Южный Урал, № 27 - Виктор Вохминцев

И, действительно, поэт видит, ощущает родной Урал: и «гнезда туч да пастбища ветров» и «бурелом лесов таежных», «в костре потрескиванье сучьев и странный шорох на реке». Наиболее удачные пейзажные стихи: «Далеко в горах страна родная», «Вторжение в тайгу», «Полюбил я суровые зимы», «Осень» и «Июньская гроза».

У поэта-лирика, каким, безусловно, является Н. Куштум, много интимно-лирических стихов. Следует сказать, что в некоторых из них: «На закате осеннего дня», «Ну что же, расстанемся, пусть!», «Мне все казалось, вы не та…» — поэт сбивается с голоса, изменяет своей манере письма. Зато Н. Куштум силен там, где звучит его собственный голос, где стихи, напевны и просты, отличаются народной образностью и лексикой.

К лучшим стихам этого плана относятся: «Сваты», «Аннушка», «Мне с вершины Таганая», «Бродит молодость кудрявая», «Дружки-товарищи», «Встреча», «Где мы вместе бродили», «Солнечный лучик» и поэма «В добрый путь».

Сплошь и рядом в стихах Н. Куштума мы встречаем народную песню. Иногда частушка целиком органически входит в стихотворение:

Мы пройдем по этой улицеИ вдоль и поперек,Неужели тебя, милая,И горе не берет?

Внутренние рифмы, аллитерации, повторы создают напевность стиха, делают его сходным с народным:

Вышивала АннушкаШелковый платок,Посылала АннушкаПисьма на Восток…

Хорошее образное видение поэта, его умение сказать просто и доступно выгодно отличает его интимно-лирические стихи от подобных стихов иных поэтов:

В белый ставень тихий стук,Для других неуловимый.Неусыпно на постуСердце девушки любимой.

Если присмотреться к тому, как добивается поэт такой простоты и емкости стиха, то снова и снова можно прийти к выводу о большом влечении Н. Куштума к народному творчеству.

Н. Куштум любил песню. Еще в первой книге поэт писал:

Я поднимаю голос за песню:С песнею жить и работать чудесно!

Из книги в книгу переходит эта мысль, а с нею появляются и новые стихи-песни. И это не так называемые «тексты» или «подтекстовки» к готовой музыке, которые, будучи оторваны от музыки, не представляют собой литературной ценности.

Стихи «Дружки-товарищи» и «На весенней зорьке» не были написаны специально как тексты песен.

Но они напевны, конкретны и по-настоящему сюжетны, несмотря на их небольшой объем. Поэтому-то они и были положены на музыку и исполняются с эстрады. Ждут своего композитора и такие песенные стихи, как «Аннушка», «Волны бьют о берег», «Где мы вместе бродили», «Заря, вдали чуть зримая» и другие.

В задачу настоящих заметок не входит рассмотрение прозаических произведений поэта. Поэтому ограничимся лишь упоминанием о том, что Н. Куштум издал сборник очерков о шахтерах Кизелевского угольного бассейна и повесть для детей «Подвиг», выдержавшую два издания.

19 декабря 1956 года исполнилось 50 лет со дня рождения и 25 лет творческой деятельности поэта Николая Алексеевича Куштума. Им издано свыше десяти книг. Хочется думать, что и Челябинское книжное издательство в ближайшее время выпустит в свет сборник избранных стихов Н. Куштума. Читатели Челябинской области должны получить возможность прочитать лучшие произведения своего поэта-земляка.

Хочется пожелать Н. Куштуму новых творческих успехов, чтобы в дальнейшем своем творчестве, говоря словами самого поэта:

Быть до седых волос,          А если можно дольше,До самой смерти —          Вечно молодым.

ВОСПОМИНАНИЯ

Юрий Либединский

КАК Я ПИСАЛ СВОЮ ПЕРВУЮ ПОВЕСТЬ

Известный советский писатель Юрий Николаевич Либединский, один из зачинателей советской литературы, автор широко популярных среди читателей повестей «Неделя» и «Комиссары», романов «Горы и люди», «Зарево», «Утро Советов» и других произведений, — наш земляк. Он родился в 1898 году, детство свое провел на Миасском заводе, где отец работал врачом, учился в Челябинском реальном училище.

После окончания гражданской войны, в 1920—1921 гг., он вел политическую работу среди бойцов и командиров Челябинского гарнизона, принимал участие в работе городской партийной организации. Жизнь и работа челябинских коммунистов, незабываемая героика тех первых послевоенных дней вдохновили Ю. Н. Либединского на создание повести «Неделя», прочно вошедшей в актив советской литературы.

