Волчица в засаде - Александр Чернов

Мы были здорово вымотаны и опустошены. Встали из-за стола, оставив на нем грязную посуду, и разбрелись по дому. Я прошелся по коттеджу, проверил, надежно ли закрыты все окна и двери, потом поднялся в мансарду. Девушки решили устроиться на ночлег вместе в комнате, расположенной рядом с кухней.

Я наконец-то разделся, залез под одеяло и с удовольствием вытянулся на кровати. Я выключил прикрепленную к краю ковра лампу-прищепку, повернулся на бок и прикрыл глаза.

Осень снова затянула мою любимую колыбельную, мерно застучав по крыше каплями дождя. Чарующие звуки. В голове закружился хоровод из обрывков мыслей, я задремал… Однако поспать в эту ночь как следует мне не пришлось. Неожиданно скрипнула на первом этаже дверь, затем ступенька, а несколько секунд спустя в мансарде появилась Наташа. Ее силуэт четко выделялся на фоне серого окна. Она потопталась у открытой двери, потом переступила порог и нерешительно остановилась.

— Не спится? — полюбопытствовал я.

Артамонова, очевидно, решившая, что я уже сплю, при звуках моего голоса вздрогнула.

— Не спится, — повторила она эхом. — Холодно и страшно.

Глаза мои уже привыкли к темноте, и я разглядел, что Наташа была босиком, одета в коротенькую ночную рубашку.

— Полезешь ко мне под одеяло? — спросил я просто, без околичностей.

Артамонова молча кивнула, приблизилась к кровати и, когда я приподнял край одеяла, юркнула в постель. Ноги у нее были, как ледышки. Я обвил их своими ногами, просунул руку под ее голову. Она прильнула ко мне и затихла, точно мышка. От ее волос пахло чем-то детским, домашним. Я испытал нежность к лежащему рядом со мной милому, доверчивому существу и, совсем как ребенка, которого желают приголубить, стал гладить Наташу по спине, голове, рукам. Тело у нее было крепким, упругим, кожа гладкой, шелковистой. Я отыскал своими губами губы девушки и прильнул к ним. Наташа слегка выгнулась, сделала глубокий вдох, а потом медленно, с легким стоном выдохнула через нос и обмякла. И тогда я стал стаскивать с художницы рубашку…

Возвращение в город

Проснулся я рано, Наташа еще спала или делала вид, будто спит, во всяком случае, глаза у нее были закрыты, а на лице — умиротворенное выражение. Я встал, оделся и резко обернулся. Застигнутая врасплох, она быстро прикрыла глаза. Я сунул руку под одеяло и пощекотал Наташе ногу.

— Хватит притворяться, вставай!

Отдернув ногу, художница открыла глаза и лукаво улыбнулась.

— Подловил все-таки?

Я рассмеялся:

— А ты хитрой себя считаешь? Наблюдаешь за мной из-под опущенных ресниц и думаешь, будто я ничего не замечаю? Поднимайся давай! Нам в город ехать пора!

Наташа потянулась, сняла висевшую на спинке кровати рубашку. Ночью я изучил тело художницы на ощупь, а вот теперь хотелось взглянуть на него при дневном свете. Вуайеризмом не страдаю, однако иной раз не прочь понаблюдать за тем, как женщина переодевается… красивая женщина. Однако художница оказалась стыдливой особой. Она села в кровати, прикрылась одеялом и накинула на себя рубашку. Жаль, лишила пикантного зрелища. В отместку я сказал:

— Неудобно небось теперь будет Элке на глаза показаться?

Артамонова выскользнула из-под одеяла, встала и одернула рубашку.

— Из-за того, что ночь с тобой провела? — усмехаясь, уточнила она. — Так Ягодкина сама меня вчера из комнаты вытолкала. Иди, говорит, к Игорю, а то мужик по тебе сохнет.

— Насчет того, что сохнет, Элка, конечно, загнула, — осклабился я, подтрунивая над художницей. — Я все еще цвету и пахну, хотя вынужден признать, что в последнее время больше пахну, чем цвету, но до мумии, уверяю тебя, мне еще далеко. А вот Элке за то, что вытолкала тебя из комнаты, большое спасибо. Сегодняшняя ночь была лучшей ночью в моей жизни.

Мой витиеватый, с подвохом, но в конечном итоге все-таки комплимент понравился Наташе. Она прильнула ко мне и обхватила руками. Я обнял ее. В такой живописной позе нас и застала поднявшаяся в мансарду Элка.

— Привет, влюбленные! — промурлыкала Ягодкина.

— Стучаться надо, — буркнул я.

— Да непривычно как-то, — оправдываясь, заявила Элка, — перед тем как войти, в потолок стучать. — Ягодкина хихикнула: — Как прошла брачная ночь?

