Оборона дурацкого замка. Том 6 - Макар Ютин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Легкие, почти незаметные сигналы в ее случае являлись почти набатом. Недаром Ксин бросил на нее предупреждающий взгляд. Девица моментально растеряла свою жестокость, зато теперь украдкой сверкала глазами на раздраженного этим Гвардейца. Добровольный громоотвод она явно не оценила.
— А теперь этот влюбленный жених хочет впечатлить свою невесту!
«Да чтоб тебя ветром из собственных трещин унесло в страну Старых Пердунов!» — Тут же вскипел Саргон. Из его головы быстро вылетели рациональные соображения, вроде дарования возможности первого удара противнику.
Гэ успел лишь достать небольшую палку да взмахнуть ей пару раз, когда с посоха попаданца сорвалось боевое заклинание, в которое он на эмоциях вбухал не меньше четверти от наличествующих сил.
Удивительно, однако его заклинание удалось на диво стабильным. Закрученный противосолонь круговорот частиц, где лунная Ци соседствовала с солнечной и нейтральной каким-то образом сумел активировать навык гидродинамической левитации, из-за чего не потерял и десяти процентов энергии по дороге.
Ревущий ураган ударил в некий структурированный щит из Ци немолодого практика, который тот спешно возвел перед собой. Даже такая мощная атака не сумела сходу его пробить, лишь сделала конструкт видимым и вызвала сетку трещин. Вот только эффектом тарана заклинание отнюдь не исчерпывалось.
Трение между разными видами Ци, а также их резонанс вызвали искру, которая разгорелась настоящим пламенем с помощью небольшой части солнечной энергии внутри конструкта. Огонь сожрал остатки щита, а также подпалил одежду противника Саргона.
Тот смешно подпрыгнул, стал хлопками ладоней сбивать с себя гаснущее пламя, пока трибуны разразились хохотом пополам с бранью.
— «Когда старики влюбляются, их невозможно спасти, как загоревшийся старый деревянный дом», — Попаданец вдруг, по наитию, намеренно звонким голоском продекламировал фразу Цянь Чжуншу.
Ответом на такой наглый перфоманс послужил свинцовый, слишком тяжелый для попугайского образа взгляд оппонента и звонкий, переливчатый смех черноволосой красавицы.
Глава 15
Мерно белело глубоко вдали тусклое солнце. Кричали где-то в горах хищные птицы, их черные росчерки в небе навевали тоску и стыд. На тесной арене угрюмо бликовали острыми сколами разбитые серые плиты. Песок вытекал из них странным подобием застывшей жизни.
Громкий ропот и крики зрителей сливались в сплошной грязно-белый шум, одного оттенка с цветом зданий, камней, земли, плит, неба, всего черствого подобия жизни в этом негостеприимном месте.
В холодных лучах, сквозь решето мелких дождливых снежинок Форт казался не делом человеческих рук, а продолжением злой, людоедской природы. Лишь лютый северный ветер пел панихиду по несчастным каторжникам.
А старый козел вонял.
Этот буйнопахнущий мастер Гэ выглядел на привычном Саргону фоне унылой застройки целым ведром краски, забытой нерадивым строителем. Скалился в гнилозубой попытке сохранить свою гордость, но маска шутника треснула от чужой остроты. Только и выделялась красная рожа да рыжая грива с пепельной проседью.
Ах, если бы яркая палитра расцветок радовала не только глаз, но и мещанские ноздри одного скрытого маской простолюдина.
Старый козел нестерпимо вонял. Непонятно только, что именно послужило причиной.
«Вроде во время своей пафосной речи и сватовства к Ба Мяо тухлятинкой не несло», — Спонтанная техника Саргона практически не нанесла урона ни врагу, ни окружающей среде: лишь слегка подпалила чужой халат, да заставила оппонента немного растрясти тушку: цветастый хрыч поскакал на месте, поклацал дурацкими каблуками по треснутой плитке, похлопал себя по местам возгорания.
Словно древние монахи из жаркой страны огнепоклонников. Только сей танец был отнюдь не ритуальным.
«Блин, аж глаза режет. У него что, медвежья болезнь? Страх публичных выступлений? Пахнет так, как будто сам Бог Фен Бо ("дедушка-ветер») спустился с небес, чтобы шепнуть нечто важное.
Блин, шутка-цитата про стариков и горящий дом вовсе ничего физического не затрагивала. В метафизическую вонь я все же не верю. По крайней мере, у Аристотеля по этому поводу заметок не точно не было.
Так откуда взялся этот гнусный смрад?"
