Короли без короны - Екатерина Александрова

Зато интерес графа де Бюсси к Диане только возрос. Графиня припомнила скучную жизнь вдали от мужа, вспомнила рассуждения фрейлин, что лучше добровольно сказать мужчине «да», чем становиться посмешищем всего двора, и безропотно отдалась Луи де Клермону. Отныне при каждом появлении графа при дворе Париж начинало лихорадить. Бюсси во всех подробностях рассказывал, как будет убивать Бретея, сочинял ему эпитафии, обещал устроить после дуэли торжественное шествие и возложить шпагу поверженного на алтарь собора Нотр-Дам.

Бюсси или Бретей, Бретей или Бюсси? — гадали придворные дамы и шевалье, и даже горожане, сидя у очагов на своих кухнях спорили, кто из двух графов переживет Рождество. Столкновения между сторонниками Бюсси и Релингена возобновились. Ставки на дуэлянтов были самыми безумными, и с каждым днем все больше склонялись в пользу Бюсси, ибо Шико, не способный остаться в стороне от всеобщего возбуждения, во всех подробностях поведал двору, в чем заключаются умения шевалье Александра во владении шпагой.

Анжелика Жамар не знала, как быть. Ее первое и самое естественное решение нанять против графа де Бюсси с десяток «браво» потерпело полный крах. Самоубийц среди мастеров шпаги не нашлось, какой бы гонорар не предлагала госпожа Жамар наемным убийцам. Анжелика плакала ночами, ставила свечи по парижским церквям, заказывала мессы, бегала по тайным протестантским молельням и даже просила молиться за Александра старого Моисея. Если бы это было возможно, бывшая шлюха обратилась бы даже к сторонникам Магомета, однако в Париже подобных людей не наблюдалось, так что Анжелика была вынуждена довольствоваться молитвами католиков, гугенотов и иудеев.

Его величество Генрих Третий с нескрываемым интересом наблюдал за всеобщим возбуждением, однако по понятным причинам не желал победы ни одному из дуэлянтов. По мнению короля Франции лучшим подарком к Рождеству была смерть обоих наглецов. Ну что мешало Бюсси и Бретею одновременно проткнуть друг друга шпагами и немедленно испустить дух? Шико весело поддакивал королю, сочинял язвительные четверостишия на обоих графов, так что время проходило весело и быстро.

Только герцог Анжуйский не находил ничего веселого в предстоящей дуэли. По примеру немногих благоразумных людей его высочество задавался вопросом, а состоится ли поединок, и если состоится, что предпримет кузен Релинген? Франсуа чувствовал, что на этот раз Бюсси переступил грань. Следовало предупредить графа, воззвать к его благоразумию. Правда, герцог признавал, что благоразумие было не самой сильной стороной Луи, но попытаться стоило:

— Послушай, Бюсси, — заговорил Франсуа, когда граф в очередной раз принялся живописать предстоящую дуэль, — почему бы тебе не покончить дело миром?

— С охотой, — отозвался Бюсси, — почему бы и нет? Только скажите, мой принц, от этого мира Бретей умрет?

— Господь с тобою, Бюсси, — оторопел Франсуа. — Я говорю тебе о мире, а не о смерти.

— Какой же это мир, если Бретей останется жив? — с неудовольствием возразил граф. — Такой мир мне не нужен.

— Да что он тебе сделал?! — поразился дофин.

— Ничего особенного, — пожал плечами Бюсси, — просто я хочу проучить Релингена. Вы бы видели, мой принц, его лицо, — граф мечтательно улыбнулся. — Он стоял и ничего не мог сделать. Ради одного этого стоило вызвать Бретея на дуэль! Рождество будет веселое…

— И что же ты сделаешь?

— Как что? — усмехнулся Бюсси. — Изуродую его и убью. Это будет хороший урок Релингену.

Франсуа отвернулся. Судя по всему, граф де Бюсси так и не понял, чем простой дворянин отличается от принца. Сегодня он говорил таким тоном об одном принце, завтра заговорит с другим… Герцог Анжуйский с сожалением вздохнул:

— Надеюсь, ты не сказал об этом Релингену?

— Ну почему же, мой принц, сказал, — непринужденно ответил граф. — Релинген сам напросился.

Поскольку душеспасительные беседы с покойниками не входили в планы его высочества, Франсуа наскоро попрощался с Бюсси, посоветовав тому вернуться к обязанностям губернатора Анжу. Возможно, его высочество и не отличался излишней чувствительностью, но видеть смерть своего недавнего любимца ему не хотелось.

Луи де Клермон самодовольно сообщил, что и так намеревался возвращаться в Анжу.

— Представляете, мой принц, Диана собирается покинуть Париж. Было бы глупо выпускать ее из моей власти.

Герцог Анжуйский рассеянно кивнул, размышляя, что у него есть три месяца на то, чтобы свыкнуться с потерей Бюсси и подыскать ему замену. Оставалось подумать, кто из благородных господ мог пополнить ряды сторонников дофина и что он мог ему предложить.

