Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк» - Виктор Карпенко

Роман оглядел место, где они стояли, постучал по бревенчатому настилу своим тяжелым посохом, обошел кучу дикого камня.

– Здесь дожидаться будете, – решительно сказал он. – Вы спрячетесь за этой кучей камня, а как стрельцы поровняются со мной – в ножи их, да чтоб тихо. Ежели шуму наделаем – и Поляка погубим, и самим не жить! – помолчав, добавил: – Стрелец, что впереди с фонарем идти будет, – мой, другие два – ваши.

– А управишься? – недоверчиво спросил Андрей.

Роман покачал головой.

– Не твоя забота, ты смотри своего не упусти. Быстро и тихо все сделать надобно.

– Сделаем. Быстрее бы токмо шли, а то разведнеется, тогда худо. Пошли, Митяй, – позвал он товарища. – До сих пор Бог за нас был, может, и ноня не выдаст.

Андрей и Митяй, осторожно ступая по грязи, спрятались за кучей камней. Опять воцарилась тишина. Роман снял вериги. Сойдя с настила, он основательно затоптал цепи в грязь, а затем, согнувшись над посохом, начал распутывать веревку, которой была обмотана рукоять. Отбросив веревку в сторону и ухватившись за скрытую под ней наборную ручку, он потянул рукоять вверх. Верхняя часть посоха отделилась, и за ней потянулась холодно блеснувшая сталь скрытой в посохе сабли. Лезвие выходило свободно. «Вот и пригодился подарок старца Фадея», – подумал обрадованно Роман. Он сел на омытые дождем бревна настила, прислушался. По-прежнему было тихо. Вдруг нестерпимо захотелось пить, и Роман, запрокинув вверх голову, стал жадно ловить ртом капли дождя.

Дождь все лил и лил.

Роман, прикрытый одним рубищем, не ощущал холода. Его тело перестало откликаться на холод и зной, боль и ласку, а душа – ощущать робость, страх, жалость и многое другое, чем живет человек.

Сквозь шум дождя послышались голоса. «Стрельцы, должно, возвертаются», – решил Роман и, проверив еще раз, хорошо ли выходит лезвие из сучковатых ножен, приготовился к встрече.

Хотя Роман и ожидал появления стрельцов, они все-таки предстали перед ним совсем неожиданно: по-видимому, из-за того, что дождь усилился и вода сплошной стеной стояла перед глазами.

Впереди шел стрелецкий десятник. За ним, поддерживаемый под руки стрельцами, где переставлял, а где и волочил ноги Поляк.

– С дороги! – рявкнул десятник и сильно толкнул Романа кулаком в грудь. Тот не удержался на ногах и, поскользнувшись на покрытом жижей бревенчатом настиле, полетел в грязь.

Стрельцы засмеялись.

– Нашел денежку? – выкрикнул один из них. – Поделись, коли нашел.

– Сейчас каждому воздам по заслугам! – угрожающе прохрипел Роман и, опираясь на посох, начал подниматься из грязи.

Стрельцы еще стояли напротив него и смеялись, когда Роман, подняв посох над головой, двинулся на стрельцов.

– Ты что? Спятил? Не доводи до греха! – выкрикнул, недоумевая, десятник и отступил на два шага назад. – Уймись, калека! Убью!

Роман, взмахнув посохом над головой, обнажил лезвие, скрытое в нем.

Стрелецкий десятник торопливо выхватил саблю, пытаясь ею заслониться, но было поздно… Режущий сверху вниз сильный удар, нанесенный умелой рукой, рассек голову надвое. Стрельцы, ведшие под руки Поляка, ничего не поняли из того, что увидели – так все быстро произошло, и только лишь когда Роман, переступив через безжизненное тело десятника, угрожающе двинулся на них, они, бросив узника, ощетинились бердышами. Роман, поводя из стороны в сторону клинком, выжидал. Он понимал, что ему супротив двух молодых стрельцов не устоять, и тогда Роман засвистел. Засвистел пронзительно, залихватски, по-разбойничьи, призывая на помощь своих товарищей. В тот же миг один из стрельцов, вскрикнув, упал. В левом боку у него торчала рукоять кинжала. Другой стрелец, бросив бердыш, с криком «Дьявол!» бросился бежать.

К Роману из серой пелены дождя метнулись две тени.

– Догнать немедля! – крикнул он, махнув рукой в сторону убежавшего стрельца. – Сполох поднимет краснополый!

Андрей бросился в темноту.

– Поляк где? – подскочив к Роману, спросил Митяй и, увидев стоявшего на коленях согбенного, обессиленного товарища, кинулся к нему.

– Оставь! – преградил ему путь Роман. – Вначале стрельцов убрать надобно: не то увидит кто, несдобровать нам тогда.

Митяй в нерешительности остановился.

– Бери этого, – указал Роман на стрелецкого десятника. – Волоки к куче камней, за которой прятались.

– И этого стрельца туда же… – приказал Роман, когда Митяй вернулся. – Забросай камнями, чтоб не скоро нашли…

Вскоре вернулся запыхавшийся от бега Андрей. Переведя дыхание, он выпалил:

– Еле догнал. Прыток больно стрелец.

