Евангелие от Локи - Джоанн Харрис

Однажды мы с утра шли по течению реки, и к вечеру я сумел обеспечить нам неплохой обед: с помощью пращи и одного-единственного камня ухитрился убить жирную выдру, сидевшую на берегу и пожиравшую только что пойманного огромного лосося чуть ли не с нее величиной. Я показал своим спутникам убитую выдру и почти не тронутую рыбину и предложил остановиться и разбить лагерь.

– Можно сделать даже лучше, – сказал Один. – Неподалеку есть одна маленькая ферма. Давайте предложим ее хозяевам разделить с нами ужин в обмен на сухую постель.

Вполне типично для Одина. Не спрашивайте меня, почему. Ну, нравились ему люди и все. Он всегда старался использовать любую возможность с ними побеседовать, притворяясь одним из них.

Я с гордостью посмотрел на свою добычу и, пожав плечами, согласился.

– Ладно, посмотрим, что скажут твои здешние друзья.

И вскоре мы уже стучались в дверь небольшого сельского домика. Самого хозяина фермы звали Хрейдмар, а двух его сыновей, сидевших у огня, – Фафнир и Регин[67]. Все трое посмотрели на нас не слишком дружелюбно и едва сумели выдавить из себя пару приветственных слов, когда мы уселись рядом с ними. Мне, собственно, эти люди были совершенно безразличны, и, если бы не Один, я бы предпочел устроиться на ночлег прямо там, на берегу реки. Но, похоже, ни Один, ни Хёнир не замечали того, что хозяева нашему приходу вовсе не рады.

Наконец я встал и начал сам готовить ужин, поскольку никто другой явно не имел намерения этим заниматься. Видимо, наши хозяева были вегетарианцами, потому что к рыбе они едва прикоснулись, а на мясо даже смотреть не пожелали. Ну и ладно, подумал я, нам больше достанется. После ужина я развернул свою постель и улегся на пол возле очага.

Один и Хёнир последовали моему примеру. Спали мы крепко, пока часа четыре спустя кто-то не разбудил меня пощечиной. Я попытался вскочить и обнаружил, что и я, и мои друзья связаны по рукам и ногам, а Хрейдмар и оба его сына стоят рядом и внимательно на нас смотрят.

– В чем дело? – спросил Один.

Я же попробовал вернуться в свое исходное обличье – греческого огня, – но оказалось, тело мое опутано не только веревками, но и руническими заклятьями. Да уж, фермер и его сыновья были отнюдь не теми деревенскими простаками, за каких мы их принимали! Нам бы следовало хорошенько вглядеться в цвета их ауры, прежде чем принимать столь «гостеприимное» приглашение!

Хрейдмар оскалился, показывая отвратительные желтые зубы, и спросил:

– Кто из вас убил моего сына?

– Твоего сына? Но мы никого не убивали…

Он показал мне шкуру выдры, которую держал в руке.

– Ничего себе! – удивился я. – Значит, это и был твой сын?

– Да, это был наш Отр[68], – проговорил Хрейдмар. – Он любил вот так, днем, поохотиться и часто принимал это обличье. А вечером приносил добычу домой и делился ею со мной и своими братьями.

Ну и ну! Кто же станет шляться по лесам во время охотничьего сезона, превратившись в готовый ланч! И зачем, скажите, вообще превращаться в выдру, если сетью можно выловить гораздо больше лососей? Да уж, этот Отр вряд ли отличался умом. Я уже хотел сказать это вслух, но, увидев над собой физиономию Хрейдмара, передумал.

– Послушай, мне очень жаль, – начал я. – Я же понятия не имел, что это твой сын. И потом, если бы я знал, кого нечаянно прикончил, разве мы пришли бы сюда?

Хрейдмар вытащил из ножен нож и усмехнулся.

– Говори-говори. Отра не воскресишь, так что придется сполна расплатиться за то, что вы сделали. И вы заплатите. Кровью!

Кровью? Опять?

– Ну почему же обязательно кровью? – спросил я. – Сколько вы хотите? Я заплачу, сколько потребуете.

Хермер прищурился.

– Выкуп предлагаешь? Учти, недешево тебе это обойдется!

– Сколько ни запросишь, все уплачу, – пообещал я. – Клянусь.

Хрейдмар посовещался с сыновьями и сказал:

– Ладно, я согласен. Если ты сможешь принести мне столько червонного золота, сколько войдет в эту шкуру, да еще чтобы сверху ее присыпать, я позволю тебе и твоим друзьям спокойно уйти. Иначе же… – И с мерзкой улыбкой он провел острием ножа по подушечке своего большого пальца. Послышался противный скрежет – словно бритву о ремень правили.

– Я все понял, – согласился я. – Ты только развяжи меня. А моих друзей можешь оставить у себя в качестве заложников.

