Отказ - Бонни Камфорт

– Дорогая, я так рада. Меня очень тревожило, что ты там все время одна. Ты могла бы нас с ним познакомить?

– Наверное. Хотя ему трудно оставлять ресторан. – Возникла небольшая пауза, и я добавила. – Но мы непременно приедем. Через выходные.

Позже, когда я рассказала о нашей беседе Умберто, он сказал:

– Мне очень хочется познакомиться с твоими родителями.

Пришлось пообещать ему это, хотя особого желания у меня не было. Я понимала, что эта встреча будет держать меня в огромном эмоциональном напряжении.

Хотя никто из моих пациентов не реагировал на мое отсутствие так остро, как Ник, у каждого из них были свои сложности. Лунесс мрачно сообщила мне, что с момента нашей последней встречи она непрерывно объедалась и принимала слабительное. Уильям доложил, что сразу после Рождества Элизабет собрала вещи и переехала к своему приятелю, а он, дабы легче перенести эту утрату, полностью сосредоточился на гимнастике и своих марках.

Еще Уильям сказал, что время от времени он развлекался тем, что воображал себя красивой женщиной. На мой вопрос, что он нашел в этом занятии привлекательного, он ответил:

– На самом деле мне не хочется быть женщиной. Просто меня прельщает свойственное ей привилегированное положение. Красивые женщины находятся в своего рода защитном панцире.

– А от чего вам защищаться при помощи такого панциря?

– От ответственности, от риска и от непризнанности. Эти три вещи просто отвратительны.

– Но вам ведь удается выжить, несмотря на то, что вы постоянно сталкиваетесь с этими отвратительными вещами.

Он медленно покачал головой: – Да, это так.

Меня порадовал прогресс, достигнутый им.

Большинство других пациентов перенесли мое отсутствие вполне сносно. Сестры Ромей посвятили Рождество хождению по магазинам. Они делали это для нескольких пожилых женщин, прикованных к дому… Сестрам это так понравилось, что они решили продолжать эту деятельность. Еще одна пациентка, которая завершила курс лечения в октябре, прислала мне поздравительную открытку, в которой сообщила, что у нее все в порядке. Даже мои учащиеся чувствовали себя более уверенно, и мне было приятно сознавать, сколь многому они успели научиться.

Расслабившись на отдыхе, я прямо-таки задыхалась, окунувшись в работу. Диктовки, счета, отчеты. Нужно было готовиться к лекциям. На радио делалась новая передача, и я, наконец, начала переговоры с издателем по поводу книги о расстройствах на почве питания.

Фанатично обожая свою работу, я была вынуждена отказываться от многих ужинов и вечеринок с Умберто, чтобы не терять профессиональной формы, и мне казалось, что я разрываюсь: ведь я любила его и жаждала быть с ним.

Как-то вечером он вернулся домой, поужинав в одиночестве, и увидел, что я занимаюсь на велоэргометре.

– Вот, оказывается, чем ты занимаешься вместо того, чтобы ужинать со мной, – сказал он раздраженно.

– Я диктовала весь вечер. Мне необходимо было проветрить мозги.

– У тебя будет артрит. И может прекратиться овуляция. Истощение у женщин приводит именно к этому.

Я увеличила звук плеера и еще быстрее заработала педалями. Наверное, ему никогда не понять, как я дорожу своей работой, и сколько она мне приносит удовлетворения.

27

Меня радовало, что Ник делится со мной своими воспоминаниями, но воспоминания эти были настолько тяжелы, и чем больше он мне рассказывал, тем агрессивнее становился. Он расхаживал по кабинету с красным от злости лицом и почти кричал, а я видела, что он не только очень зол, но и очень беззащитен. Его гнев скрывал отчаяние.

Он не переставая говорил, каким ублюдком был его отец, каким он был бесчувственным и жалким. Когда он пьяный являлся домой, Кенди была обязана его ждать, а если он оказывался дома раньше ее, он лупил ее, едва она появлялась на пороге. Однажды Ник бросился их разнимать. Отец отшвырнул его с такой силой, что Ник пролетел через всю кухню и сломал себе руку. Судя по всему, отец Ника был жестоким, эгоцентричным и инфантильным человеком, нуждающимся в постоянном самоутверждении, и чем больше Ник думал о нем, тем сильнее распалялся.

– Если бы отец был жив, я бы прикончил его, – говорил он.

Однажды, когда Кенди не было дома, отец запер Ника в чулане за то, что тот написал в постель. Вернувшись домой и открыв дверь чулана, Кенди нашла Ника голым, тяжело дышащим, с закрытыми глазами. Они с воображаемым другом ехали на верблюде по пустыне, как в его любимой детской книжке. Ник задыхался от жары и поэтому снял с себя всю одежду, представляя себе, что находится под палящими лучами солнца и обнимает за шею своего друга.

– Так вот чем ты занимаешься в чулане! – сказала Кенди.

– Тут жарко, – ответил Ник тоненьким голосом. Она опустилась перед ним на колени и, обдав его запахом виски, провела руками по его груди. Он был так напуган, что описался.

– Не бойся, – сказала она.

– Сколько вам было тогда лет? – спросила я.

– Около семи.

– У вас был с ней какой-нибудь сексуальный контакт?

Он не сразу нашелся, что ответить.

– Я уверен, что мое увлечение горячими ваннами идет от нее. По вечерам она любила подолгу сидеть в ванне. Сначала мне казалось, что она там плачет, что ей плохо. Я подходил к двери и спрашивал, все ли с ней в порядке. Она отвечала, что с ней все хорошо и говорила, чтобы я шел поиграть. Позже я стал подсматривать в замочную скважину.

Он покачал головой и закатил глаза к потолку, а я представила, как эта черноволосая сирена ласкает себя, сидя в горячей воде.

– Когда отец не являлся ночевать, она приканчивала бутылку и укладывала меня вместе с собой. Когда она ушла, я ее возненавидел. Она не ушла бы, если бы действительно любила меня.

– А может быть, у нее были на это веские причины? Ты слышал когда-нибудь, что она думает по этому поводу?

– Нет. Когда она попыталась наладить со мной отношения, было уже поздно. Я не хотел иметь с ней ничего общего. Я даже не знаю, жива ли она. Меня это не интересует.

Он отвернулся от меня и улегся на кушетку.

– У нее были большие мягкие сиськи. Меня до сих пор больше всего возбуждает, когда я утыкаюсь лицом в сиськи какой-нибудь шлюшки. Иногда, когда я остаюсь один, я кладу на лицо подушку.

До конца сеанса он пролежал, свернувшись калачиком.

– Хотя кое-что она для меня сделала. Она научила меня удовлетворять женщину.

Я вздрогнула от неожиданности.

На следующем сеансе Ник спросил, веду ли я записи наших бесед. На мой утвердительный ответ он сказал:

– Это отвратительно: записывать такие личные откровения.

Я поняла, почему он так считает, когда вспомнила о его компьютерных исследованиях.