Служат уральцы Отчизне - Александр Куницын

Эта поездка в подшефный погранотряд — в делегацию входили завотделом обкома ВЛКСМ Владимир Машихин, заместитель секретаря комитета ВЛКСМ УралАЗа Юрий Васильев, рабочий ЧТЗ Виктор Геллер, актриса Челябинской драмы Вера Рябиченко, поэт Сергей Семянников и автор этих строк — была «плановым мероприятием». Спасибо плану и… его величеству случаю!

Наш шофер Коля Черепанов (молчаливый, сильный, все умеющий парень, земляк — скоро вернется в свою Ольховку под Карталами) притормозил и рукой указал на зеленый склон: «Видите? Здесь легенды ходят, что когда он за кордон ушел, это любовница его камнями выложила». И действительно, в косых лучах заходящего солнца с трудом — камни давно заросли, местами разобраны, — но все же, если приглядеться специально, можно разобрать буквы, а потом и слово «А-н-н-е-н-к-о-в». Анненков! Вот она как еще вывернула, история.

Гражданская война вымела из России обломки белого воинства; головорезы Дутова и Анненкова вернули сюда, в Семиречье, недоброй памяти времена кочевых нашествий. Вместе с бандами в погромах участвовали формирования кулаков, баев, буржуазных националистов. Но нити заговоров и мятежей тянулись за кордон, к центрам империалистических разведок. В таких условиях в феврале 1924 года была сформирована пограничная охрана Киргизского (Казахского) края. Те, первые, ставшие давно легендой, оставили лишь скупые свидетельства борьбы и ожесточения.

«Приказ № 1 по гарнизону Кызыл-Агачского красного отряда.

Всем нам известно, что мы окружены со всех сторон бандитами и находимся в серьезной опасности. Только твердость духа, революционная дисциплина, прочная спайка и сознание своего долга могут быть порукой к спасению… Ввиду серьезности положения и возможности измены виновные в нарушении дисциплины будут преданы полевому суду с применением самых строгих мер наказания вплоть до расстрела…»

Изменников не оказалось. Это подтверждает еще один документ из музея погранотряда:

«В марте 1930 года из г. Джаркента с учебного пункта на заставу для ее укомплектования была выслана группа из 13 молодых пограничников с командиром отделения Павлом Слесаревым. В селе Кызыл-Агач они встретились с трехтысячной бандой бывшего царского офицера Кивлева. В течение шести суток, занимая круговую оборону в здании сельсовета, вели пограничники неравный бой…»

Они выстояли. В селе Кызыл-Агач высится сейчас обелиск. Мы встречали их часто, обелиски. В поселках и на заставах. Но еще больше памятников нерукотворных — горных пиков и невзрачных сопок, развилок дорог и просто километровых отметок. Обильно полита земля в створе Джунгарских ворот кровью пограничников. «А вот здесь и есть те самые Каменные ворота», — пояснил нам Лев Николаевич Глебов, подполковник запаса, ветеран пограничных войск, когда мы добирались ущельем с заставы на заставу. Обманом заманил сюда Анненков наш эскадрон. Все полегли под пулеметами… И своих не щадил, зверюга. Когда уходил за кордон, предложил им: кто хочет — возвращайтесь, только оружие оставьте. Те и оставили… Человек триста уничтожил».

Нам повезло в эту поездку на гида и проводника. Лев Николаевич знает границу, службу нес на разных заставах, в разных отрядах. Восемнадцать личных задержаний!

Мы побывали с ним там, где начинался этот отряд, — в городке посреди степи: отряд давно уже дислоцирован в другом месте. А в самом начале было так: несколько палаток в выжженной степи, и в них — несколько офицеров. По утрам бегали на озеро. Пока умывались, на закидушках оказывалось по нескольку окуней — благодать! Подъезжали военные строители, городок строился. Тоже по-военному: работали день и ночь. В пару месяцев возвели казармы, столовую, клуб, привезли и заботливо высадили первые саженцы…

А потом в одни сутки все это было разрушено! Таких ураганов никто из них никогда не видел: ломало, сносило крыши, выдувало стены, корежило металл. Машины после первых же приступов стихии выглядели так, словно побывали под перекрестным огнем… О хрупких саженцах и говорить нечего.

Но — выстояли. И строили снова. Были здесь столько, сколько положено. Конечно, люди военные, и приказ есть приказ. Но ведь так отчетливо звучит еще в предгорьях приказ тех, кто лежит сейчас под обелисками!