В публикуемых воспоминаниях писатель рассказывает о том, как создавалась повесть «Неделя», о некоторых прототипах ее героев, делится опытом работы по созданию своего первого произведения. Воспоминания Ю. Н. Либединского, раскрывающие творческую историю одного из значительных произведений советской литературы, несомненно представляют большой интерес для широких читательских кругов.

С помещиком, банкиром на битву мы идем,Всем кулакам-вампирам мы гибель принесем!Мы — красные солдаты за бедный люд стоим,За нивы и за хаты свободу отстоим!..

Верно, какая непритязательная и отнюдь не мастерская строфа? А я всю жизнь с глубоким волнением повторяю ее!

Назначенный политруком авто-мото-велороты 26-ой дивизии, я летом 1920 года не раз водил свою роту на вечернюю прогулку по пыльным и жарким улицам Барнаула, и мы пели тогда эту песню. И ее простые слова казались прекрасными, — в них звенела высокая правда эпохи.

Соберешь красноармейцев, растолкуешь им по газете новости международной политики и последние декреты Советской власти, прочтешь очередное стихотворение Демьяна Бедного и чувствуешь такое счастливое удовлетворение, какое желаю испытать в молодости каждому юноше, каждой девушке…

Политическая пропаганда и агитация в Красной Армии стали первой моей общественной работой, первой моей профессией, первым призванием. Жить одной жизнью с красноармейцами, от дня ко дню разъяснять им политику партии и мероприятия советской власти, растолковывать события текущей внутренней и международной политики — какое дело может быть лучше и благороднее для коммуниста!

В сентябре 1920 года, вскоре после окончания гражданской войны в Сибири, я вернулся в родной свой город Челябинск. Примерно за полгода до этого, будучи на службе в Красной Армии, я вступил в партию большевиков. Вернувшись вновь на родину, я поступил на службу в политотдел Губвоенкомата, где мне поручено было заведывание краткосрочными — не дольше месяца — политшколами, куда направлялись рядовые красноармейцы пограмотней и потолковей. Окончание такой школы никаких прав и привилегий не давало, и красноармейцы, прослушав курс, возвращались обратно по своим частям. Но тяга к политическому просвещению была так велика, что красноармейцы шли в эти школы с величайшей охотой. Мне же работа в них приносила не меньшее удовлетворение, чем вдохновенная служба на должности политрука роты.

Однако, кроме этой основной работы, требовавшей от меня систематического чтения политической литературы, было у меня другое затаенное стремление, которое я в то время даже и самому себе не осмеливался бы назвать призванием.

Когда здесь, в родном Челябинске, я учился в реальном училище, то с особенной охотой занимался русским языком, литературой, историей. У нас был печатный ученический журнал «Первые шаги». В нем появились первые мои рассказы. Писал я также и стихи, но сам чувствовал, что они даются мне плохо.

Бурные годы гражданской войны не позволили мне получить высшего образования, но Челябинскому реальному училищу я обязан первыми навыками самостоятельной умственной работы. Может быть, потому, что Челябинск был окраинным городом и туда царское Министерство народного просвещения ссылало учителей беспокойного образа мыслей, я до сих пор с величайшей благодарностью вспоминаю некоторых из моих преподавателей. В то время в Челябинском реальном училище работали преподаватели литературы Николай Логгинович Нестерович и Андрей Алексеевич Стакан, математики — Владимир Константинович Молчанов, естествознания — Иван Гаврилович Горохов, географии — Яков Леонидович Борман.

Политическая работа в Красной Армии стала моим университетом, где был заложен фундамент дальнейшего моего формирования как работника умственного труда, как писателя.

Мы сейчас много говорим о необходимости учебы у классиков и правильно делаем, — я не верю, чтобы без любви к великим произведениям гениальной русской литературы, без систематического их изучения, мог бы вырасти серьезный советский писатель.

Однако следует также сказать о том огромном значении, которое для воспитания и роста будущего писателя имеет современная ему литература. По своему опыту я знаю, как может изумить и пронизать слово писателя-современника и в особенности слово, сказанное им о современности. До того, как это слово услышал, ты, оказывается, был все равно что немой, чувства и мысли теснились в тебе, но выхода им не было. И вот пришло слово, оно пришло со стороны, но стало твоим словом, ты твердишь его без конца и заучиваешь наизусть.