Извек (Княжье похмелье) - Святослав Аладырев

-...Далеко, - пробурчал Бутян, громко чавкая. - Да и скудновато, чтобы тащиться за тридевять земель. - Неча! - поддакнул Дрозд, косоглазый подручный атамана. - В такую даль киселя хлебать? Не-е! пока обратно доедешь, опять проголодаешься. Он заискивающе глянул на Бутяна. Главарь перестал жевать, хлебнул из ковша и потянулся за следующим куском. Широченная лапища зависла над сочными дымящимися окороками. Пальцы подергались и, выбрав цель, вцепились в самый поджаристый шмот, покрытый душистой румяной корочкой. Втянув носом душистый пар, Бутян вгрызся в мякоть и, вырвав зубами изрядный кус, продолжил: - Ты бы, что-нибудь поближе разведал, да побогаче. Чтобы и вина, и еды, и золотишка поболе. Вроде давешнего каравана. Теперь, сам видишь, порева всей ораве недели на три достанет. Он по хозяйски обвел поляну рукой, с зажатым в ней укушенным окороком. Мощные, как у молодого скакуна, зубы снова впились в мясо. Не переставая жевать, Бутян слазил за пазуху и выволок пузатый кошель. - На вот, награди своих людей! Заслужили. Вы ведь у нас передовой разъезд. Без вашего нюха нам и зубы ни к чему. Так, что разузнайте что-нибудь поближе, а пока пейте и гуляйте. Хмуро слушавший вожака, Адиз увидал мешок с монетами и посветлел лицом. Подбросив тяжелый кошель на руке, сверкнул лисьим глазом. - Разузнаем! Вот только глотки промочим, и пыль дорожную с доспеха смахнем. - Смахните, - кивнул Вожак, с шумом проглатывая очередной кусок. Не успело мясо провалиться, как он замер с напряженным лицом и перестал замечать все вокруг. В голове зазвучал знакомый вкрадчивый голос: - Исполать тебе, доблестный Бутян. Рад знать, что ты в добром здравии. Не окажешь ли мне услугу. - Кощей сделал паузу. Бутян молчал, зная любовь Бессмертного к пространным учтивым вступлениям. Кощей тем временем продолжал: - Не съездишь ли со своими соколами поохотиться? Не близко, правда, но обещаю куш золотом. Каждому из твоих людей, столько сколько поместится в их шапки. Тебе отдельно - сколько сможешь унести. Бутян хищно улыбнулся, пробормотал сквозь зубы: - Сделаем. Для хорошего человека всегда рады. Что там? Весь, войско, обоз? - Путник. Один. Верхом на черном коне с длинными ушами. Мне нужен его меч, дорожная фляга, сумка, конь. Возьмешь это и привезешь мне, к Черной Горке. Там и расплатимся. - Заметано о, наищедрейший, хотя ты явно переплатил. Куда послать Адиза с людьми? Кощей помолчал. Бутяну послышался терпеливый вздох и в голове опять зазвучал негромкий голос. - Поедешь сам, и возьми всех своих людей, много не будет. Доберетесь до Серых Гор, встанете у дороги на выходе из Блуждалого леса. Человек поедет недели через две-три. Смотри не упусти. Голос умолк. В уши снова хлынул шум лагеря. Бутян влил в пасть ковш вина и глянул на подручного. Тот с готовностью таращил косые глаза. Помнил, что каждый раз, когда Атаман разговаривал сам с собой, приходилось срочно срываться с места. Теперь Дрозд ожидал приказа. Бутян стер с нижней губы капли вина и кивнул подручному. - Чирикай! Косоглазый поспешно мигнул и дернул из-за плеча перевязь с боевым рогом. Наспех обтер рот, приложился губами к серебряной оковке рога и, зажмурившись, надул щеки. Мощный хриплый стон, похожий на крик смертельно раненного Ящера, распугал сидящее на окрестных деревьях воронье. Воздух наполнили дружное карканье и беспорядочное хлопанье крыльев. По земле захлопали крупные лепешки птичьего помета. Косоглазый досадливо сморщился, кашлянул, глотнул вина и, глубоко вдохнув, снова приложился к рогу. На этот раз щеки едва не лопнули от натуги и... воздух над поляной продрал неимоверной силы рев. С десяток ворон, случившихся рядом, попадали замертво. Одна или две угодили в парующий котел с кипящим варевом, но этого уже никто не заметил. Все вскочили и, выплевывая недожеванные куски, бросились к лошадям. На ходу пытались высмотреть причину внезапной тревоги. Бутян довольно осклабился, блеснув на солнце лошадиной улыбкой: дисциплина - сестра удачи. Поднявшись, поправил на поясе топор, оглянулся. Сзади уже подбегали два рослых громилы, держа в поводу крупного серого жеребца. Атаман, не глядя, поймал повод и, удивительно легко для своей стати, запрыгнул в седло. Ковырнув в зубах ногтем мизинца, осмотрел войско. Еще раз довольно хмыкнул, вспоминая слова знакомого мудреца, теперь уже покойника: "мастерство