Ордынский период. Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский, Сергей Платонов (сборник) - Сергей Платонов

Каждая обособившаяся княжеская линия заводила своего великого князя: у князей тверских был свой великий князь, свой у ростовских, ярославских, рязанских и в других линиях. Правда, первым из этих великих князей, старейшим из старших, можно было считать великого князя московского, потому что с Ивана Калиты он владел непрерывно и великокняжеской Владимирской областью, которая в XIII в. была общим достоянием Всеволодова племени и которою по очереди владели старшие из Всеволодовичей. Но в XIV в. под влиянием начал, на которых был построен удельный порядок владения, и Владимирское великое княжество утратило свой прежний родовой характер.

В духовной своей 1389 г. великий князь Димитрий Донской благословил своего старшего сына этим княжением как своею отчиной, а внук его Василий Темный включил Владимирскую область в состав своей наследственной московской вотчины. Так исчез последний остаток прежнего нераздельного княжеского владения. Постоянных политических связей по владению между князьями старшими и младшими в каждой линии, как и между князьями разных линий, не существовало, с удя по договорным московским грамотам; завязывались лишь связи временные, семейные, как пожизненное обеспечение матери и т. п.

Димитрий Донской в своей духовной впервые установил некоторую солидарность по владению между своими сыновьями, но случайного характера, стеснив право бездетного сына распоряжаться своим уделом на случай смерти: выморочный удел делится между остальными братьями умершего по усмотрению княгини-матери; только удел старшего брата, великого князя, в таком случае безраздельно переходит к следующему брату, а удел последнего мать делит между наличными сыновьями. Такие же временные и случайные связи возникали из потребностей внешней обороны и из отношений к Орде. В интересах внешней безопасности князья-родственники, обыкновенно ближайшие, составляли наступательный и оборонительный союз друг с другом.

В договорных грамотах младшие удельные князья говорили своему старшему: «Быти тобе с нами, а нам с тобою». Великий князь обязывался не заключать договоров без ведома младших, и наоборот. Великий князь и младшие его родичи обязывались иметь общих друзей и общих врагов. Старший говорил в грамоте младшим: «Сяду я на коня (пойду в поход), и вам садиться на коней; когда я сам не пойду, а вас пошлю, вам итти без ослушания». Но это были временные соглашения, какие заключаются между независимыми владельцами по международному праву. Потому условия эти изменялись с каждым поколением князей, даже с каждой переменой в наличном составе княжеского союза или просто с изменением обстоятельств. Благодаря этой изменчивости княжеских отношений до нас и дошло такое множество договорных грамот.

Великий князь Василий Темный только с двоюродными братьями своими, удельными князьями можайскими Иваном и Михаилом Андреевичами, заключил в продолжение своего княжения 17 договоров; еще более договоров пришлось заключить тому же великому князю со своим дядей Юрием галицким и его сыновьями Василием Косым и Димитрием Красным.

Другой ряд владельческих отношений между князьями завязывался под влиянием их зависимости от Орды. Ордынский хан, как я уже говорил, сначала собирал дань с Русской земли посредством своих агентов, потом нашел более удобным поручать сбор этой дани великим князьям русским. Каждый великий князь собирал татарскую контрибуцию, выход, с удельных князей своей линии и доставлял ее в Орду; Калите поручено было собирать дань даже с князей других линий.

Этим преимуществом, которое давало великим князьям возможность держать в зависимости князей удельных, первые очень дорожили и старались не допускать младших родичей до непосредственных сношений с Ордой. Это стремление выражалось в договорных княжеских грамотах словами великого князя, обращенными к удельным: «…мне знать Орду, а тобе Орды не знать». Финансовая зависимость удельных князей от великого со временем могла превратиться в зависимость политическую. Но князья очень хорошо помнили, что эта связь навязана им извне, и твердо стояли на той мысли, что она должна исчезнуть с исчезновением этой сторонней силы.

