Мужья и любовники - Рут Харрис

Кэрлис была совершенно потрясена, она просто не знала, что сказать. Кирк привык всегда чувствовать себя на коне. А сейчас он видит в себе неудачника и только и знает, что говорить о смерти. Он не знал, как справиться со своей яростью. И Кэрлис тоже не знала. Она просто терпела. Она повторяла себе, что Кирк слишком болезненно на все реагирует, и еще верила, что все скоро пройдет.

– Я не доживу до сорока восьми, – заявил Кирк в канун нового, 1982 года. Он отказался куда-либо идти и даже не позволил Кэрлис пригласить гостей. Они заказали еду в китайском ресторане, но Кирк оттолкнул тарелки и начал снова накачиваться. Он вообще теперь почти не ел; он исхудал, лицо покрылось морщинами. – Отец не дожил до сорока восьми, и я не доживу.

Кэрлис пыталась втолковать ему, что одно дело его отец, другое – он и что ранняя смерть отца никак не способна повлиять на его судьбу. Но ничего не помогало, и когда часы пробили двенадцать, Кирк неожиданно поднялся и отправился на кухню. Он вернулся в гостиную с пистолетом в руках и на глазах Кэрлис приставил его себе к виску.

– Кирк! – крикнула она и рванулась к нему. А он потянул за спусковой крючок.

Близкий шум фейерверка в Сентрал-парке почти заглушил щелчок пустого барабана, и у Кэрлис от облегчения подогнулись ноги.

– Кирк, пожалуйста, никогда этого больше не делай. Он только улыбнулся и спрятал пистолет, но, как опытный садист, не сказал ей, куда именно.

Кэрлис припомнила, как Том однажды сказал, что Кирк лечился в психиатрической больнице. Тогда она не поверила ему. И сейчас тоже не верила, но все же надо было убедиться в этом до конца. Она повторяла себе, что люди вроде Кирка – умные, удачливые, компетентные – не попадают в психиатрические больницы. С другой стороны, вспышки ярости и явная неуравновешенность Кирка все больше и больше угнетали ее, и, в конце концов, она позвонила Джеффу.

– Джефф, не хотела бы тебя расстраивать, но с твоим отцом происходит что-то неладное. После ухода из «Суперрайта» он пребывает в такой прострации, что до него не достучишься. – Кэрлис помолчала, а затем, собравшись с духом, произнесла:

– Когда-то мне говорили, что он был в психиатрической больнице…

– В Ковингтоне, – немедленно откликнулся Джефф, явно зная, о чем идет речь. – Это был не отец. Это дядя Скотт. У него был нервный срыв.

– Дядя Скотт? – не понимая, о ком идет речь, переспросила Кэрлис. – Что еще за дядя Скотт?

– Это брат отца, – вновь без всякой паузы откликнулся Джефф, удивленный вопросом: всю меру волнения мачехи он еще не почувствовал. – Нельзя сказать, что это ему помогло.

– Брат? Нельзя сказать, что помогло? – Кэрлис никак не могла собраться с мыслями, а внутри у нее все переворачивалось. – Какой брат? Какая помощь? Ковингтон?

Джефф помедлил с ответом, не зная, что сказать. Заговорив, он, казалось, сменил тему:

– Кэрлис, вы знаете, отчего умер дедушка?

– Инфаркт, – ответила она. Об этом Кирк ей все рассказал. У его отца, так же как и у ее, был сердечный приступ. Разница, однако, в том, что для Арнольда-старшего этот приступ оказался роковым. Поэтому-то Кирк всегда так заботился о своем здоровье, не курил, следил за содержанием холестерина и за своим весом.

– Нет, это был не инфаркт, – сказал Джефф. – Дедушка застрелился. – Джефф помолчал, на сей раз пауза болезненно затянулась. – И дядя Скотт тоже.

Кэрлис буквально онемела.

– Разве вы не знали? Папа не говорил вам? – Джефф был явно растерян, только сейчас поняв по молчанию Кэрлис, что для нее это новость.

На ее конце провода было молчание. Кэрлис просто не знала, что подумать, что сказать? Дядя Скотт? У Кирка был брат? Ведь он говорил, что тоже, как и она, единственный ребенок в семье. Зачем ему понадобилась эта глупая ложь?

– Кэрлис?

– Да? – Наконец ей удалось, хотя и с трудом, откликнуться. Она теперь ни о чем другом не могла думать, кроме как об угрозах самоубийства. О, Боже, молча взмолилась она, убереги его от этого. Пожалуйста!

– В семье об этом никогда не говорят, – сказал Джефф. Он явно почувствовал облегчение, поделившись тайной. Но в голосе его, таком отдаленном, будто он был на другом конце земного шара, звучал и страх, что Кэрлис проговорится.

– Не беспокойся, – сказала Кэрлис, которая все еще не могла прийти в себя от нелепой лжи Кирка, оттого, что его разговоры о самоубийстве могут оказаться не просто разговорами, и еще от сознания того, что у человека, за которого она вышла замуж, были от нее страшные секреты. Сама мысль о том, что он лгал ей, рассказывая о своей жизни, приводила ее в ярость; и в то же время ей было безумно жалко его. Она и любила, и ненавидела его, да так сильно, что даже дар речи потеряла, и могла только гадать, нет ли в его прошлом еще чего-нибудь такого, о чем он не сказал.

Глава XV

Кэрлис надеялась на перемены к лучшему. Она повторяла себе, что все пройдет. Что люди, которые говорят о самоубийстве, никогда не совершают его. Что все угрозы Кирка – от водки и виски. Что все эти разговоры – яблоко от яблони недалеко падает – старые бабьи сказки. Что нервный срыв Скотта к Кирку никакого отношения не имеет. Что каждая семья должна пройти через свое испытание и потом она становится только прочнее. Если бы только покончить дело с этим процессом. Если бы только Кирк снова начал работать. Если бы только все вернулось на круги своя.

Кэрлис понимала теперь, что успех в жизни на самом деле отличается от тех воздушных замков, которые она строила, когда сражалась с начальниками вроде Боба Райана и приятелями вроде Уинна Розье. Успех предполагает совершенно иные проблемы и сложности – и возможности тоже иные. Кирк уже готовился совершить вынужденную посадку, как вынырнул Лэнсинг Кунз и вновь сыграл решающую роль в жизни Кэрлис.

– «Самоуч»! – объявил Лэнсинг. Это было весной 1981 года. Он говорил доверительно, словно делился тайной сотворения мира. – Запомните это название.

– А почему, собственно? – спросила Кэрлис. В памяти у нее мелькнул человек, сказавший «Пластик!» в фильме «Выпускник» с участием Дастина Хоффмана. – Что такого особенного в «Самоучителе»?

– А то, что он сделан так доступно, что любой дурак поймет, – сказал Лэнсинг, почти ложась на стол. – Серьезно, Кэрлис, уж вы-то могли бы понять, что к чему.

– Спасибо, Лэнсинг.

Он объяснил ей, что человек по имени Мэрион Крамер, учитель английского в Чарлстоне, перевел на простейший язык инструкции, которыми снабжают при продаже компьютеров.

– Теперь всем детям покупают компьютеры, но понять инструкции к ним совершенно невозможно. Мэрион прошелся по ним, сделал в школе фотокопии и раздал ребятам. Раздал! – Случилось это почти год назад, а Лэнсинг все не мог успокоиться при одной мысли о том, что раздают то, что можно продать.