Оскал Анубиса - Виктор Бурцев

Отмазка была липовой. Ответ араба Бумбу не устраивал, он уже мысленно представлял, как их странный проводник тайно заводит туристов в бар… ну, скажем, “Голубой верблюд”, где их грабят, а то еще что и похуже с ними делают, к примеру, танцуют страстное танго. Хотя геи-мусульмане это, пожалуй, из области научной фантастики. Но все может быть.

Неразрешимая ситуация вполне могла перерасти в серьезный конфликт, а то и в уличную драку, но в события внезапно вмешалась некая третья сила, точнее, удивительная случайность.

— Анубис, мальчик мой! — вдруг ни с того ни с сего взревел Бумба, не на шутку напугав ожидавшего потасовки с арабом Мишу.

По вечерней улице прямо по проезжей части семенила небольшая черная собачонка с заостренной лукавой мордочкой и длинными смешными ушами.

Увидев собаку, араб вскрикнул, отпрянув в сторону.

Подбежав к Бумбе, пес разрешил ему себя погладить и, высунув красный язык, стал весело бегать вокруг Миши с Покровским.

— А, так это твой новый друг? — вспомнил странную собаку Гурфинкель и засюсюкал. — Халесый цуцик, можно тебя погладить?

Мгновенно сделав боевую стойку, пес угрожающе зарычал, обнажив два ряда острых, словно иглы, зубов. Гурфинкель удивленно посмотрел на Бумбу.

— Он позволяет себя гладить только тем, кто угощает его пивом, — усмехнувшись, напомнил Покровский. — Причем исключительно “Гиннессом”.

— Учту на будущее, — кисло ответил Миша, с первого знакомства отчего-то невзлюбивший животное. — А почему он не с Бетси, ведь это же ее собака?

Бумба в ответ лишь недоуменно развел руками.

— На левретку вроде похож, — задумчиво рассуждал Гурфинкель, поглядывая на бегущего рядом пса. — Хотя нет, крупноват, скорее уж шакала напоминает.

— Точно, породистый, — знающе кивнул Покровский. — У меня знакомый в Лондоне вот за примерно такую же кучу денег отвалил, той-терьер называется.

— А вы что, не любите животных? — обратился Миша к идущему чуть впереди Абу Зееду, вспомнив его странное поведение при появлении черной собаки.

Вместо ответа проводник торопливо свернул в плохо освещенный переулок, где остановился у непонятной марки автомобиля, который, судя по форме кузова, был сделан где-то после Второй мировой войны. Причем скорее всего силами местных автолюбителей.

— Садитесь. — Араб приглашающе открыл заднюю дверцу.

— Э, нет, — сказал Бумба, — я в этом броневике не поеду, я своему здоровью не враг.

Проводник несколько растерялся.

“А может, и эту колымагу приобрести? — весело подумал Гурфинкель. — Для нашего лондонского магазина в качестве древнего артефакта, мол, посмотрите, на чем потомки фараонов в двадцать первом веке катаются”.

Приключение с покупкой “настоящих” древностей обещало быть увлекательным.

— Да ладно тебе. — Миша довольно дружелюбно похлопал Бумбу по спине. — Не кипешуй, садись…

Покровский подчинился. Машина покачнулась, жалобно заскрипели рессоры, сидящий за рулем шофер испуганно оглянулся на крупногабаритного пассажира. Бритая макушка Бумбы упиралась прямо в обитую выцветшей тканью крышу чудо-автомобиля.

Гурфинкель, которого сильно пробивало от происходящего на смех, притулился рядом с могучим приятелем, хорошо съездив тому локтем по ребрам.

— Эй, ты чего? — сразу же возмутился Бумба.

— Подвинься, — прошипел Миша, пытаясь закрыть боковую дверцу.

Бумба подвинулся. Машина снова скрипнула рессорами, и ее стало слегка кренить на правый бок.

— Эй, куда, — возмущенно закричал Гурфинкель, но прежде чем он успел захлопнуть дверь, в машину стремительно прошмыгнула черная ушастая собачонка, уютно устроившись на коленях у Бумбы.

Покровский довольно улыбнулся.

“Ах ты, крысяра!” — злобно подумал Миша, наконец подобрав псу более подходящее на его взгляд имя.

Собака внезапно с невероятной злобой ощетинилась, зарычав на Гурфинкеля, и если бы не успокаивающие поглаживания Бумбы, то песик наверняка грызанул бы Мишу за семитский нос, что в тесноте автомобиля было вполне реально.

“Мысли он, что ли, читает?” — удивился Миша, но вслух ничего не сказал.

Проводник Абу Зеед сел на переднее сиденье рядом с водителем.

Звонко клацнула дверца. Шофер повернул ключ в зажигании, надавил на газ. Машина вздрогнула, дав оглушительный залп из выхлопной трубы. Бумба машинально полез под мышку, где у него обычно болтался в кобуре пистолет.

Шофер снова надавил на газ, но колымага даже и не думала двигаться с места.

— Не поедет, — араб за рулем сокрушенно покачал головой, — слишком перегружена.

Все поняв, Абу Зеед вылез из машины, и чудо местного автомобилестроения внезапно тронулось.

— А он что, следом побежит? — поинтересовался у шофера Гурфинкель, но тот не ответил, сосредоточенно крутя обмотанную синей изолентой баранку.

Через пятнадцать минут беспорядочной езды по вечернему городу чудо-автомобиль со стоном затормозил в каком-то переулке, где иностранцев поджидал улыбающийся Абу Зеед.

— Смотри, он даже не запыхался, — кивнул на проводника Покровский, грузно выбираясь из тесной машины, словно сумасшедшая черепаха из родного панциря.

Араб действительно вид имел довольно бодрый и совсем не запыленный, что противоречило любой логике, если учитывать то, что мужик на протяжении пятнадцати минут галопом носился по темным улицам Луксора за едущим под восемьдесят автомобилем.

Анубис на руках у Бумбы недовольно забурчал, и Покровский бережно опустил собачонку на землю.

— О! — радостно закричал он, обращаясь к потирающему ноющую поясницу Гурфинкелю. — Гляди, профессор, а мы, кажется, здесь уже были. Вот на угол этого дома Анубис лапу поднимал, след еще не совсем высох.

Собака, словно в подтверждение сказанному громко рявкнула, после чего отметилась на углу дома вторично.

Грязно выругавшись, Миша грубо оттолкнул полезшего было с объяснениями Абу Зееда и они вместе с посмеивающимся Бумбой покинули темный квартал, сопровождаемые удивленными воплями арабов, явно слишком много читавших дешевые детективы.

— Я с самого начала понял, что это все лажа, — раздраженно бросил напарнику Гурфинкель. — Как только тачку их увидел, так все и понял.

— А почему мы тогда сразу не ушли? — удивился Покровский, с улыбкой косясь на забавно семенящего рядом Анубиса.

— Да мне интересно стало, чем весь этот цирк закончится, — ответил Миша. — Но езда по кругу, это уже слишком…

Тем не менее недовольство Гурфинкеля было по большей части показным, так как в душе Миша все же радовался, что ему удалось сохранить отложенные на “настоящий” артефакт деньги, да и повеселились, так сказать, на шару.