Новая история денег. От появления до криптовалют - Андрей Всеволодович Остальский

Предельные крайности фермера боба

Но давайте вернемся к ценообразованию. Сидит, к примеру, у себя на ферме фермер Боб, и выращивает он каждый год пять мешков зерна. В одном мешке он собирает неприкосновенное, кормовое зерно. Еще одного ему хватает на пропитание и на корм домашнему скоту, из зерна третьего мешка он гонит виски, из четвертого кормит птиц в лесу, к которым он с детства питает слабость, а пятый выставляет на продажу. Вот этот предельный, маржинальный, извините за выражение, мешок и определяет цену на зерно на рынке. А что произойдет, если Боб вырастит зерна еще больше — на один мешок? Вот тогда именно он и определит рыночную цену. Но это в совершенно абстрактной ситуации, когда других фермеров в округе нет, когда он — единственный производитель. Но предельную полезность можно определять не только добавлением, но и вычитанием. Какие перемены может вызвать в этой формуле Боба неурожай? Во-первых, надо сразу уточнить: неурожай где — на ферме Боба, на всех остальных хозяйствах в округе или везде? И каков количественный масштаб — на сколько меньше зерна он соберет? В первом случае, при неурожае в 20 процентов на своей ферме, Боб, скорее всего, оставит без дополнительного корма лесных птах. В остальном в его жизни ничего не изменится. Труднее задача встанет перед ним, если он соберет на 40 процентов меньше — придется ему, видимо, завязать с выпивкой. Ну а 60-процентный неурожай и выше — это уже полная катастрофа, резкое падение уровня жизни; придется Бобу зарезать часть скота и, может быть, даже голодать. С другой стороны, не менее драматические изменения в его жизни могут произойти, если неурожай ударит по соседям. В таком случае цены на зерно могут резко подскочить вверх — настолько, что соблазн оставить без зерна птиц и выставить на продажу не один, а два мешка из пяти может оказаться непреодолимым… Но вообще-то, и без самогона можно обойтись, если цену дадут за зерно правильную (в конце концов, можно покупать иногда бутылочку в магазине). Но есть некий предел, дальше которого Боб не пойдет. Есть предел и с другой стороны — стороны покупателя. Если цены на зерно его превысят, потребитель перейдет на рис или картошку, или даже лебеду будет есть. Таким образом, предельный мешок зерна, без которого Боб не сможет обойтись, и предельный мешок или сумма денег, которую в состоянии будет покупатель на зерно потратить, определят между собой цену в этом году. Но и падение цен (если у соседей вдруг дела пошли лучше) может иметь серьезные последствия. Бобу, возможно, придется продавать два мешка по цене одного, опять же пожертвовав бедными птицами, чтобы просто сохранить привычный ему образ жизни. А если цены упадут еще ниже, может случиться и так, что больше одного мешка продать не удастся, если рынок будет перенасыщен. Со всех сторон существуют предельные максимумы и минимумы, между которыми и формируется цена на зерно.

Конечно, в жизни все гораздо сложнее такой схемы. Для начала, кормление птиц может быть для кого-то самой важной вещью на свете. Ради сохранения домашнего скота многие пойдут на лишения — серьезное снижение личного потребления. Не говоря уже о том, что Боб может просто оказаться алкоголиком — и ни за что не откажет себе в удовольствии гнать виски из собственного зерна. И наконец, понятно, что в реальности на формирование цен на зерно влияет множество других факторов: цены на другие культуры и на скот, государственные субсидии и внешняя торговля, политика и бог его знает что еще. Но все эти факторы ощетинятся своими предельными максимумами и минимумами — например, государственные субсидии далее некоего предела уже не работают. Вот так что-то в этом духе происходит из года в год, и цену установит не какой-то Госплан, а господин Рынок, который получит весь необходимый для этого объем информации с помощью одного, но сверхмощного естественного «компьютера» — с помощью денег. Деньги и добудут, и передадут информацию, и измерят стоимость, и позволят осуществить товарный обмен. И даже помогут составить планы на будущий год — например, решить, какую площадь и какой культурой целесообразно засеять. Вот сколько способностей у этой штуки, у денег! И это — только начало. Ну и вообще, в реальной жизни в роли фермера Боба выступают скорее государства. И вот уже страна целины, бывшая житница СССР — ныне вполне независимый Казахстан — сообщает о введении тарифов на экспорт пшеницы. И это вам не фокусы какого-нибудь выдуманного Бората, нет, это вполне осознанная реакция на ситуацию на всемирном рынке качественного зерна. Деньги выполняют ту самую свою информационную функцию и говорят казахстанскому правительству, что надо вводить экспортные пошлины. К аналогичным мерам уже когда-то прибегали и Россия, и Аргентина. А все потому, что на мировых рынках цены вырастали. В некоторые годы неурожай случался в США и некоторых странах ЕС, а также в Австралии, пораженной засухой. Границы полезности быстро сдвигались. Если предложение снижалось, бедняге спросу приходилось затягивать пояс. Кто-то сможет позволить себе более высокую цену на хлеб, но многие — нет. И вот теперь, после пандемии коронавируса, Всемирная продовольственная организация опасается, что в Африке вновь начнет расти число голодающих и даже умирающих от недоедания детей.

В реальности сегодняшнего капитализма есть безобразная сторона, которую трудно, невозможно защищать. Это — уничтожение продовольственных излишков во имя сохранения стабильных цен. Такая практика в мире, в котором дети умирают от голода и недоедания, разумеется, глубоко аморальна. Но даже с чисто экономической точки зрения — каково средневековье! Не только нелепо устроенная советская экономика, но и самый суперпупер-капитализм эпохи деривативов занимается планомерным и широкомасштабным value destruction — уничтожением стоимости, уничтожением ценностей. Что может быть противнее душе экономиста? И кстати, вроде бы все получается аккурат по марксизму: проклятие перепроизводства — разве нет? Ну разумеется! Но вся беда в том, что марксистская попытка предложить некую системную альтернативу этому неудачному устройству мира оказалась на практическом уровне несостоятельной. А так красиво, так логично все выглядело в теории… Правда, Россия отличилась на этом неблагородном поприще еще больше, чем западные благополучные страны, начав уничтожать продукты по причинам политическим, пытаясь так наказать экспортеров, отказывавшихся проникнуться патриотическим духом так называемых контрсанкций. Но наказывается таким способом в основном собственное население. А уж в эпоху коронавируса это и вовсе кажется окончательным варварством.

Рубль — это многое объясняет!

Деньги — штука прочная, способная