Пока Бюсси вслед за Дианой собирался в дорогу, похвалялся уже одержанными победами и предвкушал грядущие, принц Релинген разбирал донесения лазутчиков, в очередной раз гадая, как быть. Жорж-Мишель проклинал Бюсси, герцога Анжуйского, короля и его шута, ибо открывать всем тайны фехтования того или иного шевалье по мнению принца было равносильно несоблюдению тайны исповеди. Впрочем, решить, что делать с Шико, можно было и потом, а пока Жорж-Мишель прикидывал так и эдак, но кроме десятка аркебузиров на пути Бюсси в голову не приходило ничего. «Я фехтую, потому что меня это забавляет», — вспомнил Жорж-Мишель свои слова, и в очередной раз поразился собственной глупости. Принципы хороши, пока не повиснут жерновами на шее, гордость, пока не превратить в гордыню, размышлял принц. Если у него нет возможностей предотвратить безумную дуэль, надо провести ее по своим правилам, только и всего. Бюсси явно не думал о секунданте графа де Саше, и раз так он пойдет в секунданты к Александру и убьет двоих. К тому же он не дрался на дуэли уже лет пять, так что Бюсси наверняка полагает, будто он разучился держать шпагу в руках. Прекрасно!

Настроение Жоржа-Мишеля начало повышаться. Его высочество попытался припомнить, кто из дворян фехтует на одном уровне с ним, однако Крийон никогда бы не пошел в секунданты к Бюсси, Нанси уже два года как покинул двор, и никто не знал, что с ним сталось, а к Строцци не обратился бы сам Бюсси. Оставались еще Генрих и Лангларе, но Генрих был королем, а Лангларе шутом и драться на дуэли ни тот, ни другой не могли. Спасти графа было некому.

Шевалье Жорж-Мишель отправился в фехтовальный зал, где уже третий час упражнялся Александр. Полковник де Саше сидел на полу и внимательно слушал наставления Карла. Рубашка Александра насквозь пропиталась потом, мокрые волосы прилипли ко лбу, но решимости в глазах не убавлялось.

— И как успехи графа? — поинтересовался принц.

— Против Можирона выстоял бы, — сообщил Карл.

Жорж-Мишель удовлетворенно кивнул. Желание драться творило с другом чудеса.

— Если бы Бюсси знал об этом, он бы не так стремился бросить вам вызов, — небрежно сообщил принц.

С неожиданной легкостью Александр поднялся.

— Вы так говорите, — возразил он, — как будто Бюсси может чего-то бояться.

— А с чего вы решили, будто граф такой уж храбрец? — хмыкнул Жорж-Мишель. — Вот скажите, Александр, вам когда-нибудь приходилось спасаться бегством от полудюжины горожан?

— Конечно, нет, — в полном недоумении ответил полковник.

— А палками побить вас когда-нибудь пытались?

Граф де Саше покраснел.

— Ну, в детстве…

— Детство не в счет, — быстро возразил Жорж-Мишель. — Я спрашиваю о том времени, когда вы опоясались шпагой и получили свой первый патент. Так как, кто-нибудь пытался?

— Конечно, нет! — отвечал граф де Саше. — Как вам такое в голову пришло?

— Потому что побить Бюсси пытались, но, оказалось, что он очень быстро бегает. Да-да, не надо так удивляться, друг мой, в одном немецком городке Бюсси задрал юбку трактирной служанке, а в Германии не принято обижать женщин… если они, конечно не ведьмы. В результате возмущенный отец и братья девчонки гоняли Бюсси по всему городу… Палками…

— Полноте, — недоверчиво возразил Александр, — кто же поверит подобным сплетням?

— Какие сплетни? — усмехнулся Релинген. — Я потратил два дня, чтобы уломать магистрат замять дело и позволить нам ехать дальше. Пришлось платить магистратам, отцу девчонки и ей самой, и между прочим, Бюсси так и не вернул эти деньги Генриху. А вы говорите «храбрец». Вы бы видели, c какой прытью он удирал…

Граф де Саше не знал, что сказать. Раньше он полагал Бюсси человеком пусть и неприятным, но все же отчаянно смелым, и сейчас пребывал в смятении, смущении и чуть ли не растерянности.

— Впрочем, я к чему веду… — возобновил разговор принц. — Семь лет назад я дал вам слово, что если вы научитесь прилично фехтовать, я пойду к вам в секунданты. Так вот, раз Карл утверждает, что вы вполне сносно владеете шпагой, пора выполнять обещание — я буду вам секундировать.

Александр смотрел на принца, не понимая, какое из чувств его обманывает — зрение или слух. Так значит, семь лет назад принц не шутил и был искренен? Молодой человек вспомнил свои страхи и бегство от его высочества и в очередной раз назвал себя болваном.