы, вероятно, будут принуждены отступать, ввиду того, что к нашему правому флангу подойдет стрелковая бригада. Я забыл тебе сказать, что у нас все это последнее время есть пехота, всего около четырех полков. Снега очень много, трудно двигаться, мороз 15°.

Моя дорогая Наташечка, прошу тебя совсем не беспокоиться обо мне, я буду всегда осторожен, и рисковать собой не буду.