Сицилиец - Марио Пьюзо

Он всех располагает к себе. Если вы пошлете туда тысячу своих карабинеров да еще солдат, и вся эта операция провалится, как проваливались все попытки раньше, — что тогда? Я вам вот что скажу: если на ближайших выборах Гильяно решит поддержать левые партии, вы потеряете Сицилию, а значит, как вам, должно быть, известно, ваша партия потеряет Италию.

Он долго молчал, глядя в упор на министра.

— Вы должны прийти к соглашению с Гильяно.

— И как же это устроить? — спросил министр Трецца с вежливой улыбкой превосходства, глубоко возмутившей дона Кроче. Улыбка-то была римлянина, а ведь министр — урожденный сицилиец. Тем временем министр продолжал:

— Я знаю из достоверных источников, что Гильяно не питает к вам любви.

Дон Кроче передернул плечами.

— Если бы он держал на меня зло, ему бы не протянуть последние три года, а он малый умный. И кроме того, у меня есть к нему ход. Доктор Гектор Адонис — мой человек, и одновременно он — крестный Гильяно и один из тех, кому Гильяно больше всего доверяет. Гектор Адонис будет моим посредником и помирит нас с Гильяно. Но я должен получить от вас все необходимые заверения, причем в конкретной форме.

— Вы, может быть, хотите, чтобы я написал вам письмо и признался в любви к бандиту, которого пытаюсь поймать? — иронически произнес министр.

Сила дона заключалась в том, что он никогда не обращал внимания на оскорбительный тон или отсутствие уважения, хотя и делал пометку в душе. Вот и сейчас он ответил вполне спокойно — ничто в его лице даже не дрогнуло.

— Нет, — сказал он. — Просто дайте мне копии планов поимки Гильяно, которые составил начальник вашего штаба, а также копию вашего приказа о направлении тысячи карабинеров на остров. Я покажу все это Гильяно и пообещаю ему, что вы не дадите хода этим бумагам, если он поможет нам просветить сицилийских избирателей. На вас никакой тени не упадет: вы всегда сможете сказать, что у вас украли копию приказа. А кроме того, я пообещаю Гильяно, что, если христианские демократы победят на выборах, он будет полностью прощен.

— Ах, вот это — нет, — сказал министр Трецца. — Полное прощение бандита не в моей власти.

— Но пообещать-то вы можете, — сказал дон Кроче. — А потом, если удастся простить — прекрасно. Если же вы увидите, что это невозможно, то я сам сообщу ему скверную весть.

Министр все понял. Он понял то, что и следовало понять: дон Кроче под конец избавится от Гильяно, так как вдвоем им на Сицилии не жить. Понял он и то, что дон Кроче возьмет все на себя и ему не придется заниматься этой проблемой. Ну а обещания — почему бы их не дать? Надо только вручить дону Кроче копии двух планов операции.

Министр задумался. Дон Кроче опустил свою массивную голову и тихо произнес:

— Я бы настаивал на полном прощении, если это вообще возможно.

Министр зашагал по комнате, обдумывая, какие тут могут возникнуть сложности. Дон Кроче сидел не шевелясь, застыв. Наконец министр сказал:

— Обещайте ему помилование от моего имени, но вы должны понимать, что это будет нелегко. Слишком большой может подняться шум. Да если бы газеты узнали хотя бы то, что мы с вами встречались, они бы заживо содрали с меня шкуру, мне пришлось бы выйти в отставку и отправиться на мою ферму в Сицилии сгребать навоз и стричь овец. Скажите, вам действительно совершенно необходимы копии этих планов и моего приказа?

— Без них ничего не сделать, — сказал дон Кроче. Голос его звучал звонко и убедительно. — Гильяно нужны доказательства, что мы с вами друзья, и какое-то предварительное вознаграждение за те услуги, о которых мы его просим. Подтверждением и того и другого явятся эти планы и обещание, что они не будут осуществлены. И что он может действовать, как прежде, не боясь засад со стороны армии и полицейских подкреплений. То, что эти планы находятся у меня, подтверждает мою связь с вами, а когда Гильяно увидит, что они не осуществляются, то поймет, что я могу влиять на Рим.

Министр Трецца налил дону Кроче еще чашечку кофе.

— Согласен, — сказал он. — Я доверяю вам, поскольку мы друзья… Но меня волнует ваша безопасность. Когда Гильяно сделает свое дело и обнаружит, что помилования нет, он, конечно, будет считать вас во всем виноватым.

Дон кивнул, но ничего не сказал. Потягивал кофе и молчал. Министр долго смотрел на него, затем сказал:

— Вам вдвоем тесно на таком маленьком острове.

Дон улыбнулся.