Нелепая помесь запахов раздевалки после толпы спортсменов, грязного белья, мокрой псины и жженой шерсти ввинчивалась в ноздри, вызывала отвращение и рвотные позывы.
«Так вот, почему наш старый препод после обеда кряхтел и плаксиво ныл про „старость-не радость“. Ну да, я тоже не люблю ароматы морщинистых фиалок. А тут и от причины как следует не избавиться, если ты сам такой георгин. Надо бы пожалеть клопа пятнистого, но…»
После взгляда на трибуну, где все еще улыбалась дочь коменданта, любое сочувствие к противнику испарилось, как сероводород над горячим источником.
«То есть этот жук-вонючка, навозник, раффлезия увядшая, реально захотел посвататься к нежной красавице? Да если капля никотина убивает лошадь, то капля пота этого горбатого калоеда убьет Будду и весь индийский пантеон на сдачу! Куда там чувствительной красавице. До постели не доживет», — Злость, замешанная на презрении и ревности выплескивалась из него толчками, как вода из бутылки.
Юный практик невольно скривился и в театральном жесте помахал ладонью перед маской на уровне носа — вонь действительно начала бить по обонянию. Международный жест интерпретировали абсолютно правильно, после чего трибуны второй раз потонули в свисте, грохоте и насмешках.
«Кажется, не только я в курсе этой милой старческой особенности. Или попал пальцем в небо по другой причине. Плевать».
Саргон со злорадством наблюдал, как окаменела рожа аляпистого старика в ответ на звонкий голосок оппонента и его жестокую шутку. А солнечная, расчетливо-широкая улыбка Ба-нюйши вкупе с ее серебряным смехом от шутки и непроизвольный жест самого Саргона окончательно унизили престарелого ловеласа.
Каким бы ты ни был сильным и уважаемым, какой бы авторитет не снискал твой клан — это не оградит человека от анонимных насмешек.
— Этот прославленный мастер не потерпит оскорблений! — Натурально вызверился Гэ Шуншу. Лицо покраснело, как кумач. На покатом лбу забилась толстая нервная жилка.
«Да, терпеть он явно не привык».
Чуть ли не единственное преимущество балаганного шута «мо шен рен» — роли Саргона на арене — возможность плевать на иерархию и общественный статус бойца перед собой. Каким бы ни выглядело влиятельным семейство Гэ, они ничего не сделают смертнику в маске за публичное унижение… Немедленно.
Разве что перехватят сразу после боя…
Или вычислят его личность позже…
…Или не убьет их представитель прямо сейчас.
Старик резко стал серьезным.
Стукнули каблуки странной обуви, взметнулась пыль от резкого движения, полетела густой тучкой в мо шен рен. Претендент на руку и сердце Ба Мяо довольно подло метнул песок пополам с каменным крошевом из-под треснувшей плитки прямо в лицо Саргону.
«Вот же розан перегнойный! Явно Ци в песок влил. Только как…?»
Юный практик успел отскочить в сторону, но потерял преимущество первой атаки, сбил свой тщательно прорабатываемый конструкт. Не повезло. Устраивать балаган и выводить оппонента на эмоции — верный способ безопасно закончить собственную технику.
Парень сразу после громко высказанной шутки пытался вдумчиво, пошагово (и незаметно для остальных) воплотить ту спиралевидную атаку, которой приложил старика на эмоциях после предложения о женитьбе.
Тот лопнувший от удара начертательный барьер Гэ явно создавался вдумчиво и сильно заранее. Всякой ученической дрянью его было не уничтожить. А Саргон справился за одну атаку, пусть и абсурдно для него мощную и затратную.
Надо повторить.
Направить сразу три энергии противосолонь, да еще и без смешивания друг с другом до определенного момента оказалось муторно, а еще — медленно. Чтобы не возникло внезапного взрыва.
Получалось неплохо, но все усилия пошли прахом из-за неожиданной атаки противника. Все же парень ждал от почтенного Шуншу словесного ответа. Ну, или, хотя бы, площадной ругани, а не мгновенного перехода к бою.
Здешние практики любят чесать языками, а уж старикам только дай разгуляться. Вот только в этот раз перспективная тактика дала сбой.
Волшебная деревяшка замелькала в руках кислотно-рыжего старика с ловкостью и скоростью дирижерской палочки. Взмахи складывались смутно-знакомыми иероглифами, сила бурлила, наливалась в четко оформленных для нее границах, чтобы затем ударить вперед очередной порцией потенциально смертельной техники.
Как-то незаметно для Саргона, его противник перешел от комичного похлопывания по тлеющим частям
