Свинцовый закат - Антонина Ванина

Том терпеливо дождался, когда она, наконец, испишет двадцать третью страницу текста на неизвестном языке, и только тогда вернулся в постель. Словно выйдя из транса, Флоренс перестала казаться безвольной куклой и снова стала собой. Том внимательно проследил, как она, аккуратно собрала рукопись и положила её в секретер. Только после этого он осторожно поинтересовался:

— Что ты писала?

— Это не я.

— Как это? Я же сам только что видел…

— Ты видел, как моя рука водит ручкой по бумаге, — загадочно улыбнулась Флоренс, — вот и всё.

Том озадаченно захлопал глазами не понимая, шутит она или просто издевается. Тихо смеясь, Флоренс подошла и нежно обняла обидевшегося любовника, что сидел на краю кровати, и прильнула к его обнаженной спине.

— Не дуйся, мальчик…

— Вот именно, что для тебя я просто мальчик, которого можно дурачить, — оскорблёно выпалил он.

— Остынь, — продолжала успокаивать его Флоренс, — я ведь предельно честна с тобой. Даже сейчас.

— Выходит, твоя правая рука живет отдельной от тебя жизнью. Куда уж честней!

— Просто ты никогда не слышал о самопроизвольном письме.

Прикосновение теплых губ к плечу немного успокоило Тома и он заинтересованно спросил.

— Что это такое?

— То, что ты видел.

— Самопроизвольно, означает, что ты пишешь, не контролируя свои действия?

— В моем сознании возникают мысли, удивительные и непостижимые, но вовсе не мои.

— Разве так может быть?

— Не спеши считать меня сумасшедшей.

— Я вовсе не… — хотел было оправдаться Томас, но Флоренс продолжала объяснять:

— В этом мире есть материи недоступные неподготовленному разуму. Кто-то проживёт долгую жизнь, но так и останется слеп и глух к зову сокрытого мира, а кому-то посчастливится услышать его и даже увидеть. Но обретя новые знания, посвященный будет осмеян слепцами.

На этом Флоренс замолкла и с грустью опустила голову на плечо Томаса.

— Я не буду смеяться, — пообещал он, — и считать, что у тебя помутился разум, тоже не буду.

— Я знаю.

— Так ты расскажешь?

Ладонь Флоренс медленно заскользила по его груди:

— Ты не поймешь, мой милый, нежный мальчик. Пока ещё ты слеп и глух.

— Тогда научи меня слышать и видеть по-настоящему, как ты.

Флоренс притянула Тома к себе настолько близко, что запрокинула его голову себе на плечо. Она смотрела на него так пристально, глаза в глаз, что даже малейшая фальшь в его ответе не смогла бы ускользнуть от неё.

— Ты ведь совсем не понимаешь, о чём просишь.

Но Том был непреклонен:

— Но хочу понимать тебя, видеть, слышать, осязать то же, что и ты.

— Есть грань, переступив через которую, человек уже никогда не станет прежним. Материальная вселенная лишь часть реальности, и при том, не самая важная. Человеческая воля способна заглянуть за границы материи, нужно только искренне захотеть.

— И я этого, правда, хочу, — искренне заверил её Том, но Флоренс продолжала его предостерегать:

— Для простого человека путь просвещённого не что иное как путь тьмы и безумия. Если ты хочешь познать сокрытые тайны природы, то должен быть готов, что многие отвернутся от тебя и станут называть последними словами. Ты готов терпеть оскорбления от друзей и родителей, зная, что они неправы? Ты станешь мириться с насмешками глухих слепцов?

— Я сделаю все, чтобы измениться. Только скажи, как это сделать.

— Я покажу, — улыбнулась она, — и ты увидишь сам.

На следующий день Флоренс подала Томасу бумагу с машинописным текстом и попросила вписать в неё своё имя. Странный текст извещал, что он, Томас Вильерс обязуется хранить в секрете доверенные ему тайны и ни в коем случае не станет копировать предоставленные ему документы и не покажет их тем, кому знать о них не нужно.

— Что это? — поинтересовался обескураженный Томас.

— Твое письменное заверение, что не скажешь лишнего. Ты ведь ещё не передумал вступить на путь изучения тайных наук?

— Нет, конечно, я ни от чего не отказываюсь, — поспешил заверить её Том.

Похоже, Флоренс этот ответ удовлетворил и, улыбнувшись, она спросила:

— Как ты относишься к Сократу?

На самом деле древнегреческий философ был глубоко безразличен Тому, но, чтобы не огорчать Флоренс, он ответил:

— Хорошо отношусь.

— Тогда, познай самого себя.

Произнеся это, она вписала в прошение латинскую фразу «Cognosce te ipsum», после чего Тома подписал бумагу. На следующий же день он сообщил полковнику:

— Флоренс приглашает меня вступить в Орден Золотой Зари.

— Ну надо же, — меланхолично протянул тот, — какое доверие. Похоже миссис Эмери не нашла лучшего способа сохранить в тайне свои оккультные увлечения, как втянуть тебя в свою секту.

— Что мне теперь делать?

— Что она скажет, то и делай. В конце концов, не всякий раз выпадает шанс вступить в настоящее тайное общество. Будешь, так сказать, нашими глазами и ушами в стане неприятеля.

— Но как же? — поспешил возмутиться его словам Том, — Если я вступлю в Орден, то мне нельзя будет говорить о нём ни с кем из посторонних.

Полковник сурово глянул на подчиненного, отчего Тому сразу стало понятно, насколько он не прав.

— Вильерс, у тебя от неземной любви к миссис Эмери совсем мозги ссохлись? Нет, всё-таки твой отец не зря за тебя волнуется. Ты что, всерьез собрался стать черным магом, или всё же помнишь, где служишь?

— Я помню, — сквозь зубы процедил Том. — Но нарушать клятвенные обязательства неправильно.

— А об обязательствах перед Обществом ты случайно не забыл? У нас, знаешь ли, не бакалейная лавка, а серьезное закрытое учреждение, законспирированное не хуже того Ордена Золотой Зари. К тому же, мы подотчетны только королеве, и не стоит обманывать её доверия, отдавая предпочтение кружку оккультистов. Ты все понял?

— Да, — потупив взгляд, произнёс Том.

— Надеюсь. И кстати, где орденские записи Эмери?

— Я не знаю.

— А почему?

— Я искал, но не нашел ничего важного.

— Вильерс, ты подбиваешь меня на страшное злодейство против миссис Эмери.

Том испуганно воззрился на полковника:

— Какое?

— Ещё немного, и я готов влезть к ней в квартиру средь бела дня и перевернуть там всё вверх дном, лишь бы выполнить твою работу.

— Не надо, — тут же всполошился Томас и серьезно добавил — Фло это не понравится. Лучше я сам, незаметно.

22

Пребывая вдали от дома, профессор Книпхоф, доктор Метц и фройляйн Бильрот, рисковали провести рождественский вечер в гостинице, если бы не любезное приглашение доктора Рассела на праздничный ужин в его холостяцком жилище. Джон Рассел не забыл и ещё об одном бессемейном служащем Общества, коротающем большинство праздников в одиночестве под чердаком в своей комнатёнке, и потому пригласил полковника Кристиана посетить его дом после того, как слуги унесут со стола последние блюда.