"Рот Фронт!" Тельман - Игорь Минутко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В зале Тельман увидел лишь одного полицейского.
- А этот что тут околачивается? - спросил он.
- Обер-лейтенант Пицкер, - ответили ему. - Городские власти настояли: кто-то должен следить за порядком.
Оркестранты расположились у самой стены, усаживались кто на стулья, кто на ящики из-под пива, принесенные со двора.
В зал все входили и входили люди. Вскоре были заняты все скамейки. Рабочие уже плотно стояли вдоль стен, в проходах. Собралось несколько тысяч человек.
Появились еще полицейские.
- Не следовало бы их пускать, - заметил Эрнст Тельман товарищам, стоявшим около него.
- Чистая формальность, - ответил председатель городского Союза красных фронтовиков - По одному полицейскому на тысячу рабочих. Ерунда. А тебя будет охранять отряд красных фронтовиков из Берлина.
- Я не о себе, - Тельман видел, как Пицкер, пробравшись к самой сцене, встал у стены, всматриваясь в толпу.
«Неужели что-то замышляет?» - пронеслась в голове мысль.
На митинг прибыли делегации французских и английских рабочих. Вместе с иностранными гостями и руководителями коммунистов Галле Тельман поднялся на сцену.
Оркестр грянул туш. Зал аплодировал стоя. Возгласами «Рот фронт!» рабочие приветствовали Эрнста Тельмана, рабочего кандидата в президенты.
Ожидая, когда утихнут приветствия, он смотрел в зал. Как много молодых лиц! Присутствие молодежи особенно радовало его. Взгляд Эрнста скользнул вдоль стены и остановился на мальчишке из оркестра. Одной рукой он прижимал к себе трубу, а другую поднял вверх, сжатую в кулак. Тельман улыбался. Улыбался всем и маленькому трубачу тоже.
- Товарищи! Друзья! - Его сильный голос повторило эхо. - Я обращаюсь к вам от имени Коммунистической партии Германии...
Рабочие затаив дыхание слушали своего кандидата в президенты.
Сейчас только один Пицкер знал, что именно в это время к народному парку стягиваются отряды пешей и конной полиции. Окружат зал и будут ждать его сигнала. А он ждет повода, чтобы подать этот сигнал. Пицкер стал медленно пробираться к сцене. Никто не обращал на него внимания. Неожиданно для всех взобравшись на сцену, размахивая руками, Пицкер выкрикнул:
- Я запрещаю этот митинг! Запрещаю! Дружным смехом взорвался зал, считая появление полицейского на сцене недоразумением. Пицкер бегал по сцене и явно провоцировал скандал. Смех прекратился, в зале почувствовали недоброе. Кто-то зло и требовательно крикнул:
- Долой! Вон отсюда!
Этот крик прозвучал как призыв. Зал взревел, протестуя, свистел и топал ногами. Пицкер выхватил револьвер, ведь теперь был повод - оскорбление представителя власти.
- Запрещаю! Запрещаю митинг! - кричал он.
- Вон отсюда! - неслось со всех сторон.
Все произошло мгновенно. Пицкер, не целясь, выстрелил в зал. Многотысячная толпа ахнула и замерла. В тишине раздался голос:
- Убили! Густава убили!
В третьем ряду от сцены молодой рабочий прижимал руку к груди. Сквозь пальцы сочилась кровь.
Стены народного парка дрогнули от крика возмущения. Группа красных фронтовиков ринулась к Пицкеру. Но в это время полицейские уже вламывались в зал, разбивая окна, сшибая людей с ног. Поднялась паника.
Стрельба. Крики. Стоны раненых.
Тельмана и иностранных делегатов плотным кольцом окружили красные фронтовики и увели со сцены: их жизнь была в опасности.
Командиры, сложив ладони рупором, призывали собравшихся организовать сопротивление полиции. Но в криках сотен людей их не было слышно.
Маленький трубач Фриц Вайнек смотрел расширенными от ужаса глазами на происходящее вокруг. Он видел, как командиры пытаются призвать людей к сопротивлению полиции. И понял, что должен сделать.
Фриц вскочил на ящик, поднял трубу. И в зале, перекрывая шум, зазвучал сигнал боевой тревоги. Этот сигнал гасил панику и звал людей к боевому порядку.
Красные фронтовики выстроились живой стеной, чтобы дать возможность рабочим покинуть зал.
Мальчик играл и играл. Свет из большого окна падал на худенькую фигурку.
Пицкер прицелился и выстрелил. Сигнал боевой тревоги оборвался...
...Медная труба лежала на крышке маленького гроба. Золотым зайчиком сиял на ней солнечный луч.
И еще десять гробов на сцене народного парка.
Алые знамена с траурными лентами приспущены. Рабочие собрались на митинг памяти жертв полицейского террора.
В почетном карауле у гроба Фрица Вайнека стоял Эрнст Тельман. Он смотрел на застывшее лицо маленького героя, который ценой своей жизни спас многих людей. Тугой ком подкатил к горлу. Эрнст еле сдерживал слезы.
- ...Эти жертвы зовут нас к борьбе, - сказал Тельман. - И наклонился к гробу Вайнека. Лицо Фрица было бледно, и сейчас веснушки стали особенно заметны. Будто ветви цветущих яблонь стряхнули на него желтую пыльцу. - Мы никогда не забудем тебя, наш маленький трубач! - Эрнст выпрямился, голос его стал тверже. - Вечная слава павшим!
Вперед вышел высокий, седой мужчина и запел:
Среди нас один боец
Был очень храбр и горяч…
И вот уже десятки, а затем и сотни голосов подхватывают слова новой, только что сложенной рабочим-поэтом песни:
Веселый красногвардеец,
Наш маленький трубач!
Пели усталые, хмурые рабочие, подняв сжатые в кулак руки. Пели женщины, не вытирая слез. Пели тысячи людей, и вместе с ними пел Эрнст Тельман.
Песня летела над головами тысяч людей. Песня о юном трубаче. Песня как сигнал боевого сбора:
Среди нас один боец
Был очень храбр и горяч,
Веселый красногвардеец,
Наш маленький трубач!
«Песню о тебе, маленький Фриц, теперь поют твои сверстники в Советском Союзе. Да, да, представь себе! Вот как это было. В 26-м году я приехал на конгресс Коминтерна. В свободный от заседаний день нас, немецких коммунистов, пригласили к себе московские пионеры. И тогда мы услышали песню... Ее исполнял детский хор... Да, это была твоя песня, Фриц. Ее перевел на русский язык замечательный советский поэт Михаил Светлов, правда, у него наш трубач превратился в барабанщика, но смысл-то один! Вместе с московскими пионерами пели и мы:
Средь нас был юный барабанщик.
В атаках он шел впереди
С веселым другом-барабаном,
С огнем большевистским в груди.
...Темно в камере каторжной тюрьмы Баутцена, в новом жилище Эрнста Тельмана. Или здесь для заключенных тоже не полагается вечернее электрическое освещение?
Главный узник фашистского рейха неторопливыми шагами снова мерил угрюмую холодную комнату.
* * *...Минул ровно год.
Утром 12 августа 1944 года дежурный надзиратель появился в камере Эрнста:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});