По следам полуночных волков (СИ) - Гашенева Мария

Кожа девушки стала трескаться, из разрывов клоками полезла белая шерсть. Алина истошно завопила и продолжала кричать до тех пор, пока голос её не изменился и не превратился в отчаянный животный рык. Небольшая белая волчица, дрожа всем телом, поднялась на неуверенные ещё не окрепшие ноги. Её жёлтые глаза метались от одного зверя к другому. В них застыло недоверие. Один молодой оборотень рискнул подойти к ней поближе. Алина попятилась и зарычала, но парень не оценил серьёзность предупреждения и не отступил. И в то же мгновение острые зубы белой волчицы впились ему в морду. Оборотень заскулил, дёрнул головой, стараясь освободиться, но сильные челюсти не хотели его отпускать. По белой шерсти самки заструилась кровь. Ещё один волк поспешил на помощь товарищу. Алина отреагировала мгновенно. Она отпустила скулящего молодого самца, извернулась и цапнула оборотня за бок, вырвав большой клок волос вместе с кожей и мясом. Волк ударил её лапой, отчего Алина взвизгнула и покатилась по земле. Оборотень оскалил огромные острые зубы и стал наступать на неродового новичка. Алина зарычала, шерсть на теле у неё встала дыбом, хвост поджался, лапы напряглись. Она оглядывалась по сторонам, судорожно ища спасения. Её глаза встретились с глазами Ракиль. И что-то во взгляде сильной волчице приманило её, вызвало доверие. Алина метнулась в сторону от наступавшего на неё волка. И на животе приползла к ногам Агаты и её женской стаи. Самки окружили девушку, закрывая её своими телами и грозно рыча. Обиженный волк продолжал наступать. Но оскалившаяся пасть Ракиль, большой серой волчицы быстро остудило его пыл.

Вот так в маленькой бунтующей женской стае стало на одну представительницу больше.

Утром после ночи обращения новых волков, когда все уже приняли человеческий облик и облачились в одежду, Барвин подошёл к своей жене. Выглядел он на этот раз на редкость опрятно. Длинные волосы и густая борода были тщательно вымыты, оказались ещё влажными, не успевшими просохнуть. Рубашка и брюки чистые. Лицо, как всегда, суровое, глаза, выглядывающие исподлобья цепкие, недовольные.

– Надо поговорить! – прорычал он, останавливаясь в нескольких шагах от женщины.

– О чём? – спросила Агата, окинув вожака презрительным взглядом.

– Барвин, шёл бы ты отсюда, – Ракиль подошла поближе, отбросила назад длинные русые волосы, и засучила рукава, готовая драться.

– А ты, ведьма, – Барвин сплюнул, – не лезла бы ни в своё дело! Или ты считаешь, что если вся стая решит наброситься на вас, вы вшестером одержите верх? Радуйся, что у нас не принято самок убивать. Но мы можем изменить это правило. В честь нового мира.

– Угрожаешь? – презрительно фыркнула, Ракиль и не отступила.

– Предупреждаю, – огрызнулся Барвин.

– Я поговорю с тобой, – ответила Агата, жестом предлагая вожаку отойти в сторону. Женщина выпрямила спину, гордо вскинула голову и проследовала за своим мужем.

– Что тебе нужно, Барвин? – спросила она, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Ты со своей бабской сворой, порядком мне надоела! – прорычал оборотень, сверля жену глазами. – Ходите все из себя! Морды дерёте! Будто вы лучше остальных. Но это херня! А вот то, что ты уже вторую самку от нас отбила, вот это меня совсем не устраивает…

– У них есть выбор, и они его делают! – спокойно ответила Агата.

– Смирись, как при твоём отце больше не будут, это моя стая и здесь мои правила! – проговорил Барвин, брызжа слюной.

– То есть жить цивилизованно и прилично мы не будем? – Агата презрительно скривила губы. – Так и останемся дикой бандой?

– Мы должны быть сильными, а не изнеженными и тепличными, как твой младший брат, – Барвин в упор смотрел на белую волчицу, глаза его налились кровью от злости. – Ты помнишь, надеюсь, моё обещание. Я вернусь в драконий город и лично разделаюсь с твоей семьёй. И начну я именно с него. А твою мать и младшую сестру, мы, пожалуй, оставим в живых, они нам пригодятся.

Агат выдержала его взгляд. Губы её плотно сжались, зубы заскрипели. Но она не позволила эмоциям взять верх. Не позволила страху стать осязаемым и заметным.

