Народ майя - Альберто Рус

Советские исследования

Среди работ по дешифровке письменности майя особого внимания заслуживают труды советских исследователей. Если до этого мы говорили о попытках, осуществленных с благими намерениями самоучками или просто шарлатанами, то здесь речь пойдет о настоящих ученых, хотя и не обязательно лингвистах или эпиграфистах. Много надежд пробудило в научном мире известие о том, что советский этнолог Юрий Кнорозов смог найти "ключ к письменности майя". Этот автор указывал, что письменность майя содержала идеографические, детерминативные и главным образом фонетические иероглифы. Идеографические иероглифы соответствуют словам, детерминативные - понятиям и фонетические - звукам. Кроме того, Кнорозов считает, что знаки Ланды действительно имеют фонетическую значимость, которую тот им приписывал, хотя это ни в коей степени не означает, что данные знаки не могут иметь никакого другого смысла или что письменность майя была целиком фонетической. На этой основе автор представил свою интерпретацию слов из кодексов, а позже и целых фраз, стараясь, чтобы смысл читаемых слов был подтвержден сопровождающими текст иллюстрациями.

С большим оптимизмом он утверждал, что в будущем эта работа не будет сводиться только к дешифровке и что благодаря открытию им ключа к письменности майя история народов Центральной Америки может изучаться по их письменным источникам. Но к сожалению, прошло уже более 20 лет, а его система достигла не слишком многого (Автор здесь совершенно не прав. См. Предисловие).

Работа Кнорозова подверглась сильной критике в основном со стороны Э. Томпсона, который нашел в его чтении повторы дешифровок отдельных слов, представленных в конце прошлого века сторонниками "фонетической школы" (Сайрус Томас и французы). Э. Томпсон осуждал его более всего за чрезмерный упор на фонетическое значение майяских иероглифов, так как это значение Ю. Кнорозов приписывал не только гласным знакам, но и согласным; ему ставили также в упрек различный порядок прочтения элементов в сложных иероглифах и изобретение предполагаемых значений слов майя, которые, если и не были целиком неправильными, едва ли сохраняли связь с реальным их значением. Кнорозова критиковали также за недостаточность использованных лингвистических источников.

Однако Дэвид Келли (США) во многом поддерживает и общий метод советского исследователя, и некоторые его интерпретации, но упрекает Кнорозова за недостаточную эрудицию и, кроме того, за то, что он представил предполагаемое открытие в слишком полемичной форме по отношению к тем, кто внес или пытался внести что-либо в решение этой важной проблемы до него. Чтение некоторых слов, предложенное Кнорозовым, иногда упоминается в эпиграфических работах, но его исследования не продвинули сколько-нибудь заметно дешифровки письменности майя (Вывод, абсолютно не соответствующий реальной действительности. См. Предисловие).

В Советском Союзе приблизительно через 10 лет после известия об открытии Кнорозова появилось еще одно сообщение, связанное с той же темой и вызвавшее сильное возбуждение среди майянистов. В самом деле, мировая пресса объявила тогда (1961 г.), что математики из Сибирского отделения Академии наук (Е. В. Евреинов, Ю. Г. Косарев и В. А. Устинов), используя электронно-вычислительные машины, дешифровали большую часть трех кодексов майя. Программа была основана на фонетическом подходе, при этом в машину были заложены иероглифы из кодексов, многие слова из майя-испанских словарей и документов, написанных на языке майя буквами испанского алфавита, а также элементы изображений из упомянутых кодексов. Устанавливая совпадения между иероглифами и словами майя, известными по текстам колониальных времен, и компонентами иллюстраций, связанных с глифическими текстами, машины выдали предполагаемое прочтение кодексов, которое на первый взгляд было довольно логичным.

Мексиканский лингвист, высший авторитет в области языка майя, Альфредо Баррера Васкес, раскритиковал полученные результаты, считая, что письменные и изобразительные источники были недостаточны и неточны, значение многих слов плохо истолковано, а их состав не только неправилен, но и невозможен для языка майя. Но самая суровая критика была высказана Кнорозовым, который, хотя и признал перспективность использования вычислительных машин для лингвистических работ и попыток дешифровать письменность майя, пришел к категоричному заключению, что его сибирские коллеги не продвинулись ни на шаг в изучении этой письменности (См. об этом: Кнорозов Ю. В. Машинная дешифровка письма майя. - Вопросы языкознания, 1962, № 1, с. 91-99).

