Мексиканские ночи - Густав Эмар

Итак, барон вернулся в свои замок с бланком, подписанным самим императором, с высочайшим указом всем властям, как в Австрии, так и за ее пределами, оказывать барону всяческое содействие в его деле.

Барон, разумеется, не был удовлетворен подобным оборотом дела, но понимал, что большего не добиться, и смирился.

Без сомнения, барон предпочел бы громкий процесс и огласку унизительным действиям исподтишка, но выбора не было. И он, опасаясь испортить все дело, смирился.

Начал барон с поисков племянника, и тут ему сослужили службу бумаги Красной Руки, содержавшие весьма ценные сведения. Не говоря ни слова сестре, чтобы не подать ей напрасной надежды, он отправился на поиски. Вел их долго, с трудом, но не безуспешно. Ему посчастливилось в конце концов найти племянника, хотя тот и не подозревал, что человек, воспитавший его, не родной отец. Даже сестре барон не хотел ничего говорить, пока не настигнет жестокая кара убийцу ее мужа.

Барон не раз встречался лицом к лицу со своим врагом и мог с ним давно покончить, но ждал подходящего момента. Барон не собирался добиваться победы в честном поединке с князем, а жаждал увидеть его обесчещенным, покрытым позором.

Довольно долго дон Хаиме молчал.

Ночь подходила к концу, и в полуоткрытые окна проникал беловатый свет. Пламя свечей уже не казалось таким ярким, как в темноте. Город просыпался, далекие колокола звали прихожан к заутрене. Дон Хаиме ходил по комнате, бросая изредка взгляды на своих друзей.

Доминик, откинувшись на спинку кресла, прикрыв глаза, курил свою индейскую трубку. Граф де ля Соль, постукивая пальцами по столу, внимательно следил за доном Хаиме. Потом резко вскинул голову, пристально посмотрел на дона Хаиме и спросил:

— Вы закончили свою историю?

— Да! — коротко ответил дон Хаиме.

— Вам нечего больше добавить?

— Нечего!

— Простите меня, мой друг, но я вам не верю!

— Я вас не понимаю, граф!

— Извольте, я объяснюсь, только не перебивайте меня!

— Согласен, раз вы этого требуете. Итак, я вас слушаю. — Дон Хаиме снова начал ходить по комнате.

— Друг мой, — начал граф, — первое симпатичное лицо, встретившееся мне в Америке, было ваше, и хотя положение у нас с вами различное, судьбе было угодно постоянно сводить нас, что и привело в конце концов к глубокой сердечной привязанности. Нельзя сойтись с человеком, не изучив его характера, и потому я к вам присматривался, как и вы ко мне, без сомнения. Полагаю, не ради одного только ужина вы так неожиданно, ночью, явились сюда. Это на вас непохоже: вы самый воздержанный человек из всех, кого я когда-либо видел; кроме того, слушая вас, я себя спрашивал, зачем вы, такой скупой на слова, особенно если речь идет о какой-нибудь тайне, стали бы нам рассказывать эту, пусть даже весьма увлекательную, историю. Тем более, если она не имеет к нам никакого отношения. Выходит, не ради ужина явились вы к нам и не для того, чтобы доставить нам удовольствие, а с тайной целью рассказать нам эту историю. Напрасно вы напускаете на себя безразличный вид, будто события, о которых вы нам поведали, вас мало интересуют. Отсюда я делаю вывод, что вы чего-то не договариваете, точнее, чего-то ждете от нас.

— Это совершенно очевидно! — поддакнул Доминик.

— Да, вы правы, — ответил дон Хаиме. — Ужин явился только предлогом. Я пришел нынче ночью с единственной целью рассказать вам эту историю.

— Вот и прекрасно! — весело воскликнул Доминик. — Теперь, по крайней мере, вы сказали нам правду!

— Однако признаюсь вам, — грустно добавил дон Хаиме — мне страшно!

— Чего же вы боитесь? — вскричали молодые люди.

— Боюсь развязки. Она будет ужасна! Я хотел было обратиться к вам за помощью, но стоит ли молодым и счастливым впутываться в столь страшное дело? Нет, друзья! Лучше забудьте то, что я вам рассказал! Это вино мне ударило в голову!

— Нет! Клянусь честью, дон Хаиме, не бывать этому! — вскричал с жаром граф. — Клянусь от имени нас обоих! Вы нуждаетесь в нашей помощи, и мы окажем вам ее с радостью. Не знаю, что за неведомая сила связывает вас со всеми этими событиями, но вы не вправе отвергать нашу поддержку в минуту опасности. Этим вы оскорбляете нас, будто мы трусливы и малодушны и не достойны вашей дружбы.

— Вы неверно поняли меня, дорогой граф, — возразил дон Хаиме, — никогда ничего подобного мне и в голову не приходило. Просто я не хочу подвергать вас опасности, втягивая в историю, к которой вы не имеете никакого отношения.

— Извините, друг мой! Если она вас касается, то и мы, ваши друзья, к ней причастны.

— Хорошо, будь по-вашему, — сказал дон Хаиме после некоторого молчания, — раз вы настаиваете, будем действовать вместе! Надеюсь на нашу удачу.

— Мы не обманем ваших надежд! — сказал граф.

— Ну, так в путь! — вскричал Доминик, вскакивая из-за стола.

— Нет, еще не пришло время, но ждать придется не долго, поверьте! А теперь последний бокал, и до свидания! Да, чуть было не забыл: если я почему-либо не смогу прийти за вами, вот мой пароль: «один плюс два — три», нетрудно запомнить, не правда ли?

— Разумеется!

— Итак, до свидания!

ГЛАВА XXVI. Средь бела дня

Маленький домик в предместье, где донья Долорес нашла убежище, несмотря на свой неказистый вид, обставлен был просто, но со вкусом. К дому примыкал сад, что в Мехико редко бывает, не очень большой, но ухоженный с густыми боскетами и тенистыми деревьями, которые так и манили прохладой в полуденный зной.

Сад был излюбленным местом доньи Долорес и доньи Кармен. Они часто сюда забирались, и их звонкие голоса сливались с щебетом птиц. В доме никто не бывал, кроме дона Хаиме, графа и Доминика.

Дон Хаиме, занятый своими какими-то делами, появлялся редко и на короткое время, чего нельзя было сказать о молодых людях.

Первые дни они строго следовали совету своего старшего друга и соблюдали осторожность, но со временем стали навещать девушек все чаще и чаще, не в силах устоять перед их чарами, и бывало проводили с ними целые дни. И вот однажды, когда они весело болтали в саду, снаружи послышался шум.

Появился перепуганный слуга и сообщил, что в дом ломятся бандиты.

Граф успокоил женщин, попросил остаться в саду, а сам вместе с Домиником пошел в дом.

Здесь же весьма кстати оказался и Рембо. Он принес графу письмо.

Мужчины вооружились двустволками и револьверами и направились к двери, в которую изо всех сил колотили бандиты.

Граф велел им открыть, и тотчас же в дом ворвалось человек десять с угрозами и криками. Увидев трех вооруженных мужчин, они остановились, как вкопанные.

Не ожидая встретить сопротивления, бандиты пришли без оружия, только с ножами и сейчас испуганно переглядывались. Ведь им сказали, что в доме только женщины.