Скептик: Рациональный взгляд на мир - Майкл Шермер

Подобным образом Дарвин схалтурил и в наблюдениях за черепахами. Позднее он вспоминал, как в разговоре с вице-губернатором островов Николасом Лоусоном тот утверждал, что о черепахах «он мог с уверенностью сказать, с какого острова привезли каждую из них. Я не обратил на это достаточно внимания и уже частично смешал образцы с двух островов». Еще хуже, со смехом рассказывает Саллоуэй, что Дарвин и его товарищи съели оставшихся черепах по пути домой. Дарвин признался: «Я и думать не мог, что острова, расположенные в 50–60 милях друг от друга, а некоторые даже в прямой видимости, состоящие из одинаковых камней, с одинаковым климатом, с одинаковой высотой, могут быть населены разными видами».

Дарвин покинул Галапагосы в октябре 1835 г., а эволюционистом стал лишь в марте 1837 г., и уточнял свою теорию до самой публикации «Происхождения видов» в 1859 г. Пройдя дорогой Дарвина – как концептуально, так и буквально, – Саллоуэй пришел к этому выводу не от неожиданного открытия на Галапагосах, а после тщательного анализа данных Дарвина по возвращении в Англию. Изучив записные книжки и дневники Дарвина, Саллоуэй датировал момент принятия теории эволюции второй неделей марта 1837 г., после встречи Дарвина с известным орнитологом Джоном Гулдом, который изучал образчики птиц с Галапагосов. У него был доступ к музейным орнитологическим коллекциям из Южной Америки, где Дарвин не был, и Гулд смог поправить ряд таксономических ошибок Дарвина (например, он обозначил два вида вьюрков как «королек» и «трупиал») и указал, что, хотя наземные птицы Галапагосов характерны для островов, у них есть много общего с южноамериканскими птицами.

Саллоуэй заключает, что Дарвин ушел после встречи с Гулдом в уверенности, «что причиной присутствия похожих, но различных видов на разных островах Галапагосского архипелага должно быть преобразование. Казавшийся непреодолимым видовой барьер наконец был преодолен, по крайней мере в голове Дарвина». В июле 1837 г. Дарвин начал вести первую записную книжку на эту тему, «Преобразование видов», в которой записал: «Где-то в прошлом марте меня поразил характер южноамериканских окаменелостей и видов с Галапагосского архипелага. Эти факты (особенно последние) – источник всех моих взглядов». К 1845 г. Дарвин был настолько уверен в своих данных, что начал рассуждать о глубинных предпосылках галапагосских находок во втором издании своего «Журнала исследований» (Journal of Researches), где встречается и одна из величайших фраз в истории науки: «Архипелаг представляет собой замкнутый мирок, вернее, это спутник Америки, откуда он получил несколько случайных колонистов и позаимствовал общие черты своих местных произведений… Итак, и во времени, и в пространстве мы подходим тут, по-видимому, несколько ближе к великому факту – к этой тайне из тайн – первому появлению новых существ на нашей земле».

Полтора века теория Дарвина упорно объясняла больше разрозненных данных природы, чем любая другая биологическая теория; сам процесс тоже обладает недюжинным упорством – как объяснял Дарвин: «Можно сказать, что естественный отбор ежедневно и ежечасно исследует каждое изменение, даже малейшее, во всем мире; отклоняя все плохое, оставляя и добавляя все хорошее; тихо и незаметно работая всякий раз, когда представляется случай».

И делает это с завидным упорством.

68. Дарвин на вашей стороне

Почему христианам и консерваторам следует признать эволюцию

Согласно опросу Исследовательского центра Пью в 2005 г., 70 % евангельских христиан верят, что все живое существовало всегда в своем теперешнем виде, по сравнению с 32 % протестантов и 31 % католиков. В политическом разрезе 60 % республиканцев – креационисты, и только 11 % признают эволюцию по сравнению с 29 % креационистов и 44 % признающих эволюцию среди демократов. Опрос исследовательской компании Harris в 2005 г. показал, что 63 % либералов и лишь 37 % консерваторов верят, что у людей и обезьян были общие предки; люди с высшим образованием в возрасте 18–54 года с Северо-Востока и Запада более склонны признавать эволюцию, а те, у кого нет высшего образования, в возрасте 55 лет и старше, с Юга, более склонны к креационизму.

Эти цифры говорят о том, что есть религиозные и политические причины отрицания эволюции. Можно ли быть консервативным христианином и дарвинистом? Можно. Вот как и почему.

