Юмористические рассказы - Stephen Leacock

Мои виды на будущее таковы, что, соединив свою судьбу с моей, вы сможете жить, во всяком случае, не хуже, чем живете сейчас. Моего жалованья (хотя оно и небольшое) хватит, чтобы кормить и одевать вас, по крайней мере частично, и это, собственно говоря, – все, на что я могу рассчитывать в настоящее время. После смерти дяди я надеюсь получить в наследство кругленькую сумму, и, стало быть, чтобы достигнуть приличного положения в обществе, мне надо только отравить моего дядю.

На основании вышеизложенного я почтительно прошу вашей руки и надеюсь, что вы соблаговолите незамедлительно ответить мне по адресу: почтовый ящик 606, почтовое отделение Б.

Едва ли нужно подсказывать правильную форму ответа на такое письмо-предложение, Ответ не представит трудностей благодаря умению вести деловую корреспонденцию, которое в наше время девушки приобретают еще в средней школе. Достаточно сказать, что в высших кругах общества он звучит примерно так:

Дорогой сэр!

Ваше письмо от 18-го сего месяца получено, и содержание его принято к сведению. В ответном порядке сообщаю, что принимаю ваше предложение, при условии отгрузки и доставки товара на дом за ваш счет, каковой товар будет принят нами незамедлительно в любое время суток.

Целую. Нежно любящая вас Белинда.

Когда мы рассматривали вопрос о том, что должна знать молодежь о своих пищеводах и пр., нам пришло в голову дополнить наше руководство более основательными сведениями по физиологии любви. Тогда мы не затронули этой темы, но мысль о ней не покидала нас. Сама по себе тема может показаться слишком смелой, но мы трактуем ее в несколько ином плане. Мы считали и считаем, что ее можно использовать в литературном произведении для большей красочности описаний. Нам кажется, что современная художественная литература уже многим обязана физиологии и могла бы не без успеха и в дальнейшем идти вперед в этом направлении.

Первоначальным толчком для нас послужил весьма злободневный детективный роман, в котором мы отметили описание следующих физиологических изменений, отразившихся на лице сыщика за каких-нибудь пять минут.

Сначала:

Оно было бесстрастно, как маска.

Потом:

Подозрение быстро промелькнуло на нем.

Оно ожесточилось и выразило непреклонную решимость.

На нем выступили капли пота.

По нему скользнула улыбка.

Оно осветилось лучом догадки.

На нем отразилось глубокое недоумение.

Оно просияло торжеством.

Наконец:

Оно снова стало бесстрастным, как маска.

Эти мгновенные смены выражений лица, очевидно, связаны с преследованием преступника. Если кто-нибудь хочет заняться преступлениями – все равно, совершать их или расследовать, – он обязан научиться пользоваться своим лицом по вышеописанному способу. Он должен уметь делать его твердокаменным, смягчать его, произвольно растягивать в улыбке и, в случае необходимости, надевать на него маску, как бы пряча его за ширму.

Но мы заметили, что совершенно иначе обстоит дело в рассказах о любви, центр которой, очевидно, помещается в животе. В том же детективном романе, где лицо сыщика подвергалось стольким изменениям, мы наблюдали аналогичный ряд физиологических изменений, которые время от времени происходили с героиней. Правда, у нее симптомы отражались не на лице – лицо предназначалось для иных целей. Эти симптомы были внутреннего характера. Они возникли, как только она встретилась с героем, и по ним можно легко проследить всю историю их любви.

Вот как развивались и изменялись симптомы: Какая-то радость пронизала все ее существо.

.........................................

Трепет пробежал по всему ее телу.

.........................................

В ней проснулось что-то такое, что уже давно умерло в ней.

.........................................

Жгучая тоска поднялась в недрах ее существа.

Казалось, что в ней подымается нечто совершенно ей не свойственное...

.........................................

Что-то оборвалось в глубине ее существа.

.........................................

Этот последний симптом настолько серьезен, что, естественно, книга на нем заканчивается. В самом деле, мы неоднократно замечали, что когда что-то там такое обрывается в глубине существа героини, это означает, что роковое событие совершилось.

Однако совсем иные процессы происходят, когда речь идет о герое сильном – мужчине. Тут, по-видимому, все действие держится на упругости, стойкости и напряжении. Герой «сжимается, как пружина», становится «твердокаменным», его мускулы «превращаются в стальные тросы», и нет сомнения, что к нему вполне можно подключить швейную машину.

