Самый младший лейтенант. Корректировщик истории - Юрий Валин

– Слушай, я, наверное, не очень подходящий тип, – прошептал Женька. – Я войны боюсь.

– Нормально. Кто ее не боится – полный псих. Вроде меня, шизанутой.

– Тогда не сходится, – растерянно возразил Женька. – Ты-то тоже здесь сидишь.

– Я – исключение. Аномальное и временное. У меня наличествуют некоторые индивидуальные способности, но к специфике работы Отдела это отношения не имеет.

– Что-то сплошь случайности, – Женька начал собирать «вальтер».

– Случайностей не бывает, тебе товарищ капитан доходчиво объяснил. У тебя актуальная специальность, ты подходишь по биометрическим данным, с тобой беседовал психолог. Что еще нужно?

– Какой психолог?

– Ты в клинике лежал? – насмешливо поинтересовалась начальница. – Полагаешь, платные клиники свято хранят врачебную тайну?

– Вот суки! – возмутился Женька. – Еще денег содрали.

Катрин пожала плечами:

– Такова суровая проза мирной жизни. Куда ты затвор суешь, когда «флажок» поднят?

С оружием закончили. Катрин пошла к бойцам, а Женька сидел, почесывался под телогрейкой и думал, что случайностей действительно не бывает. Еще тогда, в клинике, психологша подозрительной показалась. Уж чересчур красивая, холеная. Впрочем, докторша не из штата клиники была, посторонняя какая-то, приглашенная. Можно было догадаться.

Нет, красивых женщин нужно подальше обходить. Еще не известно, какие опаснее – на каблучках и с маникюром или с винтовкой «СВТ».

– Эй, ты к суициду примеряешься?

Женька вздрогнул – сидел себе мирно, об Иришке думал. В руках вертел бритву с костяной ручкой.

Начальница, как водится, скользнула в подвал призраком неслышным.

Женька показал бритву:

– В телаге нашел, в кармане. Видно, того бойца.

– Хорошая вещь, – начальница поскребла грязным ногтем рукоять. – Старинная. Я, знаешь ли, больше старым вещам доверяю. Они не одноразовые. Бриться будешь? Я мыла достану. Вода из лужи, но без головастиков. Не сезон еще.

Воду Женька на всякий случай прокипятил. Подождали, пока остынет, сидя у костерка.

– Кать, ты ходить очень тихо умеешь. Учили в спецшколе?

– А как же. И в спецшколе, и у индейцев уроки брала.

– Что ты смеешься? Я серьезно спрашиваю. С ножами у меня вряд ли получится, так, может, хоть топать отучусь.

– Какой тут смех? Я же за океаном училась. Там полно краснокожих. Вернемся – глянь в энциклопедии, если не веришь. Там сплошь индейцы или метисы.

– Понятно. У англосаксов тебе учиться было нечему?

– Археологии я у бледнолицых училась, – вполне серьезно пояснила начальница. – А ходить там белые не умеют. Все на автомобилях разъезжать норовят. Зажиточные, гады. Даже в кампусе из-за руля выползут и сразу на велосипеды норовят взгромоздиться.

– Серьезно? Ты в университете училась?

– Не похоже? – начальница почесала щеку. – Наверное, и мне еще разок умыться не помешает. Меня тамошние бледнолицые учили раскапывать могилы тамошних краснокожих. Очень познавательно. Почти два курса успела прослушать. Потом замуж вышла, да дальше не сложилась жизнь.

– Извини.

– Евгений, мне кажется, ты много подслушивать стал.

– Так сквозняк. Слышно все, я же не нарочно.

– Да ладно. Я из своего вдовьего положения тайны не делаю. Иди бриться, сплетник.

Брила сама начальница. Брала за нос скользкими пальцами. Движения у нее были уверенными, безошибочными. Женька жмурился и думал, что у командирши и без всякого маникюра пальцы изящные. Не зря она перчатки носит, руки бережет.

Сидели умытые, готовые. Женька даже телогрейку успел на спине заштопать. Приходили поочередно бойцы охранения, дремали в тепле. Вместе пообедали – в банках оказались сардины, вкусные даже с каменными сухарями.

Катрин возилась над планом центра города. Вела огрызком карандаша по улицам – знакомая Чернышевского и Дзержинского, Костомаровская, Каразина. Заставила вспоминать, какие из домов разбомблены. Опергруппа опасалась неожиданностей. Женька знал, что начальница не очень-то верит, что рандеву состоится. Катрин вообще крайне мнительно относилась к планам руководства. По ее наблюдениям, чем тщательнее прорабатывалась операция, тем непредсказуемее были результаты ее проведения.

Варварин приехал в 16.40. На сей раз начальство прибыло на растрепанном «Хорхе»[50], в сопровождении четырех бойцов. Машину загнали под защиту кирпичных гаражей, бойцы пока остались при транспорте. Варварин зашел в подвал:

– Готовы?

