Анжелика. Тулузская свадьба - Анна Голон

Часть третья

Путь к любви

Глава 10

Возвращение. Врач-марран[95]

Однажды утром, когда Анжелика вернулась с прогулки и направлялась в зал для приемов, она увидела там его. Граф стоял, как будто поджидая ее. Одетый в черный костюм, отороченный серебряными кружевами и тесьмой алого цвета, он показался ей еще более высоким, чем она помнила.

Он вернулся!

Жоффрей де Пейрак снял шляпу и, коснувшись земли плюмажем с красными и черными перьями, низко поклонился. Затем выпрямился и ослепительно улыбнулся.

— Что же случилось с вами, мадам, во время моего отсутствия, и почему я вижу отражение радости на вашем лице, которая делает вас еще более прекрасной?

Слушая его, Анжелика неожиданно осознала, что счастлива и смотрит на мужа с чувством, близким к восторгу. Молодая женщина попыталась успокоиться.

— Ничего! — воскликнула она. — Ничего не случилось.

Она сдерживала готовое сорваться импульсивное признание: «Я скучала без вас!»

И сказала лишь:

— …Вас долго не было.

Но по его насмешливому взгляду Анжелика поняла, что ей не удалось скрыть свои чувства и Жоффрей хорошо понимает, что с ней происходит.

Неожиданно появилась толпа знакомых с возгласами приветствия и многочисленными вопросами, а садовники-мориски начали разносить цветы для праздника.

Дворец Веселой Науки вновь ожил.

Выполняя обязанности хозяйки, Анжелика снова пыталась расслышать в общем шуме беседы голос Жоффрея де Пейрака.

Ну конечно! Совершенно очевидно, что в Париже он пел у Нинон де Ланкло: «Вы же знаете, что очаровательная жеманница превосходно играет на лютне. Музыка царит в ее доме».

Он подарил ей лютню из Болоньи, они славятся великолепным звучанием и к тому же легки, что позволяет женщинам продемонстрировать всю виртуозность игры на этом сильно выгнутом и довольно громоздком инструменте. Анжелика также заметила, что на его правой руке отсутствует одно из колец, возможно перстень с печаткой. Она убедила себя, что Жоффрей подарил его Нинон де Ланкло.

Был жаркий весенний день. Стрекот цикад, казалось, раздавался по всему городу, красные дома пламенели под синим, почти сумеречным небом.

В просторных комнатах отеля Веселой Науки, защищенных от зноя выступающими террасами, собралось избранное общество. Сегодня пришло больше мужчин, потому что сообщили о прибытии иностранцев — испанцев, а также французов, которые привезли вести с полей сражений на севере.

— Эта Фронда никогда не закончится…

Анжелика, переходившая от одной группы к другой, замедлила шаг.

— Два наших лучших генерала сошлись друг против друга во Фландрии. Принц Конде на стороне дона Хуана Хосе Австрийского.

— И против него месье де ла Тур Д'Овернь, виконт Тюренн, который служит юному королю и ненавистному кардиналу.

— Сражения были ожесточенными, но не привели ни к какому результату.

— Необходимо решающее сражение, битва насмерть.

— Насмерть! Между двумя нашими лучшими военачальниками — принцем Конде и месье де Тюренном.

Анжелика слушала реплики, захваченная образами, словно пламенным вихрем. Одним из таких сражений насмерть был бой, развернувшийся некогда у монастыря урсулинок в Пуатье.

— Я ставлю на Конде. Он доказал свой военный талант при Рокруа и Лане.

— Тогда он служил королю. Сейчас он — предатель, приговоренный к смерти за преступления против Его Величества.

— Тогда Тюренн?.. Он верный!

— О! Не столь верный. Обольстительная сирена мадам де Лонгвиль привлекла его в свое время на сторону Фронды.

— Это забыто! Он — великий воин, и король счастлив видеть его у себя на службе. К тому же Тюренн — внук принца Оранского, а их княжества в большей или меньшей степени являются частью Священной Римской империи[96]. И он сам, как и его ближайшие родственники, — протестант…

— Гугенот! Тем лучше. Они упрямы! Если он сражается за короля, монарх может быть уверен — его корона будет спасена.

— Не спешите! Его соперник тоже мечтает о короне. Монсеньор принц, который раньше сражался, чтобы попытаться возложить корону на слишком непостоянного Гастона, брата покойного короля Людовика XIII, более охотно видит ее на своем челе. Он ее заслужил!

— Осторожнее! Годы войны, кровопролитий… Кто бы мог представить, что Фронда столь быстро приведет к таким ужасам. Другой король! И это притом, что король и его брат живы.

— И кардинал, повинный в этих реках крови, тоже жив.

— И еще более ненавистен, чем когда-либо! Он не колебался, заключая союз между христианским королем и этим пуританским цареубийцей Кромвелем, чтобы остановить англичан на Северном море. Кардинал пообещал им Дюнкерк.

— В этом гениальность французской политики — создавать альянсы с тем, кто является ее самым серьезным противником. Обычно это имеет успех.

Это прозвучал голос Жоффрея де Пейрака, и было невозможно различить, скрывалась ли в его последней фразе ирония или восхищение. Однако казалось, он своим высказыванием успокоил умы.

Кто-то добавил:

— Когда будут проходить мирные переговоры с Испанией, в наших краях можно устроить прекрасные празднества. Аквитания с этой стороны Пиренеев может приготовиться к встрече всех испанских грандов.

— И их жен!

— По моим сведениям, некоторые из них не ждут, когда будут достигнуты соглашения…

— Мадам де Мерекур была бы уже в пути.

— Мессир де Пейрак, мы увидим ее снова?..

Ответ утонул в шуме голосов и восклицаний.

Анжелика заметила, что маленьких пажей привели в замешательство эти выкрики и они перестали подносить корзинки с фруктами и сладостями, а также графины с напитками.

Подойдя к ним, она их подбодрила, и они снова принялись за работу. Молодой графине казалось, будто земля уходит у нее из-под ног. Чтобы унять беспокойство, Анжелика подошла к широкому окну, открывавшемуся на террасу. Непереносимый зной ударил в лицо и окончательно оглушил ее. Воспоминание пробилось сквозь пороги памяти: под покровом темной сырой ночи в свете окна она увидела полуобнаженного бога Олимпа, сошедшего с полотна, — принца Конде.

Она снова представила знатного сеньора с орлиным профилем, державшего в руках флакон: «Итак, монсеньор Мазарини мертв…»

Конечно, нет!

Кардинал не умер. Потому что она, Анжелика, выкрала и спрятала флакон с ядом. И война между кардиналом и могущественными сеньорами Франции продолжилась. Войска, двор и восставшие продолжали кружиться в вихре войны там, на Севере.