Обнаженный меч - Джалал Баргушад

И Муавия, сжав меч, произнес:

— Братец, не верится, чтоб Лупоглазый ночевал здесь. Он с самим халифом знается. Он-то скорее всего в атешгяхе.

Хоть слова Муавии и показались Бабеку убедительными, он тихонько соскользнул с седла, и, опустившись на колени, внимательно стал разглядывать следы на снегу:

— Гм… То, что искали, нашли. Кони разбойников здесь, а сами… Взгляни на это! К постоялому двору идет след только одного человека. Ты прав, братец, разбойники забились в атешгях.

Муавия быстро повернул своего коня:

— Бабек, — сказал он, — садись на коня, поедем сообщим нашим! Нас всего двое, разбойники изрубят нас на куски!

Бабек снизу вверх сердито посмотрел на Муавию и упрекнул его:

— Эх, трус, куда бежать? Надо же разузнать, кто здесь. Может вообще и не разбойники, а мирные путники, мороз их загнал сюда. Ты держи коней наготове у ворот постоялого двора, а я зайду, гляну, кто там.

Муавия пожал плечами:

— Что поделаешь, будь по-твоему. Но не забывай, что осторожность- красит храбреца. Здесь нет Баба чинара, чтоб ты спрятался в его дупле. Как бы быстро мы ни скакали, разбойники скогуг догнать нас.

Бабек подал повод Гарагашги Муавие:

— Держи!

Муавия озабоченно прошептал:

— Давай вместе пойдем на постоялый двор. Разбойники хитры и коварны.

Бабек промолчал, обнажив меч, приложил ухо к высоким воротам постоялого двора. То и дело фыркали кони, ржали и кусались. "А не следит ли за нами конюх?!"

Бабек, затаив дыхание, осторожно толкнул дверь. Скрипнул засов. Дверь кем-то была заперта изнутри. "Мне надо отвезти Джавк-дану достоверные сведения. Чтобы не уронить себя в его глазах. Есть у него такая присказка: "Лжец — враг великого Ормуздз!" Бабек изменил свое первоначальное решение войти внутрь через ворота. С мечом в руке он на цыпочках обошел постоялый двор. Кам осторожно он ни ступал, все же замерзший снег хрустел под ногами. На постоялый двор можно было проникнуть через отверстие дымохода на крыше. Из дымохода шел горячий пар и растворялся в чистом зимнем воздухе.

Возвратившись, Бабек поднялся в седло, подъехал вплотную ж стене, и с коня взобрался на нее. Муавия, держа коней иод узду, ждал. Он слышал стук собственного сердца: "А вдруг сам главарь разбойников здесь? Напрасно я Бабека одного отпустил. Видно, из-за того, что конюшня разрушена, разбойники загнали коней на постоялый двор. Не может быть, чтоб при конях никого не было".

Ветер раздувал полы тулупа. Вороны продолжали галдеть, "Доносчики, перестаньте каркать! Дайте нам делом заняться!" Бабек выпрямившись, натянул лук, нацелил стрелу в ворон… Муавия тотчас снял лохматую папаху и помахал ею: "Эгей!.. Что ты делаешь? Не стреляй, стрела еще пригодится нам!" Но было поздно. Стрелу, выпущенную из лука, не вернуть. Крупная ворона, сложив крылья шлепнулась оземь возле коней. Кони шарахнулись. Муавия быстр натянул поводья:

— Тихо!

— Спокойно!

Бабек уже пробрался к дымоходу. Несмотря на мороз, ему было жарко. Будто хранители огня весь жар священных атешгяхов засыпали в его грудь. Бабек хотел войти на постоялый двор и погубить всех находящихся там. В ушах звенели слова: "Сынок, запомни: если меч заржавеет в ножнах, значит, его владелец мертв! Меч огнепоклонника должен быть всегда обнаженным!"

У дымохода валялась охапка мягкой соломы, от которой шел пар. Дыхание коней, поднимающееся изнутри, растопило снег, лежащий на соломе. Бабек осторожно заглянул через дымоход на постоялый двор. "Ого!.. Сколько же здесь коней? И все оседланы! Значит, разбойники спешат! А откуда идет этот храп? Наверно, конюх заснул. Пусть спит, мне только это и нужно".

Под самым дымоходом стоял прекрасный конь, отделанное серебром седло которого было устлано тигровой шкурой. Это был один из отпрысков Белого жеребца. Он с такой охотой уплетал сухой клевер, что даже не обратил внимания на юношу, который оказался у него в седле. Бабек мог по масти, стати и возрасту определить норов любого коня. Поглаживая серебристую гриву белого коня, Бабек успокоил его и подчинил себе. Нагнувшись, снял со столба висевшие на нем лук, колчан и меч, бесшумно просунул их в дымоход, и опустил на крышу. Постоялый двор сотрясался от необычного храпа. Приложив ладонь к уху, Бабек прислушался. На большой куче соломы, сложенной в углу, закутавшись в тулуп, спал старик. Его похожие на веник длинные усы доходили до самых ушей: в разинутом рту виднелись редкие, гнилые зубы: "Этот семиглавый див не страшен, я его уже обезоружил. А где же прячется сам Лупоглазый? Может, следит за мной? Нет, этот разбойник не позволит себе спать на постоялом дворе вместе с лошадьми".