Вот стану я еще с соплячками свою интимную жизнь обсуждать.

— С мамой фамильярничай! Марш на кухню завтрак готовить! Через полчаса выезжаем.

Элка ничего не сказала в ответ. С напряженным выражением лица она повернулась и направилась к люку. Посмеиваясь, Наташа прошлепала босыми ногами за ней следом.

Бодро сбежав по лестнице, я вышел во двор. Дождя не было и в помине. Земля уже просохла, небо светлело, со стороны рощи надвигался легкий туман. Кто же все-таки ночью стрелял в Ягодкину? Я отправился к углу дома и принялся осматривать местность. Однако разделенная между двумя коттеджами невысоким забором полоска залитой бетоном земли была вымыта дождем, и на бетоне, разумеется, не осталось никаких следов. Я прошел на противоположную сторону дачи, миновал палисадник, выглянул за калитку на улицу. Но и здесь мне не удалось обнаружить ничего достойного внимания. Так ни с чем я и вернулся в коттедж.

После завтрака мы закрыли дачу и двинулись к остановке. Такси поймать не удалось, а потому до города добирались на рейсовом автобусе. Тренировки у меня начинались в двенадцать дня, время еще было, и я вместе с девушками уже на такси отправился к себе домой. Вскоре были на месте.

Лифт не работал, и мы, принимая меры предосторожности, по лестнице поднялись на восьмой этаж. Однако в подъезде никого из банды Арго не оказалось. Дома я не был всего сутки, а вид в квартире был унылым и запущенным, словно я отсутствовал в ней целый год. Мне всегда так кажется, когда я привожу в дом гостей. Я побрился и наодеколоненный появился перед девушками. Но только для того, чтобы попрощаться.

— Я иду на работу, вы остаетесь дома, и чтобы до моего прихода за порог нос не высовывали!

На лицах обеих — удивление.

— А мы разве у тебя остаемся? — задала вопрос Элка.

— А вы что, боитесь дома одни оставаться? Я вас закрою.

— Но хоть звонить-то можно? — слегка обескураженным тоном поинтересовалась Ягодкина.

— Звоните! — Я ступил за порог, захлопнул дверь и повернул в замке ключ.

Времени было ровно столько, чтобы дойти до работы, поэтому я отправился пешком.

Пятнадцать минут спустя я входил в ворота стадиона, а еще через пять — в стены родного здания. В раздевалке столкнулся с Вячеславом Зотовым, которого поблагодарил за то, что он подменил меня вчера на занятиях.

В спортзале меня уже поджидала команда подростков. Я стал проводить занятия. Колесников о вчерашнем прогуле ничего не сказал, однако каждый раз, проходя мимо спортзала, косился в мою сторону. Настроение у меня было превосходное. Объяснялось это тем, что дома меня ждала девушка, которая мне очень нравилась и с которой я намеревался провести сегодня еще одну чудесную ночь. Ну и что ж, что художница из тех, кому нужны серьезные отношения. Может быть, мне самому давно пора их завести…

Зина

Четвертая стоматологическая поликлиника находилась в массиве Черный Камыш.

Здание поликлиники было пятиэтажное, новое, еще как следует не обжитое. Выглядело оно каким-то голым, будто на макете. Перед поликлиникой — отличительный признак нового времени — автостоянка, представлявшая собой часть дороги, огороженной примитивным, сооруженным наспех из подручных средств шлагбаумом. Еще лет двенадцать назад никому бы не пришло в голову взимать плату у припаркованных у учреждения машин. А теперь, пожалуйста, сидит на стуле бугай, деньги собирает.

Выйдя из автобуса, я поднялся по широким мраморным ступенькам на крыльцо и вошел в холл. Здесь стояли шикарные, обитые черной кожей четыре кресла и диван. За стойкой регистратуры сидела девица в белом халате и колпаке с кокетливыми, туго накрахмаленными отворотами, похожими на крылышки. Я подрулил к стойке и попросил выписать номерок.

— Мне Зина нужна.

— Это какая такая Зина?

— Зина, врач-стоматолог.

— Ну для кого Зина, а для кого Зинаида Викторовна, — солидно заметила регистраторша.

Напротив кабинета на железных стульях с обитыми красным дерматином сиденьями и спинками сидели, дожидаясь очереди, старушка и парень. Я устроился рядом с ними. Сквозь открытую дверь мне были видны стеклянный медицинский столик со всевозможными баночками и инструментами, полкресла с частью затылка полулежащего в нем мужчины и врача, ковыряющегося в зубах у пациента. Это была крепкая крашеная блондинка лет двадцати восьми. От молодой женщины так и веяло сексом. И чего она делает в кабинете стоматолога? Ее место в каком-нибудь эротическом шоу или, на худой конец, в порнобизнесе. Умеет Арго выбирать подруг.