Встретились мы в эти дни на границе еще с одним ветераном, Иваном Акиндиновичем Андреевым. Участник битв за Москву, за Кавказ (сбивал с перевалов хваленых «эдельвейсов»), на границе — с сорок пятого. Останавливался на дорогах, у сопок, ставших памятниками: «Вот здесь это было». Скупо рассказывал, как тяжко приходилось в те годы, как изматывала борьба с бандитами: какая там техника — лошадей не хватало! И только пуля, самый веский аргумент, иногда прекращала изнуряющие погони…

«Письмо служащей погранкомендатуры Пульниковой Ефросиньи Михайловны.

Я, Пульникова Е. М., 1900 г. р., работала в погранкомендатуре с 21 ноября 1930 г. по 10 марта 1939 г. машинисткой, затем делопроизводителем…

В 1930—1933 годы много горя и слез своими бесчинствами и зверствами принесла банда Семки Чуваша (Семен Арвейников) из Константиновки. Они уводили людей, угоняли скот. Были неуловимы из-за умелой и разнообразной конспирации. В октябре 1931 года бандиты убили С. Кривченко, с ним был Лебедев, но его нашли на пятые сутки, тяжело раненного, с обмороженными ногами. Он был без сознания. Они оба с одного пограничного поста. Кривченко убили в перестрелке.

19 июля 1932 года на перевале Каракезень убит С. Кривошеин. В операции участвовало много комсостава комендатуры, длилась она около трех суток. Привезли Кривошеина с забинтованной головой, так и хоронили…

9 или 10 июля 1933 года погиб Крымцов на погранпосту, хоронили на следующий день. Был также зверски истерзан… Имен всех не помню».

Для многих зрительный образ границы, именно как той черты, что отделяет государство одно от другого, связан с контрольно-следовой полосой. Это ошибка. Граница незрима. Вполне реальны только ориентиры, за которые она цепляется: вот этот склон, вот этот пик, вот эта речка. За спиной — вся прошлая и будущая жизнь. Только память рядом. И — застава, на которой все: дом, Родина, семья.

…Стальные растяжки гудят на ветру, удерживая вышку в более-менее приличной амплитуде. На воздухе друг друга не слышно, но отсюда, с высоты, совсем в другом ракурсе предстают и застава, и система, и даже горы — свои и чужие. Приближаем оптикой чужие: нет, все то же самое (как будто может быть иначе, но ведь граница завораживает!)

А Владимир Кузьменко смотрит на наши забавы снисходительно: ему за год тут каждый саксаул приятелем стал, каждый камешек. Привык уже к умопомрачительным жарким ветрам, к потрескавшейся земле, к одинокому озерцу (вода в нем целебная, и люди за тысячи верст приезжают) и к этому пятачку, забранному в бетон, — заставе. Застава — семья…

Внизу на пустынном плацу — забытый велосипед. Обычный трехколесный «велик», этакая крохотуля. Сынишка начальника заставы спит, наверное, как и солдаты. Сейчас все, кто не на службе, спят. Вон там, в загончике, даже поросята разомлели в тени (подсобное хозяйство!). Год назад он, молоденький лейтенант погранвойск, даже и не подозревал о наличии в природе таких пейзажей и… такой породы поросят. Волновался: а как-то примет все это Наташа? Из Подмосковья с первенцем на руках в этакие степи?

Думает лейтенант, сомневается, надеется… Жена пограничника — «профессия», требующая самоотречения, это доказательств не требует. Не все и выдерживают, чего греха таить. Те, что несут сей тяжкий крест до конца, достойны низкого поклона. Памятника достойны.

А вот капитан Аркадий Резнюк все свои проблемы решает спокойно, уверенно, как-то добротно. И вся его застава — в «отца-командира»: уютная, чистенькая, праздничная. Она уже в горах, прикрыта ими от ветров, она в зелени травы и кустов. Но и здесь праздники (такие, как наш приезд) — редкость…

Слушала пограничная семья нашу «концертную программу» — Веру и Сергея, долго не отпускала, аплодировала — давно забытые движения рук! Рядом с капитаном — его жена Елена, сегодня ее «выход»: в нарядном платье, прическа. Такой я ее видел задолго до встречи, за прилавком магазинчика (работает продавцом), нетерпеливо поглядывающей на часы. Проводят нас — и опять служба.

Познакомились они здесь, на границе. Елена жила в райцентре, а вот Аркадий — одессит. Родился в семье пограничника. Его отец, Василий Кондратьевич, еще в предвоенные годы служил срочную в Закавказье. Имеет несколько задержаний. В войну под Харьковом был тяжело ранен: из госпиталей вернулся домой только в сорок восьмом. На костылях вернулся. И с костылями сорок один год (!) работал на тракторе. С осколком войны, который все еще носит в себе…