вином не зальешь". Вокруг, стремя в стремя, стояли готовые к бою всадники. Правда, с трезвых коней смотрели, осоловевшие от вина и пищи, морды. Кое-кто качался и съезжал то на один, то на другой бок, но все поголовно с оружием в руках, готовые к чему угодно, когда угодно и где угодно. Смотрят преданно, хотя, некоторые уже мало что видят. Бутян ласково обвел взглядом своих головорезов, прокашлялся и заговорил голосом перекрывавшим шум любого боя: - Сынки! Жорево и порево - это очень здориво, однако, доедим потом. А пока надо кой-куда съездить и человечка одного сыскать. За него платят... Войско с готовностью рявкнуло что-то невразумительное, отчего в котле с похлебкой прибавилась еще одна ворона. Бутян развернул коня и, взмахнув рукой, окликнул подручного: - Дрозд! Десятка Камшука догонит потом. Пусть грузят добро в повозки и волокут следом. Косоглазый грохнул себя кулаком в грудь и поскакал отдавать распоряжения. Улыбка Бутяна вновь явила на свет квадратные зубы. - Ну, сынки, в путь?! - гаркнул он в полный голос и, под радостный хмельной рев, двинулся к просеке. Войско плавно потекло за атаманом, вытягиваясь в походную колонну. Со свистом и гиканьем вперед проскакал дозорный разъезд во главе с Адизом. Только им разрешалось ехать "поперед батьки". Бывалые воины знали свое дело и спешили выдвинуться на тыщу саженей вперед, дабы при надобности войско успело перестроиться к бою. Через некоторое время за спиной Атамана послышался быстрый топот. Дрозд осадил скакуна в трех шагах позади и, поравнявшись, бодро доложил: - Обоз готов, идет следом. Камшук со своими замыкает. - Вот и гоженько, - кивнул Бутян. А теперь слушай здесь. - Да, батька! - Скоро будем на месте, там станем ждать, пока не появится один человечек. Как появится - будем его немножко убивать. Причем насмерть. Предупреди всех десятников: меч, коня, флягу и сумку - мне! В цельности и сохранности! Сделаете - кошели станут тяжелее, много тяжелее. Не сделаете - развешаю всех на деревьях, как белка грибы. - Одна душа? - удивился косоглазый. - Это ж, на раз сморкнуться! Бутян с интересом поглядел на подручного. Когда отвел взгляд, на лошадином лице блуждала тень зловещей улыбки. - Не кажи гоп, хлопец! Чую не простой человечек. Оч-чень не простой...

...Войско неспешно катилось по равнине, но в этой кажущейся медлительности чувствовалась неотвратимость морского прилива. Три сотни всадников растянулись коровьим языком, сохраняя неуловимое глазом построение. Лишь опытный взор мог заметить, что каждый из трехсот, строго держался отведенного места в колонне, постоянно находясь в поле зрения десятника. Те, в свою очередь, постоянно поглядывали в голову колонны, где вокруг главаря держалась кучка вестовых. Бутян гордился своим войском. Он лично отбирал бойцов себе под стать. Сам же их натаскивал, используя богатый опыт и знания, накопленные смолоду, когда был наймитом в Цареградской страже. За годы, проведенные на службе, узнал почти все о воинских манерах разных народов. Изучил их слабые и сильные стороны. Смекалистый ум находил ошибки и недостатки, но природная хитрость подсказывала не лезть к военачальникам с советами, а мотать все на ус и выживать в любых ситуациях. Наконец, заматеревший в боях Бутян убедился, что в наемниках учиться больше нечему. Улучив момент, прихватил с собой маленько Цареградского золота и подался на вольные хлеба. Тут же мало помалу, стал собирать под своим началом крепких сорвиголов, сколачивая небольшое, но весьма справное по выучке войско. А с войском уже начал думать о том, чтобы потихоньку обосновать где-нибудь маленькое княжество и, к старости, зажить спокойно и беззаботно, наставляя детей и воспитывая внуков. Вдохновляли на это и уверенность в собственных силах, и пример одного древнего героя, про которого услышал в детстве от старого баяна. Тот герой, собрав на Дону ватагу лихих голов, тоже, в конце концов, добыл себе и власть, и славу, и счастливую старость. А мы чем хуже, частенько размышлял Бутян, глядя на своих рослых воинов. Крупное длинное лицо атамана чуть светлело, смягчая обычную суровость, однако, это не особо смягчало груботесанные черты. Что ж поделаешь, ежели уродился с такой рожей: могучая нижняя челюсть выдавалась вперед, за тонкими губами скрывались огромные крепкие зубы, которым, если бы не заостренные хищные клыки, могла позавидовать любая породистая лошадь.