Москва и мертвичи - Андрей Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я проскользнул мимо них и побыстрее скрылся в лифте. В Антарктиде хорошо, наверное. Нет пробок, реагентов, выборов, подкастов.
В квартире меня встретило фото Лерки, я держал его прикрепленным на зеркале в прихожей, незаправленная кровать (белье пора поменять, завтра сделаю) и немытые тарелки в раковине. Чистых бокалов и чашек не осталось, я пару секунд подержал под горячей водой вчерашнюю, плеснул в нее из початой бутылки красного, отпил. Мысли сразу же немного утратили четкость, картинка чуть поплыла. Пол тоже давно пора было мыть. Дмитрий, ты не был такой свиньей раньше, надо брать себя в руки. Завтра Филатов придумает мне новую работу, так что сегодня неплохо бы отдохнуть.
Иногда по вечерам я почитывал или посматривал хорроры, как комедии. Почти всегда показанное в них потустороннее никак не вязалось с реальной жизнью, напугать они меня были не способны, зато могли развеселить. Наверное, обычные менты смотрят так сериалы про ментов. Я же охочусь на анатолийских бесов и кикимор и смотрю западные сериалы про оборотней, демонов, одержимых и призраков в старых викторианских домах. Ну или читаю про них, прячусь от них, играя на приставке. Хотя после Леры я обычно лежу на диване и просто ничего не хочу.
В тот вечер как раз ничего не хотелось.
Лера. Сначала я почувствовал, или, как она потом научила меня говорить правильно, услышал ее яблочный запах и только потом обернулся и увидел. «Сапсан» Москва – Петербург. Количество пар, образовывавшихся на этой дороге, воспетой еще Некрасовым, наверное, не поддается счету. Я обернулся, она улыбнулась, продолжила слушать музыку. Потом встретились в пустом вагоне-ресторане, поезд дернуло на рельсах, и я облился кофе. Потом случайно в «Подписных изданиях». И три года не расставались, пока ее останки не нашли в логове во дворах Третьяковской. Я знал, на что иду, и поплатился. Я видел, что вокруг, она – нет. Сотрудникам министерства не рекомендуется заводить отношения с людьми без дара, но я не устоял и теперь жил с этим выбором.
Я опрокинул еще красного, лег в одежде на кровать, спать пока не буду, просто немного полежу. Только минут десять с закрытыми глазами.
Особенность третья: не высовывайся в дождь, бери зонтик
Городской романтик? Любите теплый весенний дождь и московские вечерние дворики? Не спорю, красиво, да и воздух свежий, вот только каждый раз вы подвергаете себя смертельной опасности. Самая дрянь обычно вылезает в дождь.
Слышали про рекордные потопы в Москве из года в год? Конечно, тут виноваты и городские власти, не занимающиеся ливневой канализацией (а может, и не надо ей заниматься, кто там только ни живет), но у дела есть и бесовская, сверхъестественная сторона. Весенний дождик очищает, моет город, заставляет его блестеть, но он же и проникает глубоко в его землю и стены и словно раскрывает поры, вытаскивая наружу духов, нечисть и энергетические ловушки. И с каждым годом эти ливни все сильнее, а мерзости вылезает все больше.
Забавно, что ненавидимые многими москвичами зима и снег, наоборот, немного «консервируют» обстановку. Под надежной снежно-ледяной подушкой мертвяки будто уходят в спячку и особо не тянут свои бестелесные руки и не кидают людей под колеса. Не тащат русалки прохожих в реки с набережных. И только в метро, под землей, продолжается загробная жизнь. Тут можно вспомнить, что зима и снег со льдом помогли победить крестоносцев, Наполеона и Гитлера, а всякие беды нередко происходят в стране под осень, когда заряжают дожди. И – очередной повод для конспирологии – подумать, почему городские власти не дают нам насладиться снежком, каждый год посыпая тротуары чудовищным слоем реагентов.
Про сам дождь надо сказать отдельно. Во-первых, он в Москве не самый экологически чистый. Еще хватает в Подмосковье грязных предприятий, выбросов от ТЭЦ и машин, мусоросжигательных заводов и черти чего еще. Во-вторых, все в школе проходили на биологии круговорот воды в природе. С водой из земли поднимаются и остатки того, что в ней жило раньше, и падают обратно с каплями воды, мелкими невидимыми червячками хтони, оседая на головах и плечах людей, заползая им в глаза, рты и уши, вызывая болезни, весенние обострения, несчастную любовь и депрессии. И поэтому, кстати, в столице гуляет круглогодичная ОРВИ: в межсезонье и зимой – от моды и естественных причин, а в остальные сезоны – от причин загробных.
Впрочем, что я в последнее время все о мертвяках и духах пишу? А есть же полно маскирующейся под людей нечисти, и она дождь тоже обожает – прохожих в это время на улицах меньше, возможностей для охоты – больше. Вот и тогда был апрельский дождь, когда я снова потерялся в тихих двориках старой Москвы между Покровкой и «Курской». Я был без зонта и нервно сбрасывал с головы и плечей лившуюся с небес воду, ругаясь на свою забывчивость и пытаясь сохранить в сухости очередную посылку с книгой. Я проделал большую часть пути на трамвае, сошел у «Ямы» и отправился дворами к очередному заказчику, опять в дореволюционный дом, да еще и с дорогим старинным изданием «Мертвых душ» (на нашем сайте есть раздел с антиквариатом). В общем, я очень надеялся, что Прасковья Никаноровна окажется простой московской бабушкой-интеллигентшей с экзотическим именем, а не ведьмой, которая попытается меня съесть. На телефоне оставались два процента батарейки, а надо было еще отчитаться о доставке, поэтому я не открывал карты и шел по памяти, срезая дорогу через дворы (и чертыхаясь, когда они оказывались несквозными). В какой-то момент я понял, что заблудился и вообще не узнаю район.
Весенний московский вечерок, смеркается. Дождь моет столицу от грязи и копоти. В воздухе пахнет новой жизнью. Вокруг старая Москва, усадьбы, доходные дома и ранние сталинки. Но мне страшно в этой красоте, я не узнаю ее, хотя весь район можно обойти за полчаса вдоль и поперек, тут три улицы и штук пять переулков. Вокруг никого, на домах почему-то нет адресных табличек, уже темнеет, я лезу за телефоном все-таки вбить адрес в навигатор и обнаруживаю, что он сел. И тут от стены ближайшего особняка отделяется он.
Старомодный костюм. Длиннющие руки и ноги. И нечеловеческая круглая голова, лысая, как бильярдный шар, с