Как видите, эти физиологические описания восхитительны по своей точности. Плохо только, что они недостаточно научны. Мы решили, что с помощью хорошего учебника можно было бы достичь великолепного литературного эффекта и, углубив физиологический анализ, сделать образы героев совершенно рельефными как. с анатомической, так и с биологической точек зрения. В качестве иллюстрации мы помещаем здесь образец, такого романтического повествования. История эта называется «Физиологический Филипп», и в ней описывается всего лишь обыкновенное свидание влюбленных в аллее парка. Но, несмотря на свою краткость, она поможет объяснить, что мы имеем в виду.

Стоял жаркий июньский день, когда Филипп Хезер-хед, которого мы назовем Физиологическим Филиппом, прохаживался по аллее, являя собой великолепный образец хорошо сложенного молодого мужчины. Под этим мы подразумеваем, что позвоночный столб нашего героя был несколько длиннее среднего, и что он передвигался, не опираясь на передние конечности, подобно обезьяне, а шел выпрямившись, и что череп его так изящно сидел на позвоночнике, что даже в музеях трудно было бы найти подобный экземпляр. Молодой человек, по-видимому, обладал превосходным здоровьем, или, скажем точнее, – у него была температура 36,6°, дыхание нормальное, а на коже не было ни малейших признаков чесотки, рожистого воспаления или тропического лишая.

Чувство радости наполняло Физиологического Филиппа, когда он прогуливался по аллее, слушая пение жизнерадостной пташки, являвшееся результатом происходившей в ее брюшной полости особой химической реакции, о которой Филипп даже не подозревал. Разумеется, чувство радости переполняло Филиппа по-тому, что он был совершенно здоров и на его организме сказывалось благотворное воздействие межмолекуляр-ной диффузии вдыхаемого кислорода. Именно поэтому ему и было так хорошо.

На повороте аллеи Филипп внезапно увидел юную девушку, шедшую ему навстречу. Правда, ее позвоночный столб был короче, чем у него, но все же он был достаточно длинным и безусловно вертикальным: Филипп сразу понял, что идущая ему навстречу девушка не шимпанзе. На ней не было шляпы, и густой волосяной покров ее черепа, купаясь в солнечных лучах, лежал волнами и ниспадал на глазницы. Упругость ее походки убеждала, что она не страдает воспалением отростка слепой кишки или же атаксией. В то же время всякая мысль об экземе или пятнистом изъязвлении эпидермы опровергалась гладкостью и ровным матовым цветом ее кожи.

Когда девушка увидела Филиппа, подкожная пигментация ее лица интенсифицировалась. Одновременно усиленное биение сердца молодого человека вызвало на его лице непродолжительное воспаление, объясняющееся недостаточным окислением тканей лица.

Они встретились, и руки их инстинктивно соединились путем взаимоприлегания суставов пальцев – движение, которое наблюдается у человека и человекообразных обезьян, но совершенно неизвестно у собак.

В течение минуты влюбленные (о влюбленности свидетельствовали описанные выше физиологические симптомы этого заболевания, впрочем, не опасного при условии своевременного и правильного лечения) не могли сказать ни слова. Однако это отнюдь не доказывает (см. Баркер, «Нервная система»), что у них наблюдалось торможение метаболизма мозга; вероятнее всего тут имело место особое состояние слизистой оболочки губ, которое само по себе не представляет ничего опасного.

Первым заговорил Филипп. Это вполне естественно, ибо, как установил еще Дарвин, у самцов управление нервными узлами значительно устойчивее, чем у самок.

– Как я рад, что вы пришли! – сказал он. Слова были просты, и вряд ли можно было сказать проще. Но, как ни просты были эти слова, они взволновали девушку до глубины души – наверное, потому, что вызвали ту форму нервной реакции, которую так блестяще проанализировал Гексли в своем исследовании о воздействии внешних раздражителей на переваривание пищи.

– Я не могла оставаться дома, – прошептала она.

Здесь весьма темное место в тексте. Без сомнения, девушка ссылается на какое-то торможение в нижних конечностях, лишившее ее возможности управлять большими пальцами ног. Это малоизученная болезнь, причиной которой сэр Уильям Ослер склонен считать алкоголизм. Весьма возможно, что девушка была подвержена этому заболеванию. К сожалению, романтические истории развиваются так стремительно, что провести сколько-нибудь обстоятельное исследование совершенно невозможно.