1. Эволюция хорошо сочетается с добросовестным богословием. Христиане верят во всеведущего и всемогущего Бога. Какая разница, когда он создал Вселенную – 10 000 или 10 000 000 000 лет назад? Торжество творения потребно прославлять независимо от количества нулей в дате. И какая разница, как Бог создал жизнь – сказанным словом или силами природы? Грандиозность сложности жизни вызывает благоговение независимо от методов сотворения. Христианам (на самом деле, всем религиям) следовало бы принять современную науку за все то, что она сделала для раскрытия великолепия божественного с глубиной и точностью, несравнимой с древними писаниями.

2. Креационизм – плохая теологическая теория. Бог-часовщик из разумного замысла сводится к самоделкину в гараже, который клепает жизнь из доступных деталей. Такой Бог – просто чуть более продвинутый (чем мы) генный инженер. Всеведущий и всемогущий Бог должен быть выше таких человеческих ограничений. Как писал теолог-протестант Лэнгдон Гилки, «христианская идея далека от простого отражения примитивной антропоморфной проекции человеческого творчества на космос, она системно отвергает любые прямые аналогии с человеческим творчеством». Называть Бога часовщиком – унизительно.

3. Эволюция объясняет первородный грех и христианскую модель человеческой природы. Как социальные приматы, мы унаследовали внутригрупповое дружелюбие и межгрупповую вражду. Значит, мы по природе сотрудничаем и соревнуемся, мы альтруисты и эгоисты, жадные и щедрые, мирные и воинственные, в общем – добрые и злые. Моральные установки и общество, основанное на верховенстве закона, необходимы, чтобы подчеркнуть положительные и ослабить отрицательные стороны нашей сформированной в результате эволюции природы.

4. Эволюция объясняет семейные ценности. Для людей и других социальных млекопитающих в основе семьи и общества лежат: привязанность и близость, сотрудничество и взаимность, симпатия и эмпатия, разрешение конфликтов и способность мириться, забота о благе других и о собственной репутации, реакция на групповые социальные нормы. Как социальные приматы, мы обрели мораль, помогающую обеспечивать выживание и семьи, и общества. Впоследствии религии выработали моральные кодексы, основанные на нашей эволюционировавшей моральной природе.

5. Эволюция объясняет конкретные христианские моральные установки. Многое в христианской морали связано с человеческими отношениями, особенно с верностью в браке и правдивостью, потому что нарушения здесь ведут к серьезному подрыву доверия, на котором держится семья и община. Эволюция объясняет почему. Мы эволюционировали как парные приматы, и измена – это нарушение моногамных отношений. Похожим образом, говорить правду необходимо для доверия в социальных взаимосвязях, поэтому ложь – грех.

6. Эволюция объясняет консервативную рыночную экономику. Естественный отбор Чарльза Дарвина – полный аналог невидимой руки Адама Смита. Дарвин показал, что сложное устройство и экологическое равновесие – непреднамеренные последствия индивидуального соперничества между организмами. Смит показал, что национальное богатство и социальная гармония – непреднамеренные последствия индивидуального соперничества между людьми. Экономика природы отражает экономику общества. Обе развиваются снизу вверх, а не сверху вниз.

Теорию эволюции стоит принять, потому что она дает научное основание базовым ценностям большинства христиан и консерваторов. Бессмысленный конфликт науки и религии должен закончиться прямо сейчас, иначе, как предупреждает Книга Притчей Соломоновых (11:29), «расстроивающий дом свой получит в удел ветер».

X. Наука, религия, чудеса и бог

69. Суета вокруг констант

Подстроена ли Вселенная под жизнь?

Бесконечность юнец изучал,Корень он из нее извлекал.Но, узрев результат,Сам ему был не рад,В богословы с испугу удрал[60].

В этом лимерике физик Георгий Гамов разрешает парадокс конечного существа, созерцающего бесконечность, переводя стрелки на богословов.

В попытках доказать, что Вселенная была сотворена разумно, религия в последнее время возится с «тонкой подстройкой» цифр космоса. «Не только человек приспособлен ко Вселенной, – объявляют физики Джон Барроу и Фрэнк Типлер в книге "Антропный космологический принцип" (The Anthropic Cosmological Principle, 1986). – Вселенная приспособлена к человеку. Представьте себе Вселенную, в которой какая-нибудь из фундаментальных безразмерных физических постоянных на несколько процентов больше или меньше. Человек никогда не смог бы появиться в такой Вселенной».