Календарная школа

Если "фонетическая школа", возникшая на "алфавите" Ланды, дала начало многочисленным попыткам дешифровки письменности майя, в которых воображение сыграло более важную роль, чем научная строгость, а результатом явилось множество предполагаемых "ключей" и малоприемлемых прочтений, то "календарная школа", основанная на информации хрониста о последовательности месяцев и дней солнечного года, состоящего из 365 дней, наоборот, оказалась очень плодотворной и привела к более или менее исчерпывающему знанию о счете времени у древних майя.

В своем сообщении Ланда смешивает элементы двух календарей, добавляя через каждые 20 дней ритуального календаря название и иероглиф одного месяца светского календаря. В действительности он не понял механизма того, что сам назвал "громоздким счетом". Эрнст Фёрстеманн в конце прошлого века не только объяснил наличие и взаимосвязанное функционирование двух летосчислений, но понял и объяснил серию циклов, образующих то, что мы называем "Длинным счетом", а также высчитал начальную дату этой серии. В Дрезденском кодексе он опознал таблицы Венеры и лунные серии и разобрался в роли так называемых вторичных серий в надписях. Он распознал знаки, которые в кодексах и на монументах соответствуют "нолю", а также числовое значение иероглифа луны и значения других знаков в кодексах (виналь, тун, катун) и в надписях на памятниках (бактун). В итоге Фёрстеманн объяснил многие из основных аспектов календарной системы майя и в то же время дешифровал хронологические иероглифы.

В те же годы и, видимо, пользуясь в значительной мере работами Фёрстеманна, Дж. Т. Гудмэн отождествил ряд других календарных знаков, как тех, что указывают 1/2 и 1/4 катуна, так и почти всех числительных в форме человеческих голов. Кроме того, он составил хронологические таблицы, очень полезные для календарных подсчетов, и предложил первую корреляцию между майяским и христианским календарями. С небольшими модификациями она все еще считается большинством исследователей пригодной для употребления.

В начале нашего века Чарльз Баудич прочитал хронологические надписи на монументах в нескольких городах майя, уточнил значение знака "ноль" и проанализировал знаки, связанные с так называемыми датами завершения периодов. Он представил также краткое изложение известных к тому времени сведений о нумерации, календаре и астрономии майя.

В дешифровку письменности важный вклад был сделан Германом Байером. Он объяснил значение изменяющегося элемента, содержащегося во вводном иероглифе, который указывает первую дату начальной серии или "Длинного счета"; этот элемент в самом деле обозначает месяц, на который падает дата. Он опознал иероглиф "восьмого властелина ночи" в дополнительных сериях (знак G8) и доказал использование лунного иероглифа как числа во вторичной серии. Кроме того, он проанализировал применение аффиксов в иероглифах и дал истолкование комплекса сокращенных дат в Чичен-Ице.

Страница Парижского кодекса майя, XV в.

Уильям Гэйтс проявил интерес к собиранию многочисленных рукописей, грамматик и словарей, относящихся к мезоамериканским культурам, и особенно к майя. Он также сделал копии трех кодексов майя, хотя и изменил при этом написание иероглифов, сделав их начертание геометрически единообразным. Он представил исследование Парижского кодекса и опубликовал первый словарь иероглифов майя.

В рамках хронологической интерпретации очень интересные данные предложил Р. Лонг. Он уточнил смысл некоторых знаков, объяснил даты, содержащиеся в "Анналах Какчикелей", и календарное содержание фресок Санта-Риты.

Без сомнения, огромные достижения в области исследования археологии и эпиграфики майя принадлежат Сильванусу Грисвольду Морли. Он открыл и опубликовал большое число монументов с иероглифическими надписями, в которых он интерпретировал только их календарное содержание, считая, что все тексты имели исключительно хронологический и астрономический характер и были связаны с религиозными представлениями древних майя. Его личный вклад в дешифровку письменности майя состоял в подтверждении идентификации иероглифов, указывающих на 1/2 и 1/4 катуна (хотун и лахунтун), предложенных ранее Гудмэном. Кроме того, он уточнил значение знака конца туна и в сотрудничестве с Р. К. Морли и Робертом У. Уилсоном подтвердил по преимуществу лунный характер вспомогательных серий.