– Старались, товарищ капитан.

Варварин был в боевой амуниции: в телогрейке, с запасным диском у пояса. Даже саперная лопатка висела на бедре. С сомнением глянул на вещмешок со спецтехникой:

– Зря мы, наверное, на технологии надеялись. Как считаете?

– Может, и поработает, – неуверенно сказал Женька. – У меня пистолет хоть разок, но выстрелил.

– Ну, тут техника несколько сложнее «токарева». Что у нас вообще с интуицией?

– Не придет фриц, – без особого огорчения сказала Катрин. – Так вербовку вообще не проводят. Нужны явочные квартиры, чашечки кофе, на подоконнике сигнальная герань в глазурованном горшке.

– Герань оставим на следующий раз. И горшок с перламутровыми пуговицами, – настроение у капитана было хорошее. – А ты, Земляков, что проинтуичишь?

– Какая у меня интуиция? – удивился Женька.

– На вопрос отвечай, рядовой младший лейтенант.

– Аппаратура сработает. Только насчет аккумуляторов сомневаюсь.

– Подзарядим, лишь бы держали. Вот из товарища Мезиной утром искры так и сыпались. Подсоединим последовательно…

– Ну, это уже хамство, – Катерина неожиданно манерно выпятила губки. – Я только параллельно соединяюсь.

Поулыбались, и капитан сказал:

– Настроение у нас боевое, а вид еще лучше. Пленное бандформирование. Никакого уважения не вызываем. Жень, ты хоть бы погоны сберег. Ты же главный переговорщик, а из спины вата торчит.

– Про погоны не подумал, – сокрушенно признался Женька. – Надо было с шинели снять. Правда, они уже выглядели, будто молью тронутые.

– Что уж там, основательно нас «калька» оттрахала, – сказала Катрин. – Три-четыре дня – крайний срок для шмоток. Проверяли, перепроверяли – аксиома.

– Ладно, изложишь по возвращении. Сейчас идем знакомиться с группой прикрытия. Парни опытные, но в детали, естественно, не посвящены. Идем брать важного чина, местоположение которого известно по агентурным данным. То есть по вашим. Вы командированы из Москвы, так что не забывайте по-столичному поглядывать и задирать нос. Вы – спецура.

– Могу ворот гимнастерки расстегнуть, – сообщила Катрин. – Тогда ничего задирать не нужно.

– Сегодня эротические фокусы не пройдут, – напомнил Варварин. – Бойцов смущать незачем, а на объект твои чары вряд ли подействуют. Объект недавно из Берлина, оголодать не успел, да и дамочки у него там не из последних были.

– Это я хуже каких-то немецких прошмандовок?! – возмутилась Катрин.

– Ты, несомненно, лучше. Но в данный момент еще и определенно замурзаннее, – справедливо напомнил капитан. – Вот если возьмем, сможешь ему характерно улыбнуться. У тебя жутко получается, прямо мороз по коже.

– Всего-то?

Капитан вздохнул:

– Господи, и когда ты воевать дашь спокойно, Екатерина Георгиевна.

«Хорх» кряхтел, но катил исправно. Бойцы из группы прикрытия оказались парнями крепкими, из разведроты бригады. Перегруженная машина тяжело покачивалась на неровностях улицы. Навстречу изредка попадались грузовики, пробрело с десяток легкораненых. Над городом висела «рама», но вряд ли разведчик мог разглядеть в городском лабиринте, затянутом дымом, отдельные машины.

– Через Дарвина давай, – кратко приказал капитан.

На перекрестке лежал голый толстый человек. Женьке запомнились желтые мозолистые пятки. Шагах в десяти от мертвеца валялась пара протертых до дыр башмаков. Видимо, мародеры обувь рассмотрели и бросили. Надо же, осталось еще в городе гражданское население, думающее о завтрашнем дне.

На Гиршмана пылал танк, отброшенная взрывом башня вонзилась стволом в пустующую витрину «Перукарни»[51]. Стреляли совсем рядом – за трехэтажным домом слышалась злобная дробь «дегтярева», начали лопаться ручные гранаты.

– Левее держи, нарвемся, – сказал Варварин, пытаясь удобнее пристроить свой «ППШ».

Машину и разведчиков оставили за разбитой сторожкой на краю кладбища. Невдалеке темнели облезлые купола церкви. Кладбищенский забор и крайние могилы были раскатаны танковыми гусеницами.

Уже смеркалось. В соседнем квартале, на Дзержинского, вовсю воевали: пылали дома, грохотали, долбя стены, снаряды, трескотня винтовок и пулеметов слилась в сплошной грохот. Женька, пригибаясь, бежал за начальницей. Вещмешок колотил по спине, сапоги норовили слететь с ног – разносились до безобразия. Женька придерживал локтем автомат, старался не отстать от командирши.