Затерянный город, или Каждому свое - Юрий Иванович

– Нет, отдельные государства никак не обозначаются в системе порталов. Только весь мир. А Трилистье входит в состав мира Трех Щитов. Символика – аналогичная.

О том, что у нас вообще и грозди миров разные, я даже не заикался. Нет смысла, и не до того было. Настраивался на очередную экстремальную посадку. Если и тут только одна из четырех «крыш» взлетит, да с такой же «мягкой» посадкой, то мои треволнения имели под собой веские основания.

Усевшись за рычаги первой платформы, почувствовал себя неуютно. Это – если мягко выражаться. А на самом деле бессовестно трусил. Все мне представлялась жуткая картина: платформа чуть приподнимается и сдвигается в сторону. Затем резко начинает падать вниз, ударяясь краем о башню и переворачиваясь вверх дном. Ну и напоследок меня накрывает сверху всем массивом древнего устройства, и от меня остается лишь мокрое пятнышко.

– Ну и чего ты там замер? – пытался меня морально поддержать по связи Найденов. – Может, тебе марш бравурный спеть «Прощание славянки»? Или что-нибудь из Высоцкого? Например: «Я Як-истребитель!»

И очень похоже затянул последнюю строчку легендарной песни:

– Ми-иррр вашему дом-му!

Может, песня и помогла? Или какие иные исторические совпадения? Но здешний двигатель, кажется, оказался в идеальном состоянии. Он словно сам пел шумом ветра, комариным звоном и приятным на звук гулом. Точно так же уверенно и спокойно работают авиационные двигатели.

Да и «прилипания» не чувствовалось к посадочному столу, словно еще вчера данное устройство использовалось для полета. Взлетела вся масса плавно, без рывков, а потом послушно замерла в одной точке, чутко реагируя на мои манипуляции. Но именно в тот момент я понял, что с данного места вижу только дальние перспективы полета, а то, что рядом, загораживают края платформы.

– Как же пилот паркуется на вершину данной башни? – заговорил я вслух. – Или здесь причаливание происходит в автоматическом режиме?

– Скорей всего, магические структуры помогают! – отозвался Леня со своей точки наблюдения. – Или на углах, возле штоков, стоит по стюарду. Или по матросу… Но ты не паникуй, я подкорректирую. Сдавай чуток вперед…

Связь и тут оказалась краеугольной. Без нее я бы не справился. А так, по подсказкам с земли, сдвинулся куда следует, выровнял страдающий излишней инерцией агрегат и стал плавно садиться прямо на площадь.

В финале, когда до земли оставалось меньше десяти метров, друг не удержался от восторженного вопля:

– Ну точно, автоматика! Или это ты опоры выдвинул?

– Не-а, ничего не трогал и не выдвигал…

– Четыре мощных лапы по углам, с тарелями на концах! Красота!

Посадка прошла мягко, скорей всего, некие магические структуры и этот процесс брали под свой контроль. Платформа застыла в метре от мостовой, я выключил двигатель и вытер пот со лба со словами:

– Приехали!.. Можно даже личное имя такому аппарату присвоить, заслужил…

– Есть! Есть это слово в нашем лексиконе! – Найденов уже вместе со всеми подбегал к устройству. – Пятка! От цифры «пять», и проверочное – «пятка», которой устойчиво отталкиваются от земли перед прыжком в небо.

– Еще есть слово похуже – это «пятиться», – не согласился я, чувствуя в себе все еще бушующий адреналин, без остатка поглотивший флюиды прежнего страха. – Так что лучше пусть будет что-то легкое и надежное, например «Ласточка». И высоко летает, и проворно.

– Тебе видней, хоть «Конкордом» назови.

Вот так и получила самая исправная платформа свое легкое, воздушное имя.

– А вдруг здесь все такие? В смысле: исправные? – И неожиданно для самого себя я принял решение: – Так что бегу-ка я сразу в следующую башню!

Команда проводила меня до угла, где и осталась для последующей корректировки. Причем никто меня не уговаривал отказаться от полетов. Неужели все думали, как Руд, прошептавший на ухо старшей сестре:

– Ух, здорово! У нас у каждого будет по личной летающей платформе! Вот тогда мы полетаем! – на что я только с сомнением мотнул головой и саркастически хмыкнул.

Понятно, что действительность внесла свои коррективы в подобные, скорей всего несбыточные, планы. Платформа под номером шесть не выпустила лапы при посадке. Повисела с минуту над мостовой да и грохнулась на нее с пятиметровой высоты. После чего к звону магического двигателя добавился посторонний шум, и я выключил его от греха подальше. Если очень прижмет, можно и полететь на данной штуковине, но только в самом крайнем безвыходном случае.

