Зафар-наме. Книга побед Амира Тимура - Шараф ад-Дин Йазди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Али-бек издавна удостоился несчастья. Эти нравоучительные слова не возымели действия на него и, понадеявшись на крепость Калата, возгордился и не пришел к государю. Сахибкиран остановился в Гаране, относящемся к Абиварду[427]. Войску огласил: «Пойдем на Вали-бека!» Пустив такой слух, сам негласно пошел в сторону Калата. Али-бек и подчиненные ему люди успокоились, думая, что «Сахибкиран ушел в Мазандаран», и имевшихся в наличности баранов, лошадей и верблюдов вывели из крепости и пустили на пастбище. Победоносное войско подошло и отобрало всю скотину. /82б/ Государь подошел к воротам Калата, известным как Четырнадцать сторон, и остановился. Построил царский шатер, палатки, укрепил знамя и сел.
Царевич Миран-шах остановился у ворот Дахча, амирзаде Али, сын Муаййид-бека Арлата[428], остановился у перевала Бахра, амир Хаджи Сайф ад-Дин остановился у ворот Дарбанди Аргун-шах[429], царевич Умаршайх тоже остановился у каких-то других ворот. Али-бек, увидев такое войско, испугался, стал просить и умолять и послал раскаянное заявление: «Раскаиваюсь в своих дурных поступках и стыжусь своих дел. Пусть государь сделает милость и подойдет близко к воротам. Я выйду, поцелую ему ногу и оботру глаза». Государь Сахибкиран, будучи совершенством милосердия, с пятью воинами подошел к воротам крепости. В крепости была одна очень узкая и тесная дорога. Али-бек увидел, что Сахибкиран подошел с малым числом людей, и опять из-за своего несчастья поддался увещеваниям сатаны и решил прибегнуть к хитрости. Группу злоумышленников он расставил в засады, чтобы те в удобный момент напали. А сам, вопреки своим словам, не вышел из крепости.
Государь Сахибкиран, несколько постояв в этом стане врага, видит, что Али-бек не исполнил свое слово, и воротился. Благодаря милости господней: «Мы устроили перед ними преграду и позади их преграду и закрыли их, и они не видят»[430], все злоумышленники как будто стали слепыми и глухими и ни у кого из них не было мочи, чтобы во время прихода или ухода государя в руки взял оружие. Государь в здравии и невредимым вышел оттуда и пришел на свое место в августейший стан. Устроенная Али-беком хитрость стала очевидной, огонь гнева ударил в голову государя и он приказал: «Начать битву!» Каждый со своего места устремился вперед и начал сражаться. Группе мекритов и бадахшанцев, /83а/ выросших в горах и которые по горам лазали, как кеклики, было приказано: «Лезть в гору!» Та группа направилась в ту сторону и в начале раби первого года семьсот восемьдесят четвертого, соответствующего году Собаки, в ночь вторника (15.05.1382), взошла на нее. Ударив в барабаны, литавры и трубы, подняли шум. Государь Сахибкиран за ними послал еще одну группу. Например, Ак Темур Бахадур и Ийгу Темур отправились по хребту перевала Бахра. Ак Темур разогнал стоявших там врагов и поднялся на крепость прямо к врагу. Ийгу Темур метал стрелы на головы врагов, стоявших напротив. Остальные бахадуры тоже со всех сторон стали гнать врага и подниматься в гору. Умар Аббас и Мубашшир с несколькими людьми раньше поднялись на гребень горы и показались оттуда. Враги напали на них. Государь Сахибкиран послал к ним группу смельчаков из войска и те своими стрелами и копьями поохотились на врагов. Враги, увидев это, испугались, раскаялись за проступки и запросили пощады. Али-бек, опять умоляя и извиняясь, к государю послал человека со словами: «Пусть государь окажет милость и вернет вниз тех людей на горе. Я его раб, утром приду служить». Он произнес клятвы и послал к государю из своих именитых беков Некруз-бека и Мухаммадшайха Хаджи, а с ними свою дочь, Ханд Султан, сосватанную для амирзаде Мухаммад Султана[431]. Те пришли и с правилами приличия обратились, извинились за Али-бека и передали его слова. Добродушие и милосердие государя еще раз взяли верх и он сказал: «Пусть войска возвращаются!» Все беки и бахадуры вернулись служить государю.
На следующее утро государь Сахибкиран с достоинством и счастливо подошел к воротам Калата. Али-бек вынужденно вышел, поцеловал ногу государю и просил простить его вину. Государь принял его извинения и простил его. Тот еще раз извинился и сказал: «Сегодня простите меня и отпустите. Завтра приду служить».
Сахибкиран принял его предложение и разрешил ему. /83б/ А сам возвратился в свою ставку День падения Али-бека достиг своего вечера и счастье отвернулось от него, поэтому он не мог идти по правильной дороге. Он опять задумал злые козни: те места крепости, откуда вошли воины, закрыл и, нарушив клятву, снова стал врагом.
Государь Сахибкиран через четырнадцать дней оттуда двинулся и подошел к крепости Каахка. Издал фирман восстановить разрушенную крепость Каахка, находившуюся между Абивердом и Калатом. Победоносное войско восстановило ее за два дня[432]. Хаджи Ходжу с группой предприимчивых молодцов поставили здесь. Суюргатмиш-хану, амирзаде Али и старшему из бахадуров Шайх Али Бахадуру велел со своими туманами охранять Калат со стороны другой дороги, так, чтобы не могли войти в крепость и выйти из нее[433]. Закрыли все дороги так, что никто туда уже не мог подойти.
О том, что государь Сахибкиран направился к крепости Туршиз[434] и завоевал ее
Государь Сахибкиран полностью обложил крепость Калат и для отпора врагам счастливо отправился в сторону крепости Туршиз. Перейдя перевал Йасси Дабан[435], вошел в Хабушан[436]. Здесь высокая колыбель, Дильшад ага заболела. Отправив ее в Самарканд, сам, победоносно и счастливо идя дальше, вошел в область Туршиза и остановился вблизи крепости. Это была неприступная крепость в высокогорной области Кохистан, с широким и глубоким рвом. В то время в ней находился амир Али Садиди вместе с садидийцами, которые усердно обороняли крепости. Садидийцы происходили из области Гур. В то время не было людей, как они способных защищать крепость и проявлять богатырство. Малик Гияс ад-Дин в свое время отдал им эту крепость, полностью доверившись им.
Государь сказал Малик Гиясу ад-Дину: «Они — твои нукеры, эту крепость отдал им ты. Ты подчиняешься нам. Но почему они упорствуют, защищая крепость?» Малик сказал: «Из-за безумия». Малик подошел к подножию крепости и сколько бы он ни уговаривал их, они