Старый конюх тяжело сопел, а иногда так всхрапывал, что от своего же храпа вздрагивал. Словно кто-то душил его. Кони, то и дело пугливо навостряли уши, фыркали, переставая есть. Могучий храп конюха заставил Бабека усомниться: "Ах, старый ворон, ты еще плохо знаешь меня. Твоего двойника я только что подстрелил. Не хитри! Помни, твоя жизнь в моих руках!" Бабек вновь испытующе пригляделся к храпящему на куче соломы старому конюху: "Гм… с этим трухлявым пнем я справлюсь! Какой хитрец! Глянь, как завернулся в тулуп!" Старому конюху снились, очевидно, кошмары, он вскрикивал, натравлял собак на волка: "Алабаш, возьми! Ох, на помощь! Эй, проклятый, что там делаешь?!" Сомнения Бабека рассеялись: "Нет, спит".

Бабек сначала хотел напасть на старого конюха врасплох, привязать его к столбу, вывести всех коней с постоялого двора и угнать их в Базз. Потом раздумал. Угнать коней в такой снежный, метельный день было не очень-то просто. Бабек принял более разумное решение, подрезал подпруги и поводья у всех находящихся в помещении коней. Но только не до конца, он подрезал так, что ремешки держались еле-еле… Когда он, взобравшись тем же путем на крышу, хотел спрыгнуть вниз, Муавия крикнул:

— Быстрее, братец, вижу, разбойники идут из атешгяха. Кажется, нас заметили!..

— Пусть идут, — отозвался Бабек. — Сразимся! Кому поможет великий Ормузд, тот и победит. Муавия растерялся:

— О чем ты говоришь?.. Бабек, я смерти не боюсь. Но мы должны довезти до Баба Чинара Горбатого Мирзу и купца Шибла. Ведь дело тут серьезное. Джавидану нужно оружие. А его должен доставить Шибл. Подумай, что важнее — схватиться с этими псами, или доставить нужных людей к месту? Вдруг получится не по-твоему, убьют нас, что тогда? Могут найти и убить Горбатого Мирзу и Шибла, и все пойдет насмарку:

— Но у нас задание: если встретим разбойников, сразиться.

— Это сам Джавидан сказал?

— Нет…

— Может, кто-то сдуру ляпнул, а у нас самих ума нет?

— Ладно, едем, — сердито буркнул Бабек.

Оба вскочили на коней. Люди Лупоглазого Абу Имрана, проваливаясь в снег, с трудом пробирались по дороге, ведущей к постоялому двору. Туго приходится пешим. Бабек с братом пришпорили коней и скрылись за находящейся вблизи постоялого двора разрушенной конюшней.

Наконец разбойники с криком и шумом ввалились на постоялый двор. Старый конюх, разбуженный шумом, стал искать свое оружие и не находил его.

Лупоглазый Абу Имран приказал разбойникам сесть на коней и во что бы то ни стало схватить ускакавших живыми.

— Эти гяуры никуда из Билалабада не смогут скрыться. По коням, живее!..

Разбойники, выведя коней во двор, поднялись в седла. Но не успели проехать и пяти шагов, как подпруги лопнули и они шмякнулись на обледенелый снег. Многие набили себе шишки, были в ссадинах. И Лупоглазый Абу Имран, одетый в длинную шубу из тигровой шкуры, барахтался в снегу. Не успели разбойники опомниться, как Бабек с братом выскочили из-за разрушенной конюшни.

— Эгей, на, получай!

— Эгей, кровопийцы, я — Бабек! Бабек, сын Абдуллы!..

Стрелы градом обрушились на разбейников. Лязг мечей и щитов слился с воем бурана. Разбойники растерялись от неудачи, постигшей их. Они, едва выпрямившись, изготовились к бою, как опять, подскользнувшись, растягивались на льду и несмотря на все старания, под тяжестью грузных длиннополых шуб и оружия им не удавалось выпрямиться. А самое главное — утратив присутствие духа, они не могли взять себя в руки. Несколько разбойников были отправлены к праотцам, уцелевшие только пытались взобраться на неоседланных коней, а Бабек вместе с братом уже скрылись.

Когда братья подскакали к Дому милости, Горбатый Мирза и Шибл уже сидели на конях…

Перед Домом милости ржали оставшиеся ничьими семь неоседланных коней, а те, что были ранены, стонали на снегу. Черные вороны, облепив коней, с карканьем, ждали, когда же те испустят дух.

Лупоглазый Абу Имран, вцепившись в гриву своего Белого коня, вместе с несколькими всадниками кинулся в погоню за Бабеком. Но было уже поздно…

XXII

БРАТ БРАТУ — ВРАГ

Чтоб занять пещеру льва, надо прежде убить его.

Больше всех на свете халиф Гарун любил свою наложницу Гаранфиль. Он не пожалел бы отдать ей и половину халифата. Но до последних дней своих пропускал мимо ушей ее просьбу об Азербайджане, а, покидая сей мир, завещал сыновьям: "Последний мой завет таков: объединившись, волею аллаха уничтожайте хуррамитов вплоть до тех, которые лежат в колыбелях! Сделайте так, чтобы в будущем слово "хуррамит" было вычеркнуто из истории!"