Призраки Черного леса - Евгений Васильевич Шалашов

— О, господин Артакс, тут целая наука! — важно заявил Мантиз. — Я начинал свою деятельность в самом низу, в роли младшего помощника собственного отца. Он меня научил — смотри на руки того, с кем имеешь дело. Человек может играть глазами, прятать лицо под маской или бородой, но его всегда выдадут руки.

— Руки могут быть в перчатках, — сделал я выпад.

— Не тогда, когда человек считает деньги, — отбил ростовщик мою атаку. — В перчатках это делать неудобно. Вы же согласны, что руки показывают профессию человека? Молотобойца выдают разбитые пальцы, у крестьянина они узловаты. Можно определить музыканта по нервным, я бы сказал — бегающим пальцам.

— Не всегда, — провел я новый укол. Вспомнив ослика и подарок для Кэйтрин, улыбнулся. — Видел я пальчики одного часовщика. На первый взгляд — к тонкой работе непригодны.

— Это вы про мастера Дейдра и его сына? — понимающе закивал ростовщик. — Вы просто видели одни только пальцы, но не заметили, насколько они ловки. К тому же часовщики имеют массу приспособлений для работы — пинцеты, магнитные присоски, зажимы. А ведь если посмотреть на ваши пальцы, то тоже не скажешь, что они способны держать меч или одним ударом опрокинуть главного городского силача.

— Главного силача? — удивился я, поднимая руки к лицу. Ну, руки как руки. Загорелые до черноты, с короткими ногтями.

— Содержатель вашей гостиницы Паташон, — пояснил Мантиз. — Он до сих пор ходит ошарашенный.

— А Паташон главный силач города? — удивился я. — По мне — толстяк толстяком. Ладно, бог с ним, с Паташоном, вы мне про руки скажите.

— У вас тонкие, но в то же время очень сильные пальцы. Такие бывают у потомственных аристократов.

Кроме того, — поднял ростовщик лапку, пресекая мои возражения, — у вас короткие и чистые ногти. Люди вашей профессии либо стригут ногти «под корень», либо они зарастают траурной каймой. Вы же ухаживаете за ногтями, верно?

— Верно, — не стал я спорить. — Признаюсь, что у меня есть даже пилочка для ногтей. Но всегда считал, что это нормально, а люди, которые не следят за своими ногтями, просто неряхи.

— Видите, вы даже об этом не задумывались. Также вы не задумываетесь, когда ухаживаете за зубами.

— С моей профессией да в моем возрасте трудно сохранить зубы в целости, — усмехнулся я, признавая правоту Мантиза. Ухаживать за ногтями меня приучили с детства. Старый камердинер Фриц постоянно говорил, что воспитанные люди обязаны следить за руками.

— А вы посмотрите на своих ровесников — крестьян, купцов, воинов. У большинства из них зубов нет уже к сорока годам.

— М-да, господин Мантиз, — покачал я головой. — Вы мне сейчас поведали много интересного. Теперь понимаю, почему на меня косились, если я чистил ногти или зубы.

— А чем вы скребете зубы? — заинтересовался Мантиз. — У меня вместо зубов жвалы, но все равно любопытно.

— Черемуховой палочкой с расщепленным концом, — сообщил я.

— Очень даже интересно, обязательно воспользуюсь, — закивал ростовщик. Вскинув голову, Мантиз потер лапки: — Так что вы решили? Сделаете фрейлейн Кэйтрин баронессой? Титул — это лучший свадебный подарок!

До меня не сразу дошла нелепость предложения.

— А разве возможно купить титул?

— Купить титул, как таковой, невозможно, — обстоятельно разъяснил Мантиз. — Но можно приобрести землю, дающую право на титул. В этом случае не нужно подтверждать баронство и вы не станете вассалом герцога Силингского.

— Как интересно, — протянул я. — Р-раз — и купил землю с титулом…

— Ну, не все так просто. Если бы можно было покупать землю с титулом, этим воспользовались бы гильдейские старшины и купечество. Да и мои младшие коллеги. В герцогстве всего лишь три манора, владелец которых имеет право на титул согласно покупке, а не ленному праву. Но на пути к титулу есть барьер — приобрести земли может лишь землевладелец либо безземельный дворянин. А теперь представьте — часто ли так бывает, чтобы все факторы совпали?

Меня вдруг осенило:

— Скажите-ка, а это, случайно, не баронство Выксберг?

— Оно самое, — кивнул ростовщик. — Его владелец, которого вы на днях выбросили в окно, виноват, — хитренько посмотрел на меня ростовщик, — господин экс-барон сам выпал в окно. Так вот, он заложил свои земли пять лет назад, а позавчера подошел срок уплаты. У барона есть привилегия не платить за гостиницу, но от других трат его никто не освобождал. А главное — Выксберг обожает играть в кости. В результате — сплошные долги. В тот раз, когда барон… выпал из окна, он возвращался из Силинга — надеялся, что герцог, памятуя заслуги далекого предка, даст ему денег.

— Но герцог не захотел выручать барона, — заключил я.

— Наш герцог прекрасный человек, добряк, каких мало, но и его терпение не беспредельное. Давать деньги в третий раз — это чересчур. Барон приходил ко мне и даже принес один талер — где он его раздобыл, неизвестно, но этого мало.

Я знал, где барон раздобыл талер. Мантиз же продолжал:

— Ни зеленые, ни красные, никакие другие жабы не хотели давать денег ни под какой залог. Сумма слишком крупная, а риск огромен. Кто выкупит потом его имение, даже если к нему прилагается титул? Я рискнул, но, откровенно говоря, сильно рискнул. Надеялся, что герцог проявит сочувствие и заплатит, но увы. Теперь вся надежда на вас.

Баронство мне было нужно как борову кастаньеты, но на всякий случай поинтересовался:

— Сколько?

— Для вас — четыре тысячи талеров, — не моргнув фасеточным глазом отозвался ростовщик.

Если Мантиз говорит четыре, значит, оно стоит гораздо меньше.

— Тысяча талеров.

— Ну, господин Артакс, это несерьезно. Могу уступить тысячу, не больше. Соглашаемся на три тысячи, и вы получаете титул, двести югеров земли, замок…

— А еще головную боль. Бьюсь об заклад, что от замка остались руины, арендаторы разбежались, потому что барон выпил у них последнюю кровь, а титул можете оставить себе. Полторы тысячи…

— Только для самого лучшего вкладчика — две с половиной…

— Если согласитесь на две — беру!

— Две триста…

— Две, больше не дам!

— А, — махнул