Пробуждение любви - Хизер Гротхаус

— Я… они…

Но он избавил ее от неуклюжих объяснений, сев в кресло напротив. Его фигура подчеркнула небольшие размеры мебели, но поза поражала своей грациозностью.

Микаэле захотелось узнать, как выглядят мускулы его рук и плеч под сорочкой. Как они поведут себя под ее ладонями…

— О чем мы поговорим сегодня, мисс Форчун? — спросил Родерик, взяв со столика графин с вином. Он помолчал, с недоумением вскинув бровь: — Нет хлеба? И сыра?

Микаэла покачала головой, чувствуя себя смущенной, когда он, налив себе вина, вопросительно поднес графин к ее кубку.

— Да, благодарю. Нет, вы же говорили, что…

— Я передумал, — прервал ее Родерик. — Попросите, чтобы завтра вечером прислали поднос с едой. Итак, наш разговор?..

— О да! — Теперь Микаэла была так смущена, что не знала, с чего начать. — Как Лео вел себя сегодня днем?

— Отлично. — Родерик глотнул из кубка и взглянул в огонь, сразу загипнотизировав Микаэлу своим профилем.

— Но вас не было в комнате, когда я пришла забрать его.

— Да. Это так.

Микаэла нахмурилась:

— Где же вы были?

На лице Родерика отразилось недовольство.

— Вы видели, как устроили вашего отца?

— Да. Он уедет завтра утром. — Микаэла на мгновение закусила губу. — Он сказал, что ему еще нужно с вами поговорить. Вы…

— Мы с лордом Форчуном уже обо всем поговорили. Уверен, в следующий раз мы встретимся уже на нашей свадьбе.

Ну что ж, по крайней мере этим вечером он все еще готов был на ней жениться.

— Мы поженимся в часовне?

На его лице снова отразилось недовольство.

— Вы этого хотите?

— Разумеется, она очень красивая.

— Вы так считаете? — Родерик вновь повернулся лицом к очагу и ворчливо произнес: — Это можно устроить. Мне это безразлично.

— Я вижу, — ответила Микаэла. — Значит, вы поссорились с братом Коупом?

— Если бы у меня с Коупом произошла ссора, невероятно, что он продолжал бы дышать, не говоря уже о том, чтобы жить в Шербоне. — Родерик поднес кубок к губам. — Часовня — лишь напрасно занимаемое место. Полагаю, использование ее для свадьбы принесет хоть какую-то пользу. — Он глотнул вина.

— Напрасно занимаемое место? — Микаэла была заинтригована. — Возможно, вы не считали бы так, если бы она использовалась по своему прямому назначению.

Теперь пламя охватило толстые поленья, и ступни Ми-каэлы — к сожалению, спрятанные от взгляда лорда под столом — были теплыми, как свежеподжаренный хлеб.

Родерик грубо рассмеялся:

— Тогда это также будет напрасной тратой времени.

— Что за грешное замечание! — сказала Микаэла, подняв свой кубок. — Как вам не стыдно, лорд Шербон! — Она сделала глоток, не отрывая от него глаз.

— Я уже получил полную дозу религии, мисс Фор-чун, — ровным голосом сообщил ее гость. — Или вы не слышали о моем святом походе? — Слова прозвучали как ругательство.

— Конечно, слышала. — Микаэла поняла, что приближается к познанию сути этого человека, и она уже слышала голос Хью Гилберта, подталкивающий ее двигаться и дальше в этом направлении. — Я также слышала о вашей храбрости и бескорыстии.

— Вы не имеете никакого представления об этом, — пробормотал он и снова глотнул вина.

— Вы правы, — согласилась Микаэла. — Не имею. — Наступило молчание, Микаэла нарушила его: — Возможно, если бы вы рассказали мне об этом, я…

— Нет!

В комнате становилось все теплее, и Микаэла подумала, сочтет ли сэр Хью ее слишком распущенной, если она снимет накидку. Жара делала ее несколько опрометчивой.

— А могу я спросить о вашей семье? О вашей матери? Ваших… ваших братьях? Сестрах? Я бы тогда сумела рассказать Лео о его родословной, когда он вырастет.

— Моя мать умерла. У меня нет ни сестер, ни братьев. Я — это все, о чем должен знать Лео.

— Но брат Коуп сказал…

— У Коупа есть привычка все драматизировать. Микаэла нахмурилась.

— Милорд… — начала она.

— Почему бы нам не поговорить о вашей семье, а?

Родерик неожиданно повернулся к ней лицом, и Микаэла буквально задохнулась от свирепости, промелькнувшей в его глазах.

— С тех пор как вы появились здесь, имя вашего отца кажется мне очень знакомым, но я не могу ни с чем связать его. Но когда он приехал сюда сегодня, я начал припоминать, что его имя, если не ошибаюсь, связано со скандалом. Что-то о вашей матери, рассказавшей, что ее украл Дикий Охотник. Это так?

Теперь пришла очередь Микаэлы оцепенеть от слов Родерика.

— Все это бред. Моя мама…

— Сумасшедшая? — холодно предположил Родерик. — Или слабоумная?

— Не говорите так о ней, — резко заявила Микаэла. — Вы ее совсем не знаете!

— Значит, она лгала. Там не было Охотника. — Родерик опорожнил кубок и откинулся в кресле. — Слуги говорят, что вы были рождены от самого дьявола, — именно поэтому вас и называют мисс Форчун.[4] Но вас, похоже, преследуют неудачи.

— Очевидно, вы не в настроении вести со мной разумный разговор. — Микаэла встала, надеясь, что Родерик последует ее примеру и удалится.

Этого не случилось.

— Вы или верите ее заявлению, или нет. Одни делают из вас дочь умалишенной, которая разрушила свою семью, другие… — Родерик пожал плечами. — Мисс Форчун.

— Моя мама не умалишенная.

— Значит, вы верите ей?

— Да! — вскричала Микаэла. — Я верю ей. Вы это хотели услышать?

Родерик впился в нее взглядом.

Микаэла никогда не испытывала большего беспокойства, чем сейчас. Она чувствовала себя так, словно что-то дикое и опасное кружилось у нее внутри, ища путь освободиться и все опустошить.

— Расскажите мне о вашей матери, — бросила она ему вызов вопреки всякому здравому смыслу. — И обо всех могилах на холме. Я видела вас возле них.

Родерик пожал плечами, словно эта тема не имела смысла для него.

— Моя мать — Дорис Шербон. Она умерла, когда мне было девять лет. Рядом с могилой Магнуса — могилы моих сестер, шесть из них умерли, не прожив и месяца.

Микаэла затаила дыхание.

— Ну что ж, — произнес Родерик, беря в руки графин и вновь наполняя свой кубок. — Вам это хотелось услышать?

— Значит, вас воспитывал отец? — Микаэла ответила вопросом на его вопрос: хотя ответы и не доставили ей радости, именно их ей хотелось услышать. — О нем не было сказано ни одного доброго слова.

— Потому что их просто нет, — сказал Родерик. — То, что вы слышали о нем, — чистая правда, а может быть, все было еще хуже. Да, меня воспитывал отец, если это можно назвать воспитанием. Он и Харлисс.

— И поэтому… именно поэтому вы ведете себя по отношению к Лео так, будто он не ваш сын, не приласкаете его?