Свежий ветер дует с Черного озера (СИ) - "Daniel Morris"

Под Империусом… Гермиону будто окатило волной невесть откуда взявшегося возмущения. В конце концов, был ли хоть малейший смысл вступать в полемику с ним по такому плевому вопросу? Где ей тягаться с Пожирателями Смерти? Это же Беллатриса; очевидно было, что он станет защищать ее интересы, а не подружки его главного врага на протяжении стольких лет… Но чувство вселенской несправедливости уже охватило бывшую гриффиндорку с головой.

— Беллатриса вообще-то сама не отличается вежливостью и оставила мне этот отвратительный шрам. Я не обязана терпеть от нее…, — начала она тихо, не двигаясь с места, чувствуя, как глупо и по-детски это звучит, и на лице Лорда закономерно застыло выражение крайнего презрения, заставившее ее оборвать себя на полуслове.

— И была совершенно права. Неповиновение всегда должно быть наказано, а для этого все средства хороши.

— Почему я должна ей повиноваться, она же…

— Ты не грязнокровка, хочешь сказать? — Лорд впервые повернул голову, чтобы посмотреть Гермионе в лицо, и в его глазах отразилось алое пламя. Он красноречиво опустил взгляд на ее открытое предплечье с белыми следами от кинжала мадам Лестрейндж. Девушка ожесточенно поджала губы и поспешила скрестить руки на груди.

Секунда. Две. Десять.

— Ну?

— Грязнокровка, — прошептала Гермиона едва слышно.

— Вот и прекрасно. Рад, что мы это выяснили.

Он снова уставился в огонь. Нежданная обида захлестнула все ее существо. Она не ждала от него доброго отношения, никогда в жизни не ждала, что он станет уважать ее позицию и точку зрения, но… откуда тогда эта обида? Гермиона сжала зубы, разозлившись на саму себя за то, что так тосковала без него. Теперь хотелось одного: уйти в свою спальню и уснуть. Пусть даже без Нагайны. Темный Лорд будто прочитал ее мысли. Он медленно поднялся со своего места и подошел к ней (безумно хотелось отступить, сделать хоть шажок назад, отвоевать себе немного личного пространства, но это не представлялось возможным: за спиной была глухая стена). Гермиона на мгновение задержала дыхание, снова почувствовав себя зайчиком, попавшим в лапы к волку. Темный Лорд подошел близко, возвышаясь над ней безмолвной статуей, бесстрастно рассматривая побледневшее лицо. Если он прикоснется к ней, она, наверное, сознание потеряет. Вот будет картина…

— Можешь идти, — снисходительно произнес он, наконец, освобождая ей дорогу. — Отправлю к тебе Нагайну.

Гермиона вылетела из комнаты пулей. За недолгое время отсутствия Темного Лорда она, как оказалось, успела напрочь от него отвыкнуть.

========== Глава 21. Хогсмид ==========

Мелкая колючая морось мешала обзору и раздражала. Ветер нещадно гнул деревья и хлопал ставнями.

До чего премерзкая погода!

Куда лучше сейчас было бы оказаться где-нибудь в Тулузе или Авиньоне. Но нет. Надо же было с упертостью барана настаивать на том, чтобы остаться, и теперь едва ли не дрожать от пробирающего до костей холода. Мать в переданной ему Ноттом записке умоляла немедленно выдвигаться на континент, даже сделала на его имя документы и позаботилась о необходимом портале, но нет. Так непохоже на Драко. Да и вообще на любого представителя его фамилии — непохоже совершенно.

Он глубже надвинул на лоб капюшон, чтобы ни один случайный прохожий не заметил ненароком его приметной светлой шевелюры. Да и ветер то и дело норовил стянуть с него всю темно-изумрудную накидку целиком. Те одинокие маги, что встречались ему на хогсмитской улице, не смотрели в его сторону вовсе; им, как и Драко, совершенно не помогало водоотталкивающее заклинание, и они спешили поскорее вернуться в теплые и сухие жилища. Однако никакая предосторожность не казалась Драко излишней. В его нынешнем положении — особенно.

Он ускорил шаг и инстинктивно, коротким резким движением проверил палочку в кармане накидки. Мерлин, куда его несет? Зачем?! Широкая дорога сделала крутой поворот, и Малфой, подняв взгляд, увидел перед собой темную дверь необходимого ему заведения (надо отметить, что подходящих в Хогсмиде было катастрофически мало, а точнее, всего одно, иначе он обязательно выбрал бы какой-нибудь другой паб). Сверившись с золотыми часами на запястье, он шагнул внутрь.