— Я потеснюсь, — сказал он. — Поживем — увидим.

— Прекрасно, прекрасно, — сказал министр Трецца. — И запомните следующее. Если я могу пообещать моей партии голоса избирателей Сицилии на будущих выборах и если затем я смогу решить проблему Гильяно к чести нашего правительства, то вы и не представляете себе, как высоко я поднимусь в Италии. Но как бы высоко я ни взлетел, я никогда не забуду вас, дорогой друг. Вы всегда сможете обратиться ко мне.

Дон Кроче передвинул в кресле свое массивное тело и подумал, будет ли прок, если сделать этого дубаря-сицилийца премьер-министром Италии. Но «Друзья друзей», конечно, сумеют использовать его глупость, а если он вздумает предать, то и прикончить такого ничего не стоит. И дон Кроче проникновенно сказал (а он славился своим умением производить впечатление искреннего человека):

— Спасибо вам за дружбу, я все сделаю, что в моих силах. Мы договорились. Завтра днем я уезжаю в Палермо и буду вам благодарен, если утром вы пришлете планы и остальные бумаги мне в отель. Что же до Гильяно, то, если вы не сумеете добиться для него прошения после того, как он сделает свое дело, я устрою так, что он исчезнет. Может быть, уедет в Америку или в какое-нибудь другое место, где не будет больше доставлять вам беспокойства.

Засим эти двое расстались. Трецца, сицилиец, поставивший себя на службу государству, и дон Кроче, считавший римское право и власть исчадием ада, существующим, чтобы поработить его. Ибо дон Кроче верил в свободу, свободу для него лично, которой он не обязан никому и которую он сам завоевал, сумев снискать уважение своих сограждан. Дон Кроче был убежден, что сражаться с Тури Гильяно, человеком, так похожим на него, а не с этим двуликим мерзавцем министром вынуждает его сама судьба.

Вернувшись в Палермо, дон Кроче призвал к себе Гектора Адониса. Он рассказал ему о своей встрече с Треццой и о том, к какому соглашению они пришли. Затем показал ему копии планов кампании, которую правительство решило начать против Гильяно. Маленький человечек пришел в полное отчаяние, чего как раз и добивался дон.

— Министр обещал мне, что эти планы не будут одобрены и осуществлены, — сказал дон Кроче. — Но твой крестник должен использовать всю свои власть, чтобы повлиять на ход будущих выборов. Он должен проявить твердость и силу и не печься так о бедняках. Надо все-таки думать о собственной шкуре. Он должен понимать, что не всегда ему представится такая возможность — союз с Римом и с министром юстиции. Ведь Трецце подчиняются все карабинеры, вся полиция, все судьи. Он может даже стать премьер-министром. Если это произойдет, Тури Гильяно сможет вернуться в лоно своей семьи, а возможно, даже и сам сделать карьеру в политике. Народ Сицилии любит его. Но прежде он должен простить и забыть. Я рассчитываю на тебя — повлияй на него.

— Но как же он может поверить обещаниям Рима? — сказал Гектор Адонис. — Да и потом, Тури всегда сражался на стороне бедняков. Он ничего не станет делать, если это не в их интересах.

— Он же не коммунист, — резко возразил дон Кроче. — Устрой мне встречу с Гильяно. Я постараюсь его убедить. Мы все-таки два самых влиятельных человека на Сицилии. Почему же нам не действовать сообща? Раньше он отказывался, но ведь времена меняются. Сейчас в этом его спасение — как и наше. Коммунисты нас обоих раздавят с превеликим удовольствием. Я готов приехать для встречи с ним, куда он пожелает. И скажи ему, я гарантирую, что Рим сдержит свои обещания. Если христианские демократы победят на выборах, я гарантирую, что он получит прощение. Готов поручиться жизнью и честью.

Гектор Адонис понял. Дон Кроче готов рискнуть и навлечь на себя гнев Гильяно, если министр Трецца не сдержит свои обещания.

— Можно я покажу эти планы Гильяно? — спросил он.

Дон Кроче с минуту подумал. Он понимал, что никогда уже не получит их назад и, посылая их Гильяно, дает таким образом ему в руки могучее оружие. Он улыбнулся Гектору Адонису.

— Дорогой профессор, — сказал он, — конечно, ты можешь взять их с собой.

Поджидая Гектора Адониса, Тури Гильяно раздумывал, как быть. Он уже давно понял, что победа левых партий на выборах приведет к нему дона Кроче и тот станет просить о помощи.

Вот уже четыре года Гильяно распределял деньги и продукты среди бедняков в своей части Сицилии, но по-настоящему помочь им он сумеет только в том случае, если у него будет хоть какая-то власть.