– Вы слишком лебезите перед этими драконами, а они все гребные мудаки! – продолжал разглагольствовать Барвин. – Они никогда нас не уважали. Всегда считали, что волки существа второго сорта. Мы не должны их слушаться. Не должны танцевать перед ними на задних лапах. Хрен им! А твой отец, он слабый, он мягкий, он не вожак! А я для нас оборотней, лучшего хочу. Хочу сильную стаю. Хочу лучшие охотничьи угодья. Хочу, чтобы нас боялись и уважали. И я этого добьюсь. И ты всё поймёшь! Поймёшь, что я принесу стаи только благо…

– Ты позвал меня за этим? – перебила его речь Агата. – Чтобы напомнить, что убьёшь мою семью. Что драконы – мудаки, а ты герой?

– Да ну тебя, мерзкая баба… – Барвин скривил губы. – Я тебе о важном, а ты как всегда. А позвал я тебя затем, чтобы огласить своё решение. Ты и твои подруги больше в набегах не участвуете и при первом превращении не присутствуете. Вы всё равно ни хера не делаете, только мешаете. Будете ждать нас в условленном месте. Пока мы охотимся, делайте что хотите. Хоть оленей гоняйте, хоть спите, мне насрать. Вот только в делах стаи вы больше не участвуете. Поняла меня?

– Хорошо! – холодно ответила Агата и вздёрнула подбородок. Она понимала, что данное условие немного осложнит набор новых подруг в её маленькую банду. С другой стороны, меры, придуманные Барвином, не идеальны. Если самка окажется волевой, если у неё будет своя голова на плечах, она всё равно примкнёт к ней и сёстрам. Это только вопрос времени. Но Барвин слишком туп, чтобы это понять.

– И помни, если задумаете сбежать, я приду за твоей семьёй! – предупредил вожак стаи. – Я знаю, ты можешь попытаться посоревноваться со мной и моими парнями в скорости. Но ты не успеешь. Мы придём раньше.

– Я понимаю всё с первого раза, мне можно не напоминать! – огрызнулась белая волчица. – Это всё, что ты хотел сказать?

– Это всё! – прорычал Барвин, приглаживая рукой густую бороду.

Агата развернулась и медленным вальяжным шагом направилась в сторону ожидавших её подруг. Волчицы сбились в тесную стаю. Приняли угрожающие позы, напряглись. Подруги готовы были бежать на помощь по первому её зову.

– И тебе, правда, настолько всё равно? – неожиданно окликнул её Барвин. Девушка остановилась, тело вытянулось по струнке. – Что я со всеми этими другими самками? Ты даже не ревнуешь?

– Нет, Барвин, – Агата развернулась, светлые волнистые волосы затрепетали, обдуваемые ветром, на губах её заиграла хищная, презрительная улыбка. – Ты мне противен, и ты это знаешь! Я с тобой только из-за нашего уговора. Из-за страха за своих близких. Если одна из этих дешёвых потаскух сможет окрутить тебя так, что я стану не нужна, я буду ей благодарна. Но я сомневаюсь, что даже в этом случае ты меня отпустишь. Поэтому я буду ждать и надеяться, что ты сдохнешь, и я наконец-то буду свободна.

Лицо Барвина исказилась от гнева. Глаза вылезли из орбит. Зубы обнажились в оскале. Не дожидаясь ответа, Агата повернулась к нему спиной и продолжила свой путь той же спокойной и летящей походкой. Хотя в душе у неё всё полыхало от рьяной смеси страха и отвращения.

***

В лесу сделалось совершенно темно. Различить дорогу без помощи фонарей было теперь намного сложнее. Стало заметно прохладнее. Полчища комаров с противным писком кружились вокруг людей, стремясь насытиться тёплой кровью. Они облепляли незащищённую кожу рук и лица, лезли в глаза и уши, и сильно мешали сосредоточиться. Лес в этих местах не был особенно густым. В основном здесь произрастали берёзы, небольшие дубы, иногда встречались ели, сосны и всевозможные кустарники. Местность оказалась достаточно ровной, без оврагов и ям. Поваленные гниющие деревья, высокая трава и недостаток света очень затрудняли перемещение. Небо, проступающее сквозь ветвистые кроны деревьев, пестрело бусинками звёзд.

Сергей остановился и тяжело вздохнул. Он понимал, что журналиста они упустили. В определённый момент следы странным образом перемешались, словно через лес пробрался ещё кто-то. И он с приятелями выбрал неправильную дорогу. Они, скорее всего, стали преследовать какого-нибудь нерадивого грибника, который завёл их совершенно в другую сторону. Странным было только то, что следы вели все дальше и дальше в лес, вглубь, а не к посёлку.