При этих словах Хёнир с тревогой на меня глянул, но Старик сохранял полную невозмутимость. Я догадывался, какие мысли бродят у него в голове: наверняка он опасался, что я хочу попросту спасти собственную шкуру, а их обоих бросить на произвол судьбы.

Я, насколько сумел, повернулся к Одину и успокоил его:

– Послушай, доверься мне. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

И, как только Хрейдмар освободил меня от пут, я тут же превратился в сокола и полетел искать золото, которое послужит выкупом за мою жизнь и жизнь моих товарищей.

Знаю, знаю, что вы подумали! И зачем ему вообще беспокоиться о каком-то там выкупе? Ведь это такая прекрасная возможность навсегда покончить с Одином, нанести удар в самое сердце Асгарда, осуществить ту месть, о которой он так давно мечтал…

Стоп. Погодите минутку. И внимательно следуйте за нитью моего рассказа.

Если бы Хрейдмар убил Старика, об этом сразу узнали бы все в Девяти мирах, и Тор незамедлительно кинулся бы мстить за него. А я бы никак не смог уйти от обвинения в том, что именно я в ответе за смерть Одина. Боги всем скопом набросились бы на меня и стали преследовать повсюду, где бы я ни попытался скрыться. На этот раз они уж точно меня бы в покое не оставили. И моих сыновей наверняка убили бы – просто для того, чтобы уж ни один из мальчиков не вырос с мыслью о мести. А потом они поймали бы меня – о да, они бы непременно меня поймали! – и замучили до смерти, и это я знал так же точно, как и то, что змеи скользкие.

Теперь вы понимаете, почему я не поступил так, как вы, возможно, ожидали? Хоть я и был сильно обижен на Старика, он все-таки по-прежнему оставался моим покровителем. Без него я сразу лишился бы всех друзей, я стал бы в Асгарде изгоем, и меня вышвырнули бы оттуда быстрей, чем завонявшие объедки с кухни. Нет, мне нужно было переманить Одина на свою сторону; мне нужно было, чтобы он испытывал благодарность. А как лучше всего этого достичь? Только попыткой его спасти, рискуя своей жизнью! Если бы я знал, что этот Хрейдмар – такой могущественный колдун, владеющий магией рун, я, возможно, не стал бы столь поспешно совать нос в его логово. Зато теперь я понял, сколь велика его любовь к золоту, и был уверен, что сумею добыть достаточное количество презренного металла, чтобы покрыть гибель несчастного Отра.

Да, признаюсь. Этот план был мной задуман заранее. Я хотел добиться благодарности Одина. И осуществить это оказалось не так уж трудно; при всем своем уме Старик был вполне предсказуем и питал необъяснимую приверженность к людям, долинам и лесам Мидгарда. В конце концов, у каждого есть свои слабости; главная слабость Одина заключалась в его сентиментальности. А от Вашего Покорного Слуги требовалось совсем немного: привести Старика в нужное место и позволить ему думать, что он сам тебя сюда привел.

А дальше было совсем просто. Горстью камней можно поразить гораздо большую цель, чем вы способны себе представить. Камнем можно убить и выдру, и человека; даже крепость может рухнуть, если в нее, хорошо прицелившись, попасть крупным камнем. И теперь мне требовалось только найти достаточное количество червонного золота, чтобы выкупить друзей и искупить этим многочисленные грехи.

Итак… где я собирался искать золото?

Сперва я подумывал насчет Нижнего мира. У Подземного народа золото всегда имеется в любом количестве и любого качества, но на этот раз я опасался, что в компании «Ивалди и сыновья» мне теплый прием вряд ли окажут. И я решил направиться на берег океана, на дне которого жили в своем дворце бог бури Эгир и его жена Ран.

Я прибыл в покои Эгира насквозь промокший и голый. Правда, они на это не обратили ни малейшего внимания – там у них, на дне морском, не очень-то придерживаются правил этикета, тем более Ран занималась утопленниками и была их богиней. Они вместе с Эгиром правили морскими глубинами, а Ньёрд волнами, обеспечивая рыбакам безопасное плавание.

Дворец Эгира более всего походил на пещеру, освещенную слабым фосфресцирующим светом разных морских существ; отовсюду сочилась и капала вода; стены украшали найденные на дне самоцветы и раковины-жемчужницы. На троне, сделанном из громадной раковины, восседала Ран, бледная, как пена морская, и смотрела на меня своими рыбьими глазами.

Я подошел, поклонился и сказал:

– Наш Генерал в беде. У меня есть план его спасения, но требуется твоя помощь. Не могла бы ты на время одолжить мне свою сеть для вылова утопленников? Пожалуйста, Ран!

Эта сеть была самой главной вещью в хозяйстве Ран. Разорвать ее было невозможно, настолько она была укреплена магическими нитями; Ран пользовалась ею, подцепляя на океанском дне утопленников, поворачивая вспять приливы и утягивая на дно моряков, осмелившихся забраться слишком далеко в ее владения. Она подала мне сеть – хотя и весьма неохотно – и спросила: