День народного единства. Преодоление смуты - Валерий Шамбаров

Генрих IV счел ситуацию благоприятной и сколачивал мощную антигабсбургскую коалицию. Заключил союзы с Венецией, Турцией, венграми, голландцами. Установил дружбу с герцогом Савойским и Швейцарскими кантонами, создав таким образом «пробку» между владениями германских Габсбургов и испанских в Северной Италии. Договорился о совместных действиях с Данией, Швецией, а также с протестантскими князьями Германии, выставляя себя защитником «исконной немецкой свободы». И в 1608 г. эти князья создали Евангелическую унию во главе с пфальцграфом Рейнским Фридрихом. Встревоженные католические князья объединились в Католическую лигу, лидером которой стал герцог Баварии Максимилиан.

Но Рудольфа это не спасло. Войну с братом он проиграл, и в Линце они заключили договор, по которому Рудольф отказался в пользу Матвея от престола Австрии, Венгрии и Моравии, а на престоле Чехии назначил его своим наследником. Поражением императора воспользовались и чехи. Потребовали официально подтвердить обещания, которые он им надавал, пригрозили восстанием и вынудили его издать «Грамоту величества», предоставлявшую свободу вероисповедания и сословного самоуправления.

Испанского короля Филиппа III кризис в Германии и нарастание опасности со стороны Франции подтолкнули к прекращению войны в Голландии. В 1609 г. с ней было заключено перемирие на 12 лет. Причем голландцы не забыли включить в договор право «вести торговлю» с португальскими колониями в Ост-Индии. И настояли на закрытии устья р. Шельды, что привело к разорению Антверпена и дальнейшему возвышению Амстердама. Возникло независимое государство — Соединенные Провинции с республиканским устройством. Военная власть в стране принадлежала штатгальтерам из дома Оранских, а законодательными и финансовыми вопросами ведали Генеральные штаты с представителями от 7 провинций. Впрочем, нидерландская «демократия» была весьма относительной. Избирательными правами пользовалась лишь верхушка населения, а доступ в Генеральные штаты и штаты провинций имели лишь 2–3 тыс. человек — сформировалась замкнутая правящая каста «регентов».

И до внутреннего мира в «освободившейся» Голландии было далеко. Сразу развернулась политическая борьба между Оранскими и олигархами, между «унитаристами» — сторонниками государственного объединения и «провинциалами», стоявшими за полную автономию провинций. Дополнилось это религиозными склоками между гомаристами (фанатиками-кальвинистами, требовавшими власти пресвитерам), арминианами (отрицавшими предопределение), анабаптистами и т. п. Подавляли и тех, и других, и третьих. И не менее жестоко, чем это делали испанцы. Даже одного из лидеров революции и основателей государства Ван Олденбартенвельта отправили на плаху вместе со сторонниками.

А Генрих IV готовился развязать новую, общеевропейскую войну. Но его семейная жизнь превратилась в сущий ад. Мария устраивала ему скандалы, как частные, по поводу его любовных связей, так и политические, требуя изменить курс и искать сближения с Мадридом и Римом. Правительство ломало голову, не отослать ли королеву назад в Италию, однако дело упиралось в невозможность вернуть приданое. И абы женушка отвязалась, Генрих шел на уступки. Не глядя утверждал все, о чем она хлопотала за взятки. Делал более чем щедрые пожалования ее любимице Леоноре. Согласился обручить двухлетнего Людовика с испанской инфантой. И разрешил въезд во Францию иезуитам — которые принялись вместе с королевой плести интриги… Покатилась череда бунтов, покушений на короля и заговоров. В них полезла даже его фаворитка д’Антраг, ее родные возмечтали с помощью испанцев убить Генриха и возвести на престол сына от нее. Опасаясь за свою жизнь, король вынужден был спать не дома, а в Арсенале. Заговоры раскрывали, «мелочь» казнили, но высокопоставленные лица оставались неприкосновенными. А у осужденной д’Антраг Генрих сам валялся в ногах, умоляя принять помилование и освободив ее близких.

Он уже собирал армию и готовился к походу. Но вызрел еще один заговор — во главе с королевой. И интрига была сплетена так умело, что многие участники не догадывались, на кого работали, — д’Антраги полагали, что опять на своего бастарда. Мария Медичи настояла, чтобы Генрих перед отъездом на войну короновал ее — а то мало ли что? 13 мая 1610 г. состоялась коронация, а 14 мая король был убит фанатиком Равальяком. Убийцу поспешили казнить поэффектнее — сожгли серой кисть руки, под восторженный рев толпы раздирали тело калеными щипцами, заливая в раны жидкий свинец, и разорвали на части лошадьми. А свидетелей, случайно узнавших, с кем был связан Равальяк, убрали. Некую д’Эскомай «за клевету» отправили в пожизненное заточение, прево из Питивье «удавился в камере». Началось правление Людовика XIII при регентстве Марии.

Точнее, правление Марии. Людовик и отец любили друг друга, поэтому мать старшего сына презирала, отдавая симпатии младшему, Гастону. В то время в Европе самым естественным средством воспитания детей считалась плеть. А уж Людовику перепадало гораздо чаще, чем сверстникам. Впервые его жестоко высекли в два года, «потому что был упрям». Повторялось это регулярно, и через 2 недели после того, как стал королем, он был «бит плетью по специальному указанию королевы— регентши, его матери». Когда же при встрече мать, по этикету, склонилась в реверансе, мальчик попросил: «Я бы предпочел, чтобы мне не делали столько реверансов и не били плетью? Впрочем, он и впрямь рос со странностями. То укусил даму из свиты, то запустил пикой в горло пажу. Но такое прощалось, говорили, что это признаки настоящего властителя. А неприязнь к матери он перенес на весь женский пол, стал заглядываться на мужчин.

Война с Габсбургами, конечно же, как началась, так и кончилась. И приободрившийся Рудольф II решил возобновить борьбу с братом и реформатами, пригласив наемников из Пассау. Чехи встревожились и обратились к «доброму» Матвею. Он не заставил себя упрашивать. Сумел убедить папу и Мадрид, что твердолобому Рудольфу на троне все равно не усидеть, и те согласились на низложение. Войска Матвея двинулись на Прагу, его брат отрекся, и он короновался чешским королем и императором. После чего… начал вести себя точно так же, как Рудольф, забыв все обещания и закручивая гайки протестантам и сословным самоуправлениям.

Но французская опасность для Габсбургов исчезла. Вместе с Марией Медичи к государственной кормушке дорвались ее фавориты. Кончини стал маршалом, обер-шталмейстером, первым министром, наместником Пикардии, губернатором Амьена. Леонора Галигаи (д’Этуаль писал: «Эта важная персона выучилась писать четыре года назад, но не была особенно сильна в этом») урвала маркизат Анкр, губернаторства Перонна, Руа, Мондидье — а по французским законам губернаторы получали в свою пользу пошлины, значительную часть налогов и т. п. Хапала и сама Мария. Брала процент «на булавки» со сделок по продаже должностей, вымогала «подарки». Или вводила дополнительный налог на город или провинцию — местные органы протестовали, а королева соглашалась отменить налог за определенную сумму «на безделушки». Откладывала «на черный день», скупала бриллианты — за 1611–1613 гг. ее личные траты составили 9,6 млн. ливров.

Однако, придя к власти, Мария Медичи получила мощную оппозицию в лице принцев крови. А их во Франции было много, поскольку побочных отпрысков королей тоже признавали «законными». И теперь все эти Суассоны, Конти, Конде, Гонди, Жуайез, Гиз, Невэр, Вандомы и др. претендовали на первенство в регентском совете. Королева решила их ублажить и принялась раздавать кому денежные пожалования, кому губернаторства, но у принцев эти подачки лишь разожгли аппетиты. Они почувствовали слабость власти и принялись шантажировать Марию, требуя новых выплат. Каждый окружал себя свитой в 100–200 вооруженных дворян, грозил выйти из повиновения. Завидовали, кому перепало больше, ссорились. В узкой улочке встретились кареты Конде и Суассона — без них самих, но кучера поругались, кто должен уступить дорогу, и из-за этого рассорились принцы. Гиз пробовал помирить, но оба решили, что он лезет не в свои дела, и объединились против него. Чуть не дошло до уличных боев, правительству пришлось вооружать парижское ополчение и перекрыть улицы.

А посол Флоренции Аммирато доносил: «Герцог Невэрский, который находится сейчас в своем губернаторстве в Шампани, просит у Ее Величества крупную сумму, чтобы заплатить долги, но неизвестно, получит ли он ее. И неудивительно, если он взбунтуется по этому поводу, потому что он ничего не получил, когда давали всем». И королева платила — по 200, 300, 500 тыс. На Рождество в Лувр выстроилась огромная очередь из б тыс. дворян. За «подарками». Только в 1611 г. на подобные выплаты ушло 4 млн. ливров (20 % бюджета). В итоге картина Рубенса «Доброе правление времен Регентства» воспринималась как пародия. Мария быстро развалила и растранжирила все, что было создано и накоплено при Генрихе IV.