В «Кабаньей голове» царил полумрак, абсолютное большинство столиков пустовало, а нелюдимый бармен угрюмо протирал стаканы, едва удостоив посетителя недобрым взглядом. Малфой последовал в глубину зала и, так и не сняв капюшона, уселся за дальним столом и ухмыльнулся про себя. Раньше по подобным притонам, в обстановке строжайшей секретности, вынуждены были скрываться исключительно последователи Темного Лорда, а теперь эта участь постигла и борцов света и добра. Ну не забавно ли? Ирония судьбы в чистом виде. Ведь что такое по сути «светлая сторона»? И те, и другие — и свет, и тьма — готовы судить и казнить за правду. Проблема в том, что для каждого она своя, эта правда. И ведущими в выборе стороны всегда остаются исключительно личные мотивы. Взять, к примеру, тетю Беллу. Ведь ее настоящим мотивом (в последние годы, по крайней мере; а раньше Драко и вовсе не был с ней знаком лично, знал лишь из рассказов матери) было всего лишь маниакальное желание выслужиться перед обожаемым господином (и что она только в нем нашла?!). Отца вело честолюбие и, должно быть, если копнуть глубже, выбор, сделанный его собственным отцом, дедом Драко. Мать — желание дать семье самое лучшее. А Драко? Что вело по жизни его? Раньше, наверное, страх ударить в грязь лицом, разочаровать отца. А теперь? Что именно привело его на встречу с этим таинственным бывшим министерским служащим, прежде метившим на должность самого министра, а теперь скрывающимся по секретным штаб-квартирам некоего Ордена и меняющим имена и внешность с такой же частотой, как иные меняют нижнее белье?..

О, это премерзкое слово — «скитания». Отвратительно слово, которое, как думал Драко Малфой, никогда не будет применимо к нему или кому-либо из его семьи. Оно подходило, скорее ей и ей подобным, гриффиндорским выскочкам, выродкам и прочему сброду, любителям приключений. Какая нелепая ошибка привела Малфоя на этот же самый путь, Драко и сам не мог бы теперь сказать. Но остановиться тоже не мог, Мерлин и Моргана! Не мог он, что-то в нем сломалось, это чертова Грейнджер что-то в нем сломала! Казалось бы, самое время лично связаться с родителями, которые, если Нотт не врал, успешно скрылись из страны. Ведь Тео оставил ему координаты связующего, доверенного лица (очевидно, очередной крысы, неизвестно, на чьей стороне играющей), но нет, снова нет, Драко зачем-то понадобилась встреча с этим… Бруствером. Точнее, не с ним конкретно, а с кем-то из Ордена, кто мог бы помочь. Кто способен был бы на это хотя бы теоретически. Этим человеком и оказался Кингсли Бруствер. Профессор Флитвик отзывался о нем с большим пиететом, весьма почтительно перечисляя Драко его заслуги перед Орденом Феникса и лично перед Дамблдором. Малфой поверил. Но все же не мог избавиться от скепсиса, который, кажется, уже стал его неотъемлемой частью, врос в его сознание как единственно возможный способ защититься от всего происходящего в последнее время.

Тео очень помог. Точнее, сначала оглушил чем-то неизвестным (откуда только набрался?!) и настолько серьезным, что Драко несколько дней провалялся в глубокой отключке в больничном крыле Хогвартса. Потом стало ясно, что это проклятие из арсенала особых темномагических вдруг оказалось для Малфоя неоценимой помощью, практически благословением. Ужасно повезло, что Темный Лорд был, по всей видимости, слишком занят своей возвратившейся пленницей, чтобы вспомнить о бессознательном единственном отпрыске предавшего его семейства Малфоев, а возможно и вовсе счел того мертвым. Или — Драко не знал наверняка — может быть, Нотт дал господину понять, что решил вопрос радикально. По крайней мере, Малфой на это искренне надеялся. Очнувшись в больничном крыле, Драко поначалу не поверил своим глазам. Он не ожидал такого возвращения в реальность и, первым делом ошалело оглядевшись, увидел перед собой Теодора. Тот сидел рядом, читая газету, и, казалось, был искренне рад тому, что бывший однокурсник пришел в чувство. Драко поначалу не мог поверить, что Нотт действительно оставался верным их многолетней дружбе и даже на свой страх и риск (а риск был воистину смертельным) смог выйти на контакт с Нарциссой. Тео был готов идти до конца, он ратовал за то, что Драко необходимо немедленно бежать из страны — вслед за родителями, и был готов способствовать улаживанию всех необходимых формальностей, инкогнито, разумеется. Ясно было одно: Драко теперь оставался в неоплатном долгу перед другом, однако… все доводы разума, приводимые Тео, разбивались о какой-то мантикорой выстроенную в сознании невидимую стену новых жизненных принципов. Разговор между ними был долгим, благо в распоряжении новоиспеченного Пожирателя Смерти была полная приватность, ограниченная куполом невидимости и неслышимости. Нотт, видимо, счел Малфоя окончательно тронувшимся умом, когда тот заявил, что планирует спасать грязнокровку, и Драко не мог его винить. Так подумал бы любой. Он, по правде говоря, временами думал так и сам. Тео, однако, и здесь оказался полезен. Пользуясь своим новым влиянием в качестве приближенного к Темному Лорду, Нотт приволок в больничное крыло профессора Флитвика, который действительно оказался тесно связан с преследуемым Орденом и был страшно удивлен тому, что рассказал ему Драко. Именно Флитвик устроил для Драко встречу с Кингсли Бруствером в «Кабаньей Голове», где и сидел теперь Малфой в ожидании бывшего мракоборца…