Родителей — в отставку? Разрушение семьи под видом борьбы за права детей - Борис Клин

Но не успела семья въехать в эту квартиру, как к ним пришла некая соседка, представившись бывшим сотрудником одной из прокуратур г. Москвы, и заявила, что в комнате жить никто не будет. Выслушав соседку, Оксана и Артем не придали этому особого значения. Однако уже через неделю в отсутствие матери (а Артем не зарегистрирован как отец детей) в квартиру явились представители органов милиции, прокуратуры, опеки и попечительства и составили акт обследования жилья, в котором было указано, что в квартире антисанитарные условия (хотя квартира коммунальная, и странно требовать с новых жильцов отвечать за ее состояние). Кроме того, было отмечено, что у детей нет игрушек (хотя у новоселов еще не было ни штор, ни нормальной мебели, поскольку жили бедно, дай в квартире находились всего несколько дней). Замечание опеки вызвало и то, что дети находятся в квартире с отцом, что едят пельмени, а в холодильнике нет овощей и фруктов.

После составления акта мать была вызвана на комиссию, где рассказала о своих проблемах: что у нее нет паспорта. Объяснила, что ей сейчас хорошо платят, и они с мужем решили, что сидеть с детьми будет отец. Что в субботу и воскресенье, когда Ольга дома, муж уходит на подработку. Комиссия вынесла ей замечание и уведомила, что если она не предпримет мер к ремонту квартиры и исправлению такой «ужасной», с точки зрения опеки, ситуации с детьми, то будет поставлен вопрос о лишении ее материнских прав.

Ситуацию усугубил тот факт, что восьмилетняя девочка пошла в школу только в декабре того года, когда происходили эти события, а до этого не ходила по причине отсутствия у семьи жилья и регистрации. На основе акта обследования жилищных условий матери на комиссии по делам несовершеннолетних вынесли административное взыскание за плохое воспитание детей.

Детей забрать…

Опека формально стала «помогать» матери, обещая содействовать в получении паспорта, устроить ребятишек. Оксане предложили принести все документы на детей, чтобы их на месяц смогли определить в санаторий; как ей сказали — в качестве помощи семье. Доверившись, она принесла документы.

Но это был обман. Тут же появилось распоряжение муниципалитета — отобрать детей, в соответствии с теми актами, где говорится, что квартира в плохом состоянии, а дети неправильно питаются, не имеют игрушек, не ходят в школу и детский сад. Оксана находилась на работе в тот момент, когда ей позвонил муж и сообщил, что у них забрали детей. Она бросилась в муниципалитет, чтобы узнать, где дети, а там сказали, что отныне с ней будут общаться только через суд. Ни санатория, ни другой помощи! Документы нужны были лишь для того, чтобы отобрать детей.

Детей поместили в больницу, не сообщая матери, в какую, затем в детский дом и в патронатную семью. Только через полтора месяца мать смогла их вновь увидеть. В суд поступает иск о лишении ее родительских прав (потом, правда, иск переделывается и ставится вопрос об ограничении родительских прав). Оксана с Артемом бросаются во все органы, находят организацию «Солнечный круг», где юристы бесплатно (поскольку денег у родителей нет!) помогают возбудить дело о признании незаконным решения муниципалитета об отобрании у них детей. И суд выносит решение о том, что детей у них отняли незаконно, но при этом уже проходит месяц, второй, четвертый… К детям их пускают всего 2–3 раза в присутствии сотрудников детдома.

В суде выясняется, что девочка училась в школе, что игрушки у детей были, что родители о них заботились — т. е. первоначальный акт, мягко говоря, содержал грубые ошибки. Опека не смогла внятно ответить, почему вообще пришла в эту семью, почему детей не отправили в санаторий, как обещали. Так дело получило огласку, была показана телепередача, с приглашением общественных организаций, психологов, священников. Неблаговидная роль органов опеки и прокуратуры стала очевидной для широкой публики, и детей должны были отдать родителям по решению суда в течение нескольких дней.

Однако, когда родители явились в детский дом и попросили вернуть им детей, им ответили, что пока еще не получено соответствующее распоряжение, и отец с матерью вынуждены были вернуться домой.

