Корпорация «Бросайте курить» (сборник) - Стивен Кинг

Украдкой он снова оглядел кабинет, полез в ящик, взял сигарету, поднес ко рту и застыл, склонив набок голову.

Еле слышный шорох раздался из стенного шкафа? Еле слышный. Разумеется, нет. Но…

Еще одна картина встала перед его глазами: кролик, прыгающий, как сумасшедший, под ударами электрического тока. Мысль, что Синди может оказаться в этой комнате…

Он принялся лихорадочно прислушиваться, но ничего не услышал. Моррисон сказал себе, что надо всего-навсего подойти к стенному шкафу и открыть дверцу. Ему стало страшно только при одной мысли, что может там оказаться. Он лег в постель, но сон еще долго не приходил.

Несмотря на то, что с утра он чувствовал себя отвратительно, завтрак пришелся Моррисону по вкусу. Поколебавшись секунду, после традиционной тарелки кукурузных хлопьев Моррисон съел еще яичницу. Он с раздраженным видом мыл сковородку, когда сверху спустилась Синди в халате.

– Ричард Моррисон! Ты в последний раз ел с утра яйца, когда наш пес Гектор был щенком.

Моррисон что-то недовольно проворчал. Выражение жены «когда наш пес Гектор был щенком» он считал по глупости равным другой ее фразе: «Все надо делать с улыбкой».

– Закурил уже? – спросила она, наливая себе апельсинового соку.

– Нет.

– К полудню закуришь, – весело заявила Синди.

– Хорошенькая из тебя помощница, нечего сказать! – обрушился он на жену. – Все вы, некурящие, считаете… а, ладно, чего тут.

Моррисон решил, что Синди сейчас рассердится, но она, похоже, смотрела на него с большим удивлением.

– Ты серьезно хочешь бросить курить, честное слово, серьезно?

– Конечно. Надеюсь, ты никогда не узнаешь, насколько серьезно.

– Бедняжка, – сказала жена, подойдя к нему. – Ты стал сейчас похож на живого мертвеца.

Моррисон крепко обнял ее.

Сцены из жизни Ричарда Моррисона, октябрь – ноябрь:

Моррисон с приятелем, который работает на «Ларкин студиос», в баре Джека Демпси. Приятель предлагает Моррисону сигарету, тот крепче сжимает в руке стакан:

– Я бросил.

Приятель смеется:

– Больше недели не продержишься.

Моррисон ждет утреннюю электричку, поверх газеты «Нью-Йорк таймс» наблюдает за молодым человеком в синем костюме. Он видит его практически каждое утро, встречает и в других местах; в баре Онди, где Моррисон беседует с клиентом, в магазине грампластинок Сэма Гуди, когда Моррисон ищет альбом Сэма Кука. Однажды Дик видел этого молодого человека на местном поле для гольфа, где сам играет.

Моррисон выпивает в гостях – как же хочется закурить! – но он недостаточно выпил, чтобы решиться на это.

Он приезжает проведать сына, привозит ему большой мяч, который пищит, если его жать. Слюнявые восторженные поцелуи Элвина сейчас почему-то не так противны, как раньше. Моррисон прижимает сына к себе и понимает, что Донатти и компания поняли раньше его: любовь – самый сильный из всех наркотиков. Это пусть романтики спорят, существует ли она. Люди практичные уверены в этом и используют ее в своих целях.

Мало-помалу Моррисон утрачивает физическую потребность в курении, но избавиться от психологической тяжести не может, как и от привычки держать что-то во рту: таблетки от кашля, леденцы, зубочистку. Все это слабо заменяет сигарету.

И вот Моррисон попадает в гигантскую автомобильную пробку в туннеле «Мидтаун». Темно. Ревут клаксоны, вонь выхлопных газов, безнадежное рычание неподвижных машин. Внезапно Моррисон открывает перчаточный ящик, видит полуоткрытую пачку сигарет, секунду смотрит на них, хватает одну, прикуривает от автомобильной зажигалки. Если что-то случится, Синди сама виновата, дерзко говорит он себе. Черт побери, я же сказал ей выкинуть все сигареты.

Первая затяжка – его начинает раздирать страшный кашель. От второй у него слезятся глаза, третья – кружится голова. Он вот-вот потеряет сознание. Какой гадкий вкус, думает Моррисон.

И сразу нетерпеливо загудели клаксоны. Впереди машины поехали. Он гасит сигарету в пепельнице, открывает оба передних окна и начинает руками разгонять дым – беспомощно, как мальчишка, только что спустивший в унитаз свой первый окурок.

Рывками он выбрался из пробки и поехал домой.

– Синди, это я, – позвал он.

Молчание.

– Синди? Дорогая, где ты?

Зазвонил телефон, Моррисон поспешно схватил трубку:

– Синди? Ты где?

– Здравствуйте, мистер Моррисон, – сказал Донатти приятным, бодрым, деловым голосом. – Мне кажется, нам надо обсудить один вопрос. Вы сможете зайти к нам в пять?

– Моя жена у вас?

– Разумеется, – снисходительно ответил Донатти.

– Послушайте, отпустите ее, – сбивчиво забормотал Моррисон, – это больше не повторится. Я просто сорвался – и все. Затянулся всего три раза. Клянусь Богом, мне даже было противно…

– Очень жаль. Значит, я могу рассчитывать, что вы придете в пять?

– Прошу вас, – произнес Моррисон. Он готов был расплакаться, – умоляю…

Но Донатти уже повесил трубку.* * *

В пять часов в приемной никого не было, кроме секретарши, которая ослепительно улыбнулась Моррисону, не обращая внимания на его бледное лицо и растрепанный вид.

– Мистер Донатти? – спросила она по селектору. – К вам пришел мистер Моррисон. – Она кивнула ему. – Проходите.

Донатти ждал его перед дверью без номера и таблички вместе с гориллообразным мужчиной в майке с надписью «Улыбайтесь» и револьвером 38-го калибра.

– Послушайте, – сказал Моррисон, – мы же можем договориться. Я заплачу вам. Я…

– Заткнись! – отрезал мужчина в майке.

– Рад вас видеть, – произнес Донатти. – Жаль, что это происходит при столь печальных обстоятельствах. Будьте любезны, пройдемте со мной. Сделаем все как можно быстрее. Будьте спокойны: с вашей женой ничего страшного не случится… на этот раз.

Моррисон напрягся, приготовился броситься на Донатти.

– Не вздумайте, – обеспокоенно сказал тот. – Если вы это сделаете, Костолом изобьет вас рукояткой револьвера, а жену вашу все равно тряхнут током. Какая в этом выгода?

– Чтоб ты сдох, – бросил Моррисон Донатти.

Тот вздохнул:

– Если б я получал по пять центов за каждое такое пожелание, то давно бы мог уйти на заслуженный отдых. Пусть это будет вам уроком, мистер Моррисон. Когда романтик пытается сделать доброе дело и у него это не получается, его награждают медалью. Когда же практичный человек добивается успеха, ему желают смерти. Пойдемте.

Костолом револьвером показал куда.

Моррисон первым вошел в комнату и словно онемел. Маленькая зеленая занавеска отодвинута. Костолом подтолкнул его стволом револьвера. Наверное, то же самое испытывает свидетель казни в газовой камере, подумал Моррисон, заглянул в окошко и увидел ошеломленно оглядывающуюся Синди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});