Остров метелей - Георгий Ушаков

В прямой зависимости от климатических условий стоит и растительный мир острова. Здесь нет ни одного вида деревьев, а единственный вид кустарников — жалкая полярная ива. Но и она в большинстве случаев стелется по земле. Только как исключение в глубоких межгорных котловинах, защищенных от ветров, можно встретить небольшие заросли ивняка, достигающие колена человека. Из цветковых на острове произрастает свыше сотни видов, из споровых широко распространены мхи и лишайники. Однако сплошного растительного покрова здесь не найти. Растительность располагается миниатюрными лужайками и даже отдельными пучками в углублениях почвы, трещинах, в долинах ручьев и т. д. Она поневоле напоминает наблюдателю о том, насколько сильна приспособляемость растений, которые умудряются прижиться даже в таких суровых условиях.

Я начал собирать растения для составления гербария, и эскимосы часто мне в этом помогали. Увидев, что я беру растения с цветами, эскимосы решили, что я повезу их в Москву, где их посмотрят, срисуют, сделают ситцы с таким узором И пришлют их на север. Поэтому они заботливо собирали и приносили цветы, показывали места, где их нашили. Когда я объяснил им цель сбора, они уже вошли во вкус и продолжали мне помогать, требуя в награду разрешения посмотреть, как выглядят засушенные растения на белых листах бумаги.

Насекомых здесь около тридцати видов: бабочки, шмели, жуки, мухи. Довольно распространены пауки. Встречаются и комары, впрочем, очень редко.

Фауна полярных стран, не отличаясь большим разнообразием видов, поражает количеством особей. Особенно характерно это для царства пернатых. Кто не слышал о знаменитых птичьих базарах в Арктике, где птицы иногда десятками тысяч гнездятся на небольших пустынных скалистых островах! Их гомон заглушает шум прибоя, а когда потревоженные чем-либо птицы тучей взлетают в небо, они закрывают солнце.

Но на острове Врангеля особенно крупных птичьих базаров нет, если не считать тех, что расположены на скалах мыса Уэринг и на западной оконечности острова. Тут селятся, например, кайры, чистики, моевки, бургомистры, бакланы. Наиболее многочисленны здесь гуси. Но они гнездятся внутри острова. Поэтому обилие их бросается в глаза только во время весеннего и особенно осеннего перелетов, а в середине лета, рассеянные по острову, они почти незаметны.

Осенью под берегами острова встречаются большие стаи куличков-плавунчиков. Что же касается остальных птиц, то они представлены очень ограниченным количеством видов и сравнительно немногочисленны.

Зимует на острове ворон, и только его карканье да завывание ветра, редкий треск льда да скрип снега под ногами — островитянина нарушают полярное безмолвие.

К половине апреля появляется первая вестница весны — пуночка.

В 1927 году я заметил ее 10 апреля, а 14 апреля птицы появились уже стайками, В 1928 году прилет их начался 9 апреля, а массовое появление пришлось на 17 апреля. В 1929 году первую пуночку я увидел 14 апреля, после чего никто этих птичек не видел до 25 числа. В последний день наблюдалось уже по нескольку штук, но стаи отмечены только 28 апреля. По прилете птицы обычно держатся стайками, насчитывающими от десятка до сотни особей, и только к половине мая разбиваются на пары.

По своему характеру эти птички напоминают обыкновенного воробья и очень доверчивы. Во время летних экскурсий по острову мне часто приходилось выслушивать, их без конца повторяющиеся коротенькие песенки. Гнезда их мы находили повсюду — на складе, в пустых ящиках, сложенных у дома, и в других местах. Обычно же они устраивают гнездо где-нибудь под большим камнем, особенно любят россыпи и изредка селятся на береговой косе под коряжинами плавника. В кладке шесть — десять яиц. Выводят птенцов к 5 июля. Молодые пуночки вылетают из гнезда 20–25 июля. Покидают остров к половине октября, а в 1927 году последнюю пуночку я видел 22 октября.

Полярная сова (по-эскимосски — анипа), по словам эскимосов, у бухты Провидения и мыса Чаплин встречается и зимой, но на острове Врангеля, по-видимому, не зимует. Весной на острове она появляется раньше гусей. В 1927 году первую сову я заметил 14 мая, в 1928 году слышал крик совы 17 мая, а в 1929 году увидел первую сову уже 30 апреля.

К концу лета, когда обычно все птицы собираются к берегу моря, а центральная часть острова приобретает безжизненный вид, анипа больше всех других птиц гармонирует с местным ландшафтом. Тундра и склоны гор теряют и без того очень слабый буро-зеленый оттенок и замирают в неподвижности. И сова, словно ощущая это спокойствие, десятки часов проводит неподвижно. Выстрелишь — слетит только та, над которой провизжит пуля, остальные не шелохнутся. Слетит — и снова бесшумно, словно дух, опустится в сотне шагов и снова целые часы сидит неподвижно.

Главную пищу совы составляют лемминги, у нор которых она и застывает, выжидая, пока зверек выйдет из убежища. Не брезгает сова зайцами, утятами и гусятами, а ее страшные когти, сильные ноги и крепкий клюв позволяют ей нападать даже на песца. В своих поездках по острову я не раз видел разорванных песцов — это могла сделать только сова. Эскимосы рассказывают, что им приходилось наблюдать, как сова нападала на молодых оленей. Вцепившись когтями в спину животного, птица начинает долбить его клювом. Обезумевший от боли и страха олень отбивается от стада и бежит до тех пор, пока не падает мертвым. В какой степени это соответствует истине — судить трудно, но на охотника, близко знакомого с совой, ее когти и клюв производят столь внушительное впечатление, что, подходя к ее гнезду, он обычно держит заряженное ружье наготове.

У гнезда сова теряет обычную осторожность и, шипя и щёлкая клювом, носится над головой пришельца. Песец — большой любитель полакомиться птичьими яйцами — не только не смеет тронуть гнездо совы, но старательно обходит и те гусиные колонии, вблизи которых обитает сова.

Нередко она пускается на хитрость, проявляя при этом немалую изобретательность. Как-то раз я с одним из своих спутников набрел на колонию гусей, в центре которой оказалось совиное гнездо. При нашем приближении сова сжалась в комок, очевидно, стараясь сделаться незаметной. Но, увидев, что мы подходим все ближе и ближе, покинула гнездо, отлетела на сотню шагов, упала, словно подстреленная, на снег, перевернулась через голову и начала биться. Как только мы отошли от гнезда, она как ни в чем не бывало села и принялась пристально следить за нами. Но стоило нам направиться к ее гнезду, как она опять упала на снег и стала биться, точно в предсмертной агонии. Отошли назад — сова снова сидела здоровехонькая. При нашей третьей попытке приблизиться к гнезду сова перевернулась на бок, будто бы попробовала лететь, но упала, делая вид, что одно крыло у нее не действует…