Отца — посадить

Тем же вечером Артема арестовали по обвинению в… насиловании дочери и заключили под стражу. Основанием для ареста стало заявление патронатной воспитательницы, в семью которой были помещены трое детей по договору с детским домом. Накануне возращения детей родителям она написала докладную записку о том, что девочка в доверительной беседе через полтора месяца после поступления в детдом якобы рассказала ей, будто от ее многократно насиловал. Документ пошел в прокуратуру, после чего сразу же последовал арест отца девочки по обвинению в изнасиловании и иных сексуальных действиях насильственного характера в отношении ребенка (при том, что на момент ареста следов изнасилования не было установлено).

В ходе следствия проводилась судебно-медицинская экспертиза ребенка, которая показала, что никаких следов не только изнасилования, но и иных следов сексуального насилия нет. Изнасилование не было вменено отцу, но дело продолжалось. Доказательством являлся допрос девочки (окруженной сотрудниками детдома и прокуратуры), зафиксированный на видеопленке, склеенной (!) из отдельных кусков. На ней видно, что перед девочкой сидит множество взрослых, вопросы задает психолог детского дома, сопровождавший ребенка на все допросы и экспертизы, протокол допроса осуществляет та самая женщина-прокурор, которая вела иск о лишении матери родительских прав и который уже признан незаконным. Иначе говоря, лиц, проводящих допрос, нельзя считать объективными — это люди заинтересованные. При этом ребенок дает показания, которые отличаются от того, что вменено отцу в вину. Интересно, что эксперты-психологи отмечали: девочка не понимает фактического смысла тех действий, о которых говорит (изнасилование, сексуальное насилие), что она склонна к фантазированию, чрезмерно зависима от взрослых. Эксперт-психолог профильного экспертного института прямо указала в суде на то, что, по ее мнению, ребенок оговаривает отца и что дела подобного рода — не исключение.

В итоге отец получает приговор на длительный срок лишения свободы… Именно этот приговор является основанием для повторного суда со стороны органов опеки о лишении Оксаны родительских прав. При том, что за полтора года ей дали увидеться с детьми всего Зраза, а дело (об оспаривании ею решения опеки об отобрании детей и заявление в суд пересмотреть дело об ограничении ее прав) в суде не обнаружено. Оказалось, что оно… потеряно. А недавно Оксана сообщила мне, что узнала: ее детей готовят на усыновление за границу…

Вопрос обвинения отца — это самостоятельный вопрос о незаконном приговоре, о неправосудном решении. Заслуживает внимания хотя бы тот факт, что Артем был лишен в суде права дать показания и суд прошел для него заочно. Он по-прежнему настаивает на том, что дело сфальсифицировано, что ребенок под влиянием взрослых оговаривает его, что он любит свою дочку, никаких насильственна действий не совершал, а все дело сфабриковано. Артем все еще надеется, что приговор отменят и детей вернут в семью.

Что происходит, когда ребенок лишается защиты семьи?

Итак, фактически девочка оказалась один на один с чужими взрослыми людьми, которые с самого начала этого дела, под видом защиты ее прав, все эти права нарушили. Родная мать была лишена возможности видеться с ребенком (как и с другими детьми), возможности защитить его в уголовном суде. Все это грубейшие нарушения. Во-первых, нарушен право девочки воспитываться в своей собственной семье (ведь суд уже установил, что изъятие ее из семьи было незаконным). Во-вторых, нарушено право на общение ребенка с родителями — девочка и ее братья оказались лишенными общения не только с отцом, который в данной ситуации стал обвиняемым, но и с матерью — безо всяких на то оснований. Т. е. дети насильно и незаконно лишены защиты со стороны своей матери.

Очевидно, что девочка получила сильнейшую психологическую травму во время изъятия из семьи, неоднократных допросов. Находясь во власти патронатного воспитателя и подвергаясь давлению с его стороны, она понимала, что эти люди фактически являются ее «хозяевами». Все было построено таким образом, чтобы девочка и ее братья забыли свою семью, родную мать и настроились на сиротское существование.

Одна семья разрушена — кто следующий?

Семьи больше нет. Есть мать — без детей и мужа. Есть отец, находящийся в тюрьме. Его жизнь исковеркана страшным обвинением. Есть трое детей-сирот при живых родителях. Детям подыскиваются новые, возможно, заграничные родители.

Не говоря о том, виновен отец или нет, о том, что приговор суда может быть еще отменен, задумаемся, как и почему трое малолетних детей были лишены матери — с помощью правоохранительных органов, опеки, работников детдома.