Пятнадцать жизней Гарри Огаста - Клэр Норт

Глава 37

Я уже рассказывал о своей неудачной попытке убить Ричарда Лисла. Это было за пять жизней до того, как я, находясь в Ленинграде, сел в поезд на Финляндском вокзале и отправился в путешествие, которое, как я предчувствовал, не могло не привести к кровопролитию. Лисл в свое время убил Розмари Доусетт и меня. У меня имелись серьезные подозрения, что он расправился и со многими другими людьми и его так и не поймали, но моя смерть, само собой, прервала мое личное расследование.

Лисл прикончил меня в моей восьмой жизни, а в девятой я продолжил его преследовать. Однако на этот раз я действовал хладнокровно и расчетливо. В моем распоряжении было целых тридцать лет, в течение которых я имел возможность детально все обдумать и действовать не как человек, ослепленный ненавистью, а как безжалостный профессиональный убийца, превративший свое смертоносное ремесло в настоящее искусство.

– Я понимаю ваши мотивы, но не уверена, что это вас оправдывает.

Акинлей. Родившаяся в середине 20-х годов XX века, в самых длинных из своих жизней она доживала до теракта, в ходе которого захваченные арабскими экстремистами самолеты, битком набитые пассажирами, таранили здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке. Она часто говорила, что ей очень хочется прожить дольше отпущенного ей срока и увидеть, что будет дальше. Наверное, поэтому она регулярно расспрашивала о будущем более молодых калачакра, родившихся в 80-е и 90-е годы. Но те в ответ лишь качали головой и говорили, что она ничего не потеряла. Отцом Акинлей был учитель из Нигерии, а ее мать, уроженка Ганы, работала в больнице, которой фактически управляла, – но поскольку дело было в 20-х годах XX века, все называли ее секретарем.

В отличие от многих из нас Акинлей никогда не просила членов клуба забрать ее из ее детства.

– Мои родители безумно любили меня, – часто повторяла она, – а теперь я должна встретить взрослого человека, который будет любить меня так же.

Если наши с Акинлей жизни пересекались, мы неизменно становились любовниками – за исключением случая, когда она решила попробовать стать лесбиянкой, и еще одного – когда к моменту нашей встречи оказалась замужней женщиной. Ее супругом был суданец, невероятно высокий и худой чернокожий мужчина. Он был обычным смертным и безумно ее любил.

– Я думаю, не ввести ли мне его в курс дела насчет того, кто я такая, – заявила она как-то.

В ответ я рассказал ей о Дженни, женщине, которую я любил, и о том, что случилось, когда я рассказал ей о себе все. Акинлей всплеснула руками и сказала:

– Тогда я, пожалуй, не стану.

Позже я узнал, что их совместная жизнь была долгой и счастливой и что муж Акинлей умер, так и не узнав правды о своей жене.

– Значит, человек, которого вы хотите отправить на тот свет, – убийца?

– Да, – твердо ответил я. – Правда, не в этой моей жизни, а в предыдущей.

– Но в пределах своей нынешней памяти, а не вашей – он кого-нибудь убил?

– Нет, – признался я. – Насколько мне известно, пока нет.

Мы встретились с Акинлей в 1948 году на Кубе. Она была цветущей молодой женщиной примерно двадцати лет и занималась тем, чем занималась во всех своих жизнях – путешествовала, ходила по магазинам, посещала кафе и рестораны и вступала в опасные связи с сомнительного рода мужчинами. Она говорила на безупречном английском и идеальном испанском. У Акинлей была яхта, и местные жители, глядя, как молодая, стройная, словно статуэтка, чернокожая африканка идет по набережной к пришвартованному у причала белоснежному судну с плавными обводами, переглядывались с восхищенным изумлением. Мне было известно, что Акинлей не раз преднамеренно попадала на своей яхте в тропические штормы. Тем не менее я согласился провести пару дней на борту ее судна в открытом море – мне надо было решить кое-какие вопросы, а сезон ураганов, к счастью, еще не начался.

– Что за вопросы? – капризным тоном поинтересовалась Акинлей.

– Я поступаю в британскую секретную службу, – сказал я, обдирая заусенцы на пальцах. – Мне хочется повидать Элвиса, пока он не умер. И еще я должен убить человека по имени Ричард Лисл.

– И поэтому вы идете в шпионы?

– Не только. Еще из любопытства. Интересно узнать, есть ли хотя бы доля правды в тех конспирологических теориях, о которых я постоянно читаю в газетах в более зрелом возрасте.

Немногие женщины пьют ром с удовольствием, но Акинлей относилась именно к таким.

– Я вас не понимаю, Гарри, – сказала она, сделав солидный глоток. – Мне неясно, что вами движет. Вы богаты, у вас много свободного времени, весь мир лежит у ваших ног. Тем не менее вы без конца суетитесь, вас волнуют вещи, которые вас не касаются. Что из того, что этот ваш Лисл убил нескольких человек? Он ведь в конце концов умирает, не так ли? Он всегда умирает и никогда ничего не помнит. Какое вам до этого дело? Вы что, пытаетесь мстить?

– Нет. Не совсем.

– Вы же не думаете, что я поверю, будто вы идете на все эти хлопоты ради того, чтобы спасти жизнь нескольким обыкновенным, смертным женщинам, к тому же проституткам?

– Думаю, я мог бы, – осторожно ответил я. – Боюсь, я должен.

– Но проституток всегда убивают, во все времена! Почему вы должны тратить свое время на то, чтобы разделаться с человеком, который прикончил нескольких из них?

– Не беспокойтесь, это не нарушит ход истории. События всемирного значения, которые должны произойти, произойдут.

– Но зачем вам в это вмешиваться? Ради бога, сидите себе спокойно и радуйтесь жизни.

Я откинул голову назад, чтобы лучше рассмотреть звезды над нашими головами.

– Через двадцать с небольшим лет человек ступит на поверхность Луны. Сотни тысяч погибнут во Вьетнаме без какой-либо необходимости. В этом мире людей будут пытать, убивать, в том числе детей. Кровь и слезы будут литься нескончаемым потоком. Мы знаем все это и… ничего не предпринимаем. Я не говорю о том, что мы должны изменить мир. Полагаю, мы не знаем, как это сделать. Но каково же будущее человечества, если в мире творятся и дальше будут твориться такие вещи? Мы… должны что-то делать.

Акинлей всплеснула руками.

Этот жест вызвал у меня прилив раздражения. Я отвернулся и снова запрокинул голову, разглядывая небо и пытаясь различить очертания отдельных созвездий. Откровенно говоря, мои слова и мне самому показались неубедительными. Я горячо говорил о несовершенстве окружающего мира, но каким образом я собирался сделать его лучше? Отняв жизнь у человека, который пока еще никого не убил?

– У смертных всего одна жизнь, и большинство из них не пытаются что-либо менять, – после долгого молчания сказала Акинлей. – Только некоторые. Это так называемые «великие» люди. Они или чем-то очень сильно разгневаны, или им так сильно досталось, что у них остается только один путь – бить в ответ и пытаться изменить то, что их окружает. Но, Гарри, всех людей, которых считают «великими», объединяет одно – они почти всегда одиноки.