Вот почему в упомянутом договоре Димитрия Донского с серпуховским удельным князем мы встречаем условие: «…оже ны Бог избавит, ослобит от Орды, ино мне два жеребья дани, а тобе треть», т. е. великий князь будет удерживать свои две трети ордынской дани в своих руках, а удельный – свою треть в своих. Значит, московские князья предполагали, что, как скоро спадет татарское иго, должна исчезнуть и финансовая зависимость удельных князей от великого.

Таким образом, рассматривая договорные грамоты XIV и XV вв., мы не находим никакой постоянной политической связи, которая подчиняла бы удельных князей великому. При таких отношениях каким же способом могла завязаться политическая зависимость удельных князей от великого? Вот вопрос, разрешением которого вскрывается процесс образования верховной государственной власти в Московском княжестве.

Договорные грамоты не отвечают действительности

Для изучающего взаимные отношения московских князей XIV и XV вв. их договорные грамоты – довольно коварный источник. Изложенные условия их уже не соответствовали современной им действительности.

С этой стороны московские договорные грамоты представляют в некотором смысле исторический анахронизм: они воспроизводят княжеские отношения, несомненно действовавшие некогда, именно в первую пору удельного порядка, в XIII и разве в начале XIV в., не позднее. С тех пор как Москва начала приобретать решительный перевес над другими княжествами, эти условия скоро устарели и повторялись в договорных грамотах, как затверженные формулы, по старой памяти, вследствие обычной неповоротливости мышления канцелярий, их неуменья поспевать за жизнью. Этот недостаток разделяли со своими дьяками и сами князья. Вот опасность, которая грозит исследователю договорных грамот.

Эта отсталость понятий от действительности выступает в княжеских договорах особенно явственно. Здесь северные князья XIV в. продолжают говорить языком родства, каким их южные предки XI–XII вв. определяли свои взаимные отношения. Но родственные выражения имеют чисто условный смысл.

Удельный дядя, старший, но слабейший князь, обязуется считать младшего родича, племянника, но великого князя, своим старшим братом; степенями родства измеряется неравенство силы и власти. Для новых отношений еще не были найдены подходящие слова, и эти отношения ушли от ходячих понятий, значит, были созданы условиями, действовавшими помимо сознания людей, захваченных их действием.

Усиление старшего наследника

Действительные отношения московских князей с Димитрия Донского или даже при ближайших его предшественниках становились уже на другие основания. Под прикрытием терминологии условного родства и началось постепенное превращение удельных князей из самостоятельных владельцев в слуг своего условно или действительно старшего родича, великого князя. Великий князь московский, как мы видели, приобретал все большее преобладание над удельными младшими родичами.

Любопытно, что это преобладание старшего великого князя, разрушившее потом удельный порядок, создавалось из условий этого же самого порядка. Мы видели из московских духовных грамот, что порядок наследования в среде московских князей определялся исключительно личной волей завещателя. Но эти завещатели постепенно выработали и усвоили себе известные достоянные правила, которыми они руководились в разделе своей вотчины между наследниками.

Так уже с первой московской духовной грамоты, написанной Иваном Калитой, мы замечаем стремление московских князей-завещателей делить свою вотчину на неравные части: размеры каждой части соответствовали степени старшинства получавшего ее наследника. Чем старше был наследник, тем большая доля наследства доставалась ему. В этом неравенстве раздела, очевидно, сказывалось смутное воспоминание о некогда действовавшем между князьями порядке владения по очереди старшинства. Но и в этом случае старое предание припомнилось, потому что отвечало семейным соображениям: старший сын после отца становился для младших своих братьев вместо отца, а потому должен быть сильнее их.

Благодаря этому обычаю, усвоенному московскими завещателями, старший наследник, т. е. старший сын завещателя, получал из отцовского наследства большую долю сравнительно с младшими братьями-сонаследниками. Этот излишек давался ему «на старейший путь», т. е. по праву старшинства. Сначала он является очень малозначительным, состоит из немногих лишних городов или сел, из нескольких лишних доходов; но с завещания Димитрия Донского этот излишек на старейший путь получает все большие размеры.