– Убиенного-то догадался куда спрятать? – спросил Роман.

– А то! Под настил засунул, не дознаются!

– И то ладно, – одобрил Роман. – А теперь берите Поляка и пошли скоренько.

– Куда нам с ним? – кивнул Митяй на товарища и, озираясь по сторонам, добавил: – Чует мое сердце, загинем мы на Москве.

– Не скули! – осек его Андрей и, обращаясь к Роману, спокойно сказал: – Веди, братко.

Поляк, потревоженный товарищами, глухо застонал.

– Давай его на закорки, – предложил Андрей. – Я мигом его донесу, а ты, – кивнул он Митяю, – бери на хребет Романа. Поспешать надобно.

Когда дождь закончился и сторожевой стрелец выглянул через бойницу Фроловой башни, обозревая окрест стену Кремля и прилегающие к ней площади и купеческие дворы Белого города, то он ничего не увидел. Только посох, отброшенный Романом, торчал в грязи, указывая место недавно разыгравшейся кровавой схватки.

4

Поляк открыл глаза. Первое, что он увидел, были огромные стоптанные бахилы, сильно пахнувшие собачьим жиром. С трудом преодолевая боль в голове, он понял, что лежит на лавке, животом вниз, свободный от кандалов. Поляк попытался приподняться, но спину будто обожгло огнем, боль сковала все его члены, и он, застонав, уронил голову, ударившись ею о лавку.

– Гей, хлопцы! – загремел над головой голос хозяина сапог. – Одыбався казак, голос подае.

Чьи-то заботливые руки приподняли Поляка, осторожно поддерживая под локти, посадили на лавку.

Когда взор прояснился, Поляк увидел стоявших на коленях перед ним Андрюшку-скомороха, Митяя, чуть поодаль сидевшего на скамье Романа, слева склоненное к нему заросшее волосом добродушное лицо незнакомца.

– Где я? – осматривая светлую горницу, спросил Поляк.

– Не хвилюйся, друже. Ты у мэнэ гостюешь. Хата ця в сторони, тут беспечнийшо, – зарокотал над самым ухом незнакомец. – Зови мэнэ Опанасом. Я на Москву силь вожу. Зупыняюсь у брата, да брат по весне помэр. Ось хата и моею стала.

Поляк, удовлетворенный ответом, кивнул головой.

– Как же меня из неволи-то вызволили? – тихо спросил он. – Не чаял я уж волюшку видеть…

Андрей и Митяй, перебивая друг друга, поведали Поляку о ночной схватке со стрельцами, воздав должное в своем путаном рассказе смелости и решительности Романа, который сидел мрачный, не встревая в разговор.

– Стрельцов не хватятся? – спросил Поляк.

– Куда там! Целый год искать будут, не сыщут!

– Нашли уже! – подал голос Роман.

– Как? Когда? – разом воскликнули Андрей и Митяй. – Откель ведаешь?

– Сам видел. Нашли, правда, токмо одного. Того, что ты прятал, – кивнул он Андрею. – Поутру шли мужики да полу кафтана красного узрели. А там, что да как, и дознались, откель стрелец. Таперича ищут по всей Москве и вас, – кивнул он на присмиревших разом товарищей, – и тебя, Поляк, и стрельцов, что загинули.

– От те и на-а-а! – протянул удивленно Митяй. – И откуда ты все знаешь? С нами все время был, а такие вести довел?

– Я-то был, да вас не было. Прикорнули, умаявшись, а я в это время наведался кой-куда, посох вот свой забрал, пригодится еще, да и новостей послушал. Оттого и знаю все.

– Плохо дело, брат, – тихо произнес Поляк. – Из Москвы вам не уйти ноня, отсидеться надобно, а дело не ждет.

– Как? Опять дело? – недоуменно воскликнул Митяй.

– Дело! Дело! – закивал головой Поляк. – Возвертаться надобно поскорее, дабы своих упредить о войске, что супротив мужиков выслано.

– Вам не дойти, – рассуждая сам с собой, тихо произнес Роман.

– По дорогам ведчики царские рыщут. Вам не дойти, – повторил он и уже громче, чтобы слышали все, добавил: – А я дойду!

Поляк обернулся на голос.

– Благодарю, брат, за все, что сделал ты для нас, но и тебе не поспеть. Войско уже два дня в пути. Здесь и на здоровых ногах потеть надобно, а уж на твоих покалеченных и думать нечего. Не поспеть! Ты вот что, приведи ко мне попа Пимена да подумай, где подводу добыть, мне верхом пути не осилить.

– Ты что, брат, ехать надумал? – спросил Роман, удивленно глядя на Поляка.

Тот утвердительно кивнул головой.

– Тебе, конечно, виднее, но из Москвы ноня вам пути нет. Ден десять сидеть вам в избе, пока розыск на Москве ведется. Ты уж послушай меня, не испытывай судьбу, она к тебе и так благоволит. Плохого не пожелаю, отлежись малость, а тогда и в путь…