Два крепких орешка для Золушки - Валентина Андреева

Кофе, как ни странно, не взбодрил. Наоборот, неудержимо потянуло прилечь, хотя время для этого было явно неурочное. Не сговариваясь, решили, что торопиться нам некуда. Но едва я коснулась подушки, навалились тяжкие раздумья — жуткая мешанина из мыслей о своей хронической невнимательности, Ольгиной невезучести, возможных действиях Чернова, Димкиных придирках, эксклюзивной зажигалке… Несколько раз мерещилась фигура убитого сторожа, ее сменял подвал, в который я загремела. Пробовала его приукрасить мебелью и цветочками — не помогало. Раза три укоризненно грозила мне пальцем Инна Александровна, демонстрировал травмированный кулак Ольгин братик. Уснешь тут, как же… Я зевнула, повернулась на бок, надеясь, что и характер моих мыслей обернется в лучшую сторону. Надо думать о хорошем…

— Иришка, это я тебя открываю. Не спишь?

Интересно, как можно спать при таком радостном вопле? Если бы и спала, непременно проснулась бы. И не факт, что без последующего заикания.

У подруги заело в замке ключ, о чем она громогласно возвестила, пытаясь его вытащить. Надо же, и настроение у человека бодрое. Наверняка успела вздремнуть. А тут лежишь и чувствуешь на себе все несовершенство окружающего тебя мира. Как назло, глаза стали слипаться, тем более что Наташка утихомирилась — пела колыбельную ключу, монотонно уговаривая его не маяться дурью.

— Ну хватит дрыхнуть! Пора на дачу, а то ночь скоро. Подъем!

Оконная занавеска взлетела вверх и затрепетала не иначе как от этого возгласа подруги. Да какой порыв ветра сравнится с напористостью Натальи Николавны?

Не обращая на мое состояние (мрачно-никакое) внимания, Наташка весело обругала мои ключи и, лучась довольством, сообщила, что мы можем навестить Инессу. Пока я беззаботно дрыхну без дела, она успела выяснить, куда ее доставили, а заодно в реанимации какой именно больницы лежит Ольгин братец. Состояние Владика и в самом деле тяжелое. Даже следователя не пускают. Перезвонила его жене, она, мягко говоря, невменяема. Лыко не вяжет. Хотя зачем ей его вязать?

— Для лаптей, — зевнув, подсказала я. — Судя по тому, как ее обложили кредиторы Владика, ей только и остается идти по миру.

— Как бы не так. По миру! Мир, как известно, тесен. Она прямой наводкой собралась к Ольге Сергевне. Если, говорит, Владик не сможет дать доверенность на продажу своей квартиры, я переведу стрелки на его сестру. Жен может быть сколько угодно, а сестра, родная кровь, одна. Наболтала она мне много. Получается так, что Владик взял у какого — то клиента деньги, а ничего сделать для него не смог. И долг возвратить не в состоянии — куда дел деньги, не понятно. Слушай, не навестить ли нам все-таки Инессу? Или пусть живет? Пара часов в запасе у нас еще есть.

— Пусть живет и мучается. Надеюсь, она не догадается, что именно я ей звонила? Что именно мой звонок послужил отправной точкой…

— Да уж… Отправила так отправила. Остается надеяться на лучшее: в больнице Инесса отдохнет более качественно, чем со своей семьей на даче. Почти санаторий. Если рассматривать твой поступок в этом ракурсе, так ты еще и благодетельница.

Я с большой неохотой покинула диван и призвала к порядку все еще летающую оконную шторину.

— Инна Александровна, сама того не ведая, уже ответила на все наши вопросы. Своим решительным действием — брякнулась в обморок. Ясное дело, она получила от лже-Елизаветы взятку за свое молчание. Что там эта мошенница ей наплела, неизвестно. Главное в другом. Увидев настоящую Ольгину племянницу, Инесса задумалась не о том, чтобы вывести самозванку на чистую воду, а о том, как использовать это обстоятельство с наибольшей для себя выгодой. И ничего не сказала настоящей Лизе. Мало ли у Ольги всяких там племянниц с одинаковым именем. Чужие родословные ее, соседку, не касаются. При этом Инесса мастерски избегала свиданий со следственно-оперативной группой — моментально линяла на дачу. Следовательно, ложных свидетельских показаний не давала. Но тут дело приняло неожиданный оборот. Я имею в виду не факт Ольгиной мнимой гибели, все под Богом ходят. И с поминками возможным неприятностям для Инессы следовало закончиться, даже не начавшись, — не перед кем оправдываться. Но тут Ольга «воскресла». Мало того, чудесное воскрешение Ольги Сергевны сопроводилось нашим активным вмешательством с привлечением частного детектива, который за это схлопотал по уху. Причем от преступника, проникшего в Ольгину квартиру. Высвечивалась неприятная перспектива. И Инесса принимает решение вернуть деньги мошеннице. Звонит ей по телефону, просит забрать взятку и не впутывать ее в дальнейшем в свои семейные разборки. Стороны явно договорились о встрече. А тут мой звонок… Между прочим, во спасение. Если бы я не отправила ее в нокаут да на больничную койку, она в самое ближайшее время вполне могла увеличить статистику смертности еще на одну единицу. Удирая с чайником, мы проглядели возможную или возможного убийцу.

— Идиотка-а-а… В смысле, Инесса — дурное частное лицо. Действовала не по фен-шую. Кстати, ей еще не поздно увеличить эту печальную статистику. Примерно через час наступит время планового заезда посетителей к больным. Смерть с доставкой к месту временной регистрации, — тревожно прогудела Наташка, и мы со страхом уставились друг на друга.

7

Чернов не отвечал. Ольгин телефон после нескольких наших звонков был нагло отключен, артист больших и малых массовок определенно не любил мелодию, выбранную Ольгой для режима вызова.

— Черт с ним, с фен-шуем! — психанула Наташка. — Поехали в больницу. Этот острый угол как-нибудь потом сгладим. Еще не хватало, чтобы Инессу отравили, а она потом каждую ночь грозила нам пальцем с того света. Из больницы сразу махнем на дачу.

Я тут же вспомнила свое недавнее видение, испуганно встрепенулась и стала носиться по квартире, на бегу соображая, что с собой прихватить. Наташка мне не мешала. Ибо я не мешала ей. Отточенными движениями она паковала мои вещи и продукты, разговаривая с ними, как с малыми детьми. Через пять минут мы уже затаривались у нее. Пользуясь положительным опытом, я также металась и по ее квартире, на бегу соображая, что с собой прихватить подруге. Она также не возражала.

Уже по дороге в терапевтическое отделение больницы сообразили, что надо хотя бы умерить прыть и сменить убийственное выражение лиц. Больные могут испугаться, все лечение — насмарку. В палату входили почти спокойно: чему быть, того не миновать.

Инессы в палате не было. Соседка по койке, милая женщина, обругала нас за то, что не закрыли дверь — сквозняк, и, широко улыбнувшись, сообщила:

— Инна уже больше двух часов гуляет на лестнице с дочерью. Не успела поступить, как уже навещают.

— Дочка блондинка, с длинными волосами? — выдохнула я.

— Не знаю. Наверное. Волосы у нее в хвост завязаны, и цвет непонятный.

Вылетев в удачно незакрытую дверь, мы сбегали сначала в один конец коридора, затем в другой, где, собственно, лестница и находилась.

— Суета сует… — напряженно выдала Наташка, перехватывая пакет с передачей в левую руку, а правой придерживая меня на положении второго номера забега. — Я же предупреждала: так носиться по больничным коридорам позволено только медперсоналу. В экстремальных случаях. И то он не носится. Договорились же: чему быть, того не миновать. Слышишь? На лестнице кто-то разговаривает. Хороший признак. Инесса там, точно, не валяется. Тихо выходим и подслушиваем. Может, это она с мошенницей торгуется? Не на жизнь, а на смерть. Мама дорогая!

— Как бы мне здесь пройти? — прозвучал за моей спиной недовольный мужской голос.

Я оглянулась и тут же потеснилась. Наташка тоже оглянулась, но даже не сдвинулась с места.

— Глупые вопросы задаете, больной. В вашем положении — никак. Вам грузовой лифт нужен. Застрянете здесь, потом придется выпиливать вместе с дверной коробкой.

Человек-гора весом не менее двухсот килограммов пропустил Натальину реплику мимо ушей.

— Челноков! Челноков, я к вам обращаюсь! Опять от инъекций бегаете?! Георгию Васильевичу доложу.

— Эх, вы… — с укоризной обратился несчастный к Наташке, с тоской посмотрел на неиспользованный выход из своего щекотливого положения и, буркнув: «Вот зараза!», поплелся назад, приволакивая правую ногу и потирая ее в области ягодицы.

— Надо ж, как его проняло! Это с таким-то жировым бронежилетом. Что уж о других говорить.

Не мешкая более, мы вышли на площадку. Инны Александровны в поле зрения не наблюдалось. Внизу какая-то женщина разговаривала по телефону-автомату, одновременно отбиваясь от других желающих позвонить.

Добросовестно пересчитав все ступеньки лестницы с третьего по первый этаж и убедившись, что Инны нет даже на улице, вновь поднялись на лифте в отделение. В палате она так и не появилась. В бесполезном ожидании мы проторчали больше часа. Одолевали нехорошие предчувствия. Дежурная медсестра среагировала на отсутствие больной Куликовой (фамилия Инессы) спокойно — к утру не вернется, выпишут за нарушение больничного режима. Да ей в больнице вообще нечего делать. Главное, ничего больничного бы с собой не прихватила.