Титаны: Перерождение (СИ) - Сергей Голдерин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нафиг вашу титанову устойчивость разума, нихрена он не работает! — то ли прорычал, то ли сказал я в пустоту, скрываясь в темноте переулка ближайших домов.
В проулке я нашел неприметный закуток, который нельзя было рассмотреть с главной улицы, где и решил перевести дух.
Первым делом, сдулся до прежних размеров, не забыв запомнить образ «Халка», как я его назвал. Хотя, как по мне, он больше похож на «мерзость» из того же комикса. Ну, мне-то все равно. Мои враги только от моего вида обделывались, что, собственно, и нужно было.
После того, как смыл с себя всю грязь и кровь в ближайшей луже, сразу почувствовал себя намного лучше. Не спеша восстановив манну, выглянул из переулка. Там уже понялся шум, стражники спешили в городскую тюрьму.
Сидеть тут до утра по времени я не мог, поэтому начал думать, как выбраться. Ранее я даже не задумался, как начал управлять телом так свободно, видимо адреналин и страх попасть на каторгу послужил хорошим катализатором развития. Поэтому, решил искать выход в этой способности.
Сначала подумал создать личину девушки, чтобы уж наверняка отвести от своей персоны подозрения, но потом подумал, что могут возникнуть проблемы иного рода, а этого мне не нужно. Да и сменить пол полноценно я не смогу, не тот контроль. А если честно, то просто
страшновато, как повлияет на мой разум женское тело со всеми его гормонами.
— Бррр, не думать об этом! — передёрнул я плечами.
Вернемся к образу. Для того, чтобы удачно затеряться в толпе и привлечь меньше всего внимание, подойдет образ нищего, тем более от одежды у меня остались лишь обрывки. Рост немного уменьшил, став, примерно, метр семьдесят.
Для большинства населения рост метр восемьдесят — это уже много, где средний рост не превышал ста семидесяти сантиметров, поэтому я выглядел обычно. Вполне можно сойти за оборванца.
Волосы сменили цвет с белого на каштановый, слегка выгоревший на солнце. Глаза я сделал серыми, нос укрупнил и округлил, этакая картофелина. Добавил морщин и недельную щетину. Брови сделал густыми и ветвистыми, будто у совы. До кучи укрупнил скулы, подбородок, губы и зубы. Получился весьма колоритный персонаж.
Уже было хотел выйти из переулка, но вдруг вспомнил о руках. Руки были слишком ухожены для нового образа, поэтому задержался еще немного. Пальцы приобрели утолщения на суставах, сами руки чуть укрупнились, создал множество мозолей, как от работы с молотом, и как вишенка на торте, убрал мизинец на левой руке.
Когда я был полностью готов, вышел из укрытия.
Первое, что бросилось в глаза — это множество факелов и голосящий народ. Видимо, подкрепление из гарнизона подоспело.
Неуверенной походкой направился на выход. Мои опасения подтвердились. Стоило только показаться на освещенной факелами улице, как меня тут же заметили. По весьма недружелюбному взгляду, нетрудно было догадаться, что мне тут не рады. Действовать решил на опережение.
— М-мужики, ик, тут эта, — еле ворочал я языком, — такая страхолюдина пробежала. Я аж протрезвел.
Один из стражников, который намеревался уже было меня грубо оборвать, заткнулся и перевел взгляд, видимо, на старшего в их кругу.
— Так. Ты кто такой? Что видел? — взял себя в руки старшой.
— Дык, это, ик. Говорю же, чудище какое-то пробежало вон туда, — махнул я рукой в сторону темной улицы, от этого движения чуть не повалился под ноги стражам порядка.
— Командир, да он в говно пьяный! — скривился один из мужиков. — Мы сами пришли с той стороны, не видели мы никого.
Упс, тут я погорячился. Надо выходить из ситуации.
— Так оно по стене забралось и по крышам ускакало. Я только это, как его… А, точно, направление заметил. Туда побежало. И по крышам, по крышам.
— Походу, допился он совсем. Бред несет какой-то.
— Еще раз спрашиваю, болезный, кто таков? — командир.
— Марк из деревни я, Вашество, — попытался поклониться я, что, естественно, у меня не вышло, и смачно плюхнулся лицом в мостовую перед стражниками.
Некоторые солдаты нервно засмеялись, а командир скривил недовольную рожу.
— Утащите его куда-нибудь отсюда подальше, чтобы никто не видел. Вряд ли от него будет хоть какой-то толк. Нам сейчас не до алкашей, — потерял ко мне всякий интерес главный.
Пока я изображал из себя спящего, меня споро подхватила парочка стражников и, кряхтя, поволокла на соседнюю улицу. По дороге смачно матерились, а когда приволокли в темный проулок,
каждый не удержался отвесить по пинку.
Полежав несколько минут для верности, я поднялся и неровной походкой побрел в сторону трактира, который не так давно меня приютил в этом городе. Да и других трактиров я не знаю. Как-то не обратил внимания при свете дня, а сейчас и подавно искать не буду.
По пути пришлось снова зайти в проулок, наколдовать воду и смыть с себя грязь. Рваные вещи я оставил в проулке, не хочу, чтобы от меня разило кровью за километр.
Трактир обошел с заднего двора и пролез на второй этаж через окно коридора. Прошелся вдоль комнат, подергал каждую дверь за ручку, с одной из них повезло, она поддалась. Осторожно заглянув, увидел в полумраке храпящего мужика. Тот завалился на кровать в одежде, но рядом сним находился мешок и разбросаны вещи. Похоже что-то пьяный искал, а потом вырубился. Уже не опасаясь вошел в комнату и прикрыл дверь.
Найдя более-менее подходящую одежду переоделся в чистое. Запасной обуви не было, пришлось стянуть с пьяницы его сапоги. Размер не имел значения, подстроюсь под любую ногу. Так же обшарил все карманы и возможные тайники, на наличие денег. Разжился парой золотых, одной серебрушкой и горстью медяков.
Так что, заходил в постоялый двор я чистый, хотя и слегка потрепанный
— Хозяин, комната есть? — направился я сразу к бармену.
— Есть, отчего же не быть, — меланхолично заметил мужчина, продолжая натирать стакан.
— Мне на одну ночь, — буркнул я, осматриваясь по сторонам. Собственно, ничего нового тут не было, все те же лица. Все та же
атмосфера пьянства и безнадеги. Всё-таки люди в таких местах больше любят напиваться, а не праздники устраивать.
— Жена выгнала? — участливо посмотрел на меня хозяин, кладя ключ на стойку.
— Дык, как тебе сказать, — пытался я придумать правдивое оправдание и машинально почесал щетину.
— Ладно уж,
