Никто не уйдет - Дмитрий Силлов

Но Рэду было плевать на все это. Если суждено им всем умереть, он умрет вместе со своей семьей, и это единственно верное и правильное решение для настоящего мужчины. Не можешь защитить своих – значит, сдохни, потому что если даже спасешься, все равно не сможешь жить с таким грузом в душе, и рано или поздно сам вышибешь пулей из своей головы тяжелые мысли вместе с мозгами. Это Шухарт про себя знал совершенно точно…

Любому жителю Хармонта известно, насколько опасна Зона, начинающаяся сразу за институтским двором. Но родные Шухарта шли вперед, без детекторов и промеров огибая старые, габаритные аномалии, как обычный человек обходит по краю большие лужи после дождя. А малые просто нехотя отползали в стороны с их пути, становясь на некоторое время видимыми, похожими на куски студня или на медуз, потревоженных во время штиля.

«Ничего удивительного, – думал Рэд, следуя за своими. – Они просто уже стали частью Зоны, а ты прошел этот путь лишь наполовину. Ты уже чувствуешь аномалии и артефакты, как волк, по запаху находящий капканы и добычу. Еще немного, и ты тоже превратишься в ходячий кусок Зоны с глазами цвета “ведьмина студня”. Может, оно и к лучшему, может, тогда я смогу быть ближе к моей семье… Но нет, вряд ли. Еще пара минут, и боевые машины пришельцев размажут нас как муравьев, раскатают в мясную пленку отряд Квотерблада, а потом примутся за Хармонт и за весь остальной грёбаный мир…»

Расстояние между «акулами» и родными Рэдрика неумолимо сокращалось. Уже видны были тупорылые отростки на «мордах» боевых турбоплатформ, направленные на беззащитные фигурки, бредущие навстречу гибели.

«“Смерть-лампы”, – равнодушно подумал Шухарт. – Калибр раз в десять побольше, чем у “пистолетов”, которые мы подобрали в седьмом корпусе. Ну и плевать. По крайней мере все будет быстро…»

Но тут случилось неожиданное.

Гута, Мартышка и отец Рэдрика остановились и одновременно подняли руки, выставив безоружные ладони навстречу «акулам», словно пытаясь остановить неумолимое движение боевых машин пришельцев. И в этот момент Шухарт услышал длинный, тоскливый скрип, от которого лоб сталкера мгновенно покрылся испариной, а под бронекостюмом по спине потекли капли пота. Он узнал этот громкий, пронзительный скрип. Он слышал его уже однажды ночью, когда, сидя на своей постели и повернувшись лицом к распахнутому окну, вот так же жутко кричала Мартышка, а с другого конца дома вторил ей отец, так же длинно и скрипуче, только еще с каким-то клокотанием.

Сейчас же кричали все трое, преградив дорогу тем, кто лез из Зоны, заслоняя своими хрупкими телами людей, готовящихся к битве на институтском дворе. И сейчас Рэд непостижимым образом понимал своих, потому что это были не просто звуки, страшные для непривычного человеческого уха, а вполне осмысленные слова на языке, которого нет, и быть не могло на этой планете.

«Убирайтесь! Вас не звали сюда! Здесь вы найдете только боль и смерть! Уходите туда, откуда пришли, и не возвращайтесь!»

Рэд остановился в трех футах от самых дорогих для него существ на Земле. По щекам сталкера катились слезы. Зона изменила близких ему людей до неузнаваемости, но они все равно продолжали оставаться людьми, готовыми пожертвовать собой ради других – тех, кто никогда не примет их такими, какие они есть, тех, кто привык ставить ниже себя любое существо, не похожее на человека…

Казалось, ничто не может остановить армаду, надвигающуюся на Хармонт из иномирья, но неожиданно «акулы» одновременно, словно по команде, замерли, зависнув над землей. Огромному кораблю, продолжающему выползать из синего марева, остановиться было сложнее, но и он замедлил движение, а потом и вовсе завис в воздухе – треть, а, может, четверть, снаружи, остальное – там, по ту сторону границы миров.

Внезапно в воздухе раздался ответный скрип, несущийся, казалось, со всех сторон. От этого ужасающего звука, казалось, проникающего в мозг отовсюду, хотелось скорчиться на земле в позе эмбриона, зажать уши, зажмуриться… И, желательно, умереть, лишь бы не слышать этого скрипа, от которого нервы, казалось, сейчас начнут лопаться, словно старые струны на изношенной гитаре.

«Отойдите с дороги, измененные! Черви провинились – черви должны быть наказаны. Отойдите, или будете уничтожены!»

Они не шутили. Тени от их коротких пушек вздрогнули – и начали удлиняться, ползти по земле, и медленно, неуверенно рассыпа́лась в пыль серая трава на их пути, и улитка на склоне небольшого пригорка испарилась, лишь крохотное полупрозрачное облачко повисло над тем местом, где она только что ползла.

И тогда Рэд прыгнул вперед, раскинув руки, словно желая обнять разом тех, кто был ему дороже жизни…

Три существа, стоявшие спиной к нему, показались сталкеру легкими, как пушинки. Словно Зона высосала из них все – и плоть, и душу, оставив лишь измененную оболочку. Поэтому Шухарту оказалось совсем несложно сбить их с ног и навалиться сверху, стараясь прикрыть всех их разом от того, что должно было сейчас произойти.

И ожидаемое свершилось, словно люди только и ждали сигнала сталкера, более чем красноречивого.

Танковые пушки рявкнули разом. Вокруг «акул» мгновенно образовались мерцающие силовые поля. Но снаряды с сердечниками из обедненного урана легко прошили и полупрозрачные поля, и броню «акул».

Взрывы прогремели внутри трех турбоплатформ. При этом урановые сердечники мгновенно разрушились, превратившись в облака ядовитой пыли. На человека такая пыль действует отсроченно, отравление обедненным ураном сказывается лишь через несколько лет. Но для пришельцев контакт с токсичной пылью оказался смертельным.

Подбитые «акулы» грохнулись на землю. Внутри них корчились, умирая, странные существа, похожие на гигантских морских звезд. Одна из «акул» взорвалась, выплеснув из своего чрева сноп синего света и множество мелких осколков. Один из них, летя по касательной, сильно ударил Рэда по плечу, но сталкер лишь плотнее прижал к земле хрупкие, невесомые тела.

– Потерпите, – неистово шептал он. – Понимаю, что тяжело, но потерпите. Скоро все это кончится…

Шухарт понимал, что обманывает и их, и себя, но сейчас ему надо было что-то говорить. Потому что молчать во время боя невозможно. Или орать надо до боли в челюстях, материться на чем свет стоит, идя в атаку или отбивая чужую. Или вот так шептать, без остановок, с короткими вдохами, успокаивая тех, кого закрываешь собственным телом от ужасов войны…

Между тем тени под оставшимися «акулами» продолжали расти все быстрее… Вот они достигли бордюра, отделяющего институтский двор от Зоны. Серый бетон тут же рассыпался в пыль, а тени продолжали удлиняться, словно невидимыми отбойниками кроша асфальт двора, выбивая в нем три широкие черные канавы. Коротко, удивленно вскрикнул гвардеец, увидев, как осыпается вниз ствол его винтовки. Но крик тут же прервался – человека накрыл луч «смерть-лампы», и от рядового, находящегося в положении лежа, остался лишь желтоватый силуэт цвета высохшей кожи с вкраплениями зеленой пыли.