Седьмая – лапы выпустила и села вроде мягко, но тут же сразу вся система управления потухла, словно иссякла собранная за столетия энергия. Бывает такое в данном городе? Да сплошь и рядом!

Ну а восьмая платформа попала в катастрофу. Словно наваждение какое-то: там четвертая и здесь четвертая. Правда, степень разрушения и сила удара не шли ни в какое сравнение с первой катастрофой. Автоматика выпустила лапы за десять метров до мостовой, но!.. Только две, с одной стороны. И после этого двигатель потух. То ли тоже Бобик издох, то ли тоже бензин кончился.

А с десяти метров падать оказалось ну совсем неприятно. Я хоть и привстал с кресла, чтобы позвоночник не поломать или копчик, но все равно так ударило, что чуть голова в трусы не провалилась, а потом еще и отдачей подкинуло метра на четыре вверх и в сторону. Как раз в ту, где не было лап.

И ко всему прочему, платформа банально раскололась пополам, на линии наибольшего напряжения при ударе. Из внутренностей вывалились мелкие детали, всякие гнутые штуковины, сетки, решетки. Взлетел сноп искр, бахнуло с десяток малых молний, и вверх пахнуло несколько клубов дыма. Благо, что никакого ракетного топлива здесь не было и в помине, а потому ничего не взорвалось, не загорелось.

Подбежавший Леня, лишь убедившись, что я цел и невредим, возобновил свои шутки:

– Господин Дубровский! Да вы еще и парковаться должным образом не умеете? Тут вам простым штрафом уже и не отделаться!

Маски мы с ним сняли, разговаривали во всеуслышание.

– Чем на этот раз придется откупаться? – бормотал я, подбираясь по мостовой к разлому и аккуратно заглядывая в него. – Эко тут все покорежило! И рассыпалось…

Толщина платформы чуть ли не четыре метра, и внутренности, прежде мною на такую глубину не просматриваемые, теперь открывались во всей красе и несуразной загадочности.

– Ого! Сколько тут магии! – не удержался Руд.

Но Багдран его сразу осадил:

– Здесь есть и сложная механика. Только стократно совершенней, чем стальные големы измененных. Ты только посмотри на металлические детали, я и не представлял, что подобные существуют.

Пришлось притормаживать парня, хватая его за руку. Иначе он уже проскользнул бы внутрь разлома:

– Стоять! Команда мародерничать не поступала!

Найденов заволновался по иной причине:

– Мне это все напоминает атомный реактор…

– А где ты его мог видеть? – не поверил я. – Вроде в вашем цирке простые дизеля для выработки тока использовались, и клоуны на них молились, как папуасы на первую лампочку…

– Ты не смейся, а лучше радиационный фон проверь. Или не умеешь?

– Я обычный экселенс, Иггельд, Наездник, но никак не дозиметр. И как, ты себе представляешь, я могу что-то измерить, если это никогда не щупал, не видел и не слышал?

– Тогда Эулесту попроси, ее ничего тут не берет. Или вон Цилхи, она разные свечения не хуже тебя наблюдает.

Мы оба уставились на девушек, которые уже стояли возле нас. Младшая только пожала в недоумении плечиками – ничего, мол, не чувствую. Зато старшая ткнула пальчиком на рассыпавшийся по мостовой хлам и обломки:

– Вон там… Что-то пульсирует красным цветом.

– Вот молодец девка! Экселенса уделала!

Под эти Ленины возгласы одобрения я внимательно присмотрелся к груде изогнутых трубок из металла, никак не подверженного ржавчине. Не удивлюсь, если они из титана. Из того же металла там виднелись и смятые сеточки, которыми все эти трубки и прочие детали крепились друг к другу. И вот внутри наибольшего переплетения этих сеточек и просматривался тот самый излучающий затухающую пульсацию предмет.

Форма – параллелепипед. Стороны – примерно тридцать, двенадцать и восемь сантиметров. Вполне похож на строительный блок с пустотами, которые делают из цемента, но цвет грязно-коричневый, да и сделан вроде как из нескольких слоев.

Пока я осторожно забирался внутрь и присматривался, пульсация прекратилась. Вполне мог быть предмет неким индикатором зарядки здешнего аккумулятора или еще какого источника энергии. Не обрати на него Эулеста сразу внимания, мы бы его так и проворонили. Но теперь, четко рассмотрев предмет в ажурном плетении, я до него добрался, а потом и поволок всю кучу наружу. Там и рассмотрел окончательно.