История Спарты (период архаики и классики) - Печатнова Лариса

Обратимся теперь к самой удивительной части списка Плутарха, где среди островных и малоазийских греческих государств, откуда спартанцы изгоняли тиранов, названы Наксос, Фасос и Милет. О Фасосе и Милете нет никаких дополнительных сведений, кроме вышеназванного списка Плутарха. Что касается тирана Наксоса Лигдамида, о нем в связи со Спартой еще раз (помимо списка тиранов) упоминает также Плутарх.

Так, в "Изречениях спартанцев" он рассказывает о демарше Спарты в отношении Лигдамида. Из сообщения Плутарха следует, что примерно в то же самое время, когда спартанцы предприняли поход против Поликрата (524 г.), они послали посольство и к Лигдамиду, тирану Наксоса и другу Поликрата, но послы, получив резкий отпор, уехали ни с чем[007_125]. Когда состоялось данное посольство, остается только гадать. Во всяком случае, в начале V в. на острове уже правили олигархи (Her. V, 30, 1).

Вот, собственно говоря, и все сведения, имеющиеся в нашем распоряжении, которые связывают Лигдамида и Спарту. В дополнение можно указать только на список морских держав Евсевия (Chron. I, 225), среди которых названа и Спарта. Евсевий датирует "талассократию" Спарты в Эгеиде 517-515 гг. Но список Евсевия достаточно тяжело интерпретировать, поскольку текст плохо сохранился. По мнению исследователей, реальность "талассократического списка" Евсевия очень спорна[007_126].

Если мы все же признаем достоверность свидетельств Плутарха и Евсевия, то уничтожение тирании на Наксосе придется датировать приблизительно временем спартанской "талассократии", т. е. 517-515 гг. Однако весьма маловероятно, чтобы Спарта предприняла экспедицию на Наксос через несколько лет после самосского афронта. В действительности, если Лигдамид и был когда-либо изгнан спартанцами, то это могло произойти только в ходе экспедиции на Самос в 524 г.[007_127] Остров Наксос как раз лежит на полпути между Спартой и Самосом. Но, как нам кажется, дело ограничилось только дипломатической нотой: спартанцы в очередной раз устроили публичную демонстрацию своего принципиального неприятия тирании. Подобная акция была вполне в духе спартанцев. Точно так же около 545 г. спартанцы отправили посольство в Сарды, где находился тогда персидский царь Кир Старший, и демонстративно заявили, что они якобы "не позволят ему (Киру) разорить ни одного эллинского города" (Her. I, 152). Это была чистой воды демагогия, ибо к данному моменту спартанцы уже отказались помочь малоазийским грекам в их борьбе против Кира (Her. I, 141; 152).

В списке Плутарха кроме классических тиранов названы и Алевады, стоящие во главе Фессалийского союза. Плутарх объединяет их с тиранами, очевидно, на том основании, что Алевады из Лариссы узурпировали должность фессалийских тагов, став наследственными династами с почти царской властью[007_128]. Плутарх сообщает, что "под предводительством царя Леотихида спартанцы положили конец власти олигархов в Фессалии, лишив власти Аристомеда и Ангела" (Mor. 859 d / Пер. С. Я. Лурье).

Согласно преданию, царь Леотихид действительно около 476 г. возглавил военную экспедицию в Фессалию, направленную против Алевадов. Официальной целью данного похода была месть изменникам Алевадам за их помощь персам во время Греко-персидских войн. Но эта экспедиция успеха не имела. Как рассказывает Геродот, спартанский царь внезапно прекратил всякие военные действия и возвратился в Спарту. Геродот объясняет такое странное поведение Леотихида тем, что он получил от фессалийских Алевадов большую взятку (VI, 72; см. также: Paus. III, 7, 9). Ни о каком изгнании Алевадов у Геродота нет ни слова. Это дает нам право утверждать, что список Плутарха в части, касающейся Алевадов, сильно искажает действительность. Плутарх знал о походе спартанцев против Алевадов, и, как любое военное мероприятие Спарты, естественно, считал его удачным. Во времена Плутарха непобедимость древней Спарты была одной из аксиом спартанской легенды. Так что Плутарх, или, скорее, его источники, верно передавая сам факт фессалийского похода, результат его интерпретируют уже в соответствии с давно сложившейся схемой, в которой реальная Спарта оказалась подмененной ее виртуальным аналогом.

* * *

Греческая элита со времен архаики сохранила устойчивое представление о тирании как воплощении беззакония. Расхожим стало представление о том, что убийство тирана не только не наказуемо, но, наоборот, достойно всеобщего уважения и почета (Arist. Pol. II, 4, 8, 1267 a; Polyb. II, 56, 15; 60, 2). Ибо, как писал Полибий, "с самым именем тирана соединяется ненавистнейшее представление: оно обнимает собою все неправды и беззакония, известные людям" (II, 59, 6).

Спарта, будучи по характеру своему аристократическим государством, всегда поддерживало аристократические партии в других полисах: в VI в. - против тиранических режимов, позже - против демократий. Несмотря на закрытость своего общества, спартанские власти тем не менее охотно принимали у себя изгнанных аристократов. Это была неизменная в своем постоянстве политическая линия Спарты, начиная с самого раннего периода. В VII в. в Спарте нашли приют изгнанные из Коринфа Бакхиады, в VI в. - Феогнид, в V в. - Фукидид, Алкивиад, Ксенофонт.

Первенствующей задачей правящего сословия в Спарте всегда оставалось сохранение стабильности внутри собственного государства. Для спартанцев данная задача была исключительно трудной. Ведь спартанский полис подчинил себе обширные территории с прежним ахейским населением. Поэтому спартанцам очень рано, еще в архаический период, пришлось решать проблемы, которые никогда не стояли, во всяком случае в таком масштабе, перед другими греческими полисами. Эта особенная внутренняя ситуация жестко ограничивала свободу действий Спарты, направленных вовне. Такая система приоритетов хорошо видна на примере т. н. тираноборства Спарты.

В списке Плутарха из его трактата "О злокозненности Геродота" перечислены самые известные тирании, имевшие место в греческих полисах в VII-VI вв. (Mor. 859 d).

Отчасти успехи спартанцев объясняются тем, что они начали свою тираноборческую деятельность тогда, когда тирания архаического периода была уже на излете и внутри городов началось брожение. В одном из дельфийских оракулов отмечена подобная особенность старшей тирании: как правило, она уже совершенно ослабевала к третьему поколению тиранов[007_129].

Если оставить в стороне общие декларации о повсеместном изгнании спартанцами греческих тиранов и обратиться к конкретному материалу источников, то окажется, что военные успехи Спарты, возможно, были несколько преувеличены ею же самой. Спартанцы каждый раз демонстрировали свое нежелание вести длительные, дорогостоящие и чреватые большими потерями военные кампании. Их слава тираноборцев объясняется, скорее всего, не только реальными успехами на этом поприще (а они, бесспорно, были - достаточно вспомнить Афины и Сикион), но и хорошо поставленной пропагандой. Действительные успехи, как, например, в Сикионе, всячески подчеркивались, а неудачи замалчивались. Очевидно, только в небольших полисах спартанцы могли рассчитывать на быстрый успех. Там было достаточно одного появления спартанской армии: ведь слава "жандарма олигархов" шла впереди спартанцев. Н. Хэммонд даже полагает, что спартанцы далеко не всегда были вынуждены предпринимать вооруженную интервенцию для освобождения того или иного города от тирана. Иногда было достаточно присутствия спартанской армии по соседству или даже только постановления о помощи[007_130].

Спартанцы, по-видимому, везде действовали по одному и тому же сценарию, применяя методы, о которых мы знаем из материалов, относящихся к Афинам и Самосу. Модель была, вероятно, следующей: обиженная аристократическая партия, находясь в самом городе или в изгнании, призывала спартанскую армию. Чувство корпоративной солидарности, характерное для членов правящего сословия, подкреплялось, как правило, общими дорийскими корнями. Формой взаимодействия греческой знати в масштабах всей Греции были т. н. ксенические связи. Именно ксены были посредниками между Спартой и ищущими ее содействия дорийскими аристократами. Освобожденный от власти тиранов полис, естественно, вступал в